Почему в нападении на учительницу в Ульяновске нельзя винить ни педагогов, ни родителей
Восьмиклассник, напавший с кухонным ножом на 59-летнюю учительницу математики в одной из ульяновских школ, арестован; ему уже избрана мера пресечения в виде заключения под стражу на два месяца.
Социальные сети бурлят: случившееся не укладывается в голове у горожан, и горожане, чтобы хоть как-то объяснить случившееся, пытаются назначить виновных. Родители, которые должны были воспитать и не воспитали? Педагоги? Министерство образования, не обеспечившее безопасность школы? Органы правопорядка? Кто и как мог все это предотвратить?
- Предотвратить такие вещи невозможно и спрогнозировать невозможно, - рассказал корреспонденту «Народной газеты» руководитель центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова в Москве Михаил Хасьминский. - Никаких тестирований, которые позволят сделать это, в реальности не существует. Что покажут тесты? Только то, что захотят показать тестируемые. Чтобы предотвратить такие трагедии, нужно для начала меньше говорить о них.
С Михаилом Хасьминским мы познакомились несколько недель назад, он проводил в Ульяновске семинар по суицидологии и деструктивному поведению для будущих педагогов и сотрудников УФСИН.
Меньше говорить, по словам кризисного психолога, нужно из-за эффекта юного Вертера. Это когда подросток, молодой человек, узнает о деструктивном действии своего сверстника (нападение на учителя, суицид) и повторяет его, что запускает цепочку событий. За ним событие повторяет следующий подросток, и так далее.
Цепочки событий
Действительно: инцидент в Ульяновске произошел 26 февраля. Вечером 25 февраля, сообщают источники, восьмиклассник Н. выложил у себя на странице в социальной сети записи, связанные с субкультурой массовых убийств (так называемый «Колумбайн»). В этот же день, 25 февраля, в Саратове были задержаны два школьника, готовивших массовые убийства, тоже вдохновленные этой субкультурой.
Это может быть совпадением; с другой стороны, днем 25 февраля Н. наверняка видел новости о задержании его сверстников (они прошли по всем федеральным СМИ и по крупнейшим «пабликам» в социальных сетях). Из них он мог узнать, что они готовили и чем вдохновлялись. Если бы не было информации об их готовящемся преступлении, преступления в Ульяновске могло бы и не быть. Но даже если не так: о случившемся в Керчи, и, разумеется, о самом первом массовом убийстве в американском колледже он знал наверняка.
Могли ли СМИ не говорить об этом? В этом случае работу по распространению деструктивного контента (в куда менее допустимой форме) выполнили бы социальные сети. А их как принудить не говорить о таких трагедиях?
- Этот и многие другие примеры (речь о случаях в Саратове, в Керчи и проч. - Прим. авт.) формируют специфический образ мысли людей. Деструктивных групп, пропагандирующих дурное, в социальных сетях много, потому что нет экспертов, которые понимали бы, какие группы должны быть закрыты, а какие нет, - добавляет Михаил Хасьминский.
Простым языком: случай в Ульяновске не является местной, частной катастрофой. Это повторный выход всеобщего кризиса; звено той же цепи, в которой - Саратов и Керчь, убийства рядового Ш. и проч. Это произошло в нашем регионе, но могло произойти в любом, поскольку причины таких убийств (в нашем случае речь идет только о покушении на убийство. - Прим. авт.), характер деструктивной субкультуры всеобщие.
Сохранить достоинство
Подросток, оказавшийся в трудной жизненной ситуации (не номинально - согласно внутришкольным формулярам, а de facto) ищет способ разрешения конфликта. Среди известных ему способов одним из наиболее романтизированных (обратите внимание на уровень сочувствия к парню!) оказывается убийство.
Для него насилие становится иллюзией простого разрешения конфликта, да при том такого разрешения, которое позволяет «сохранить достоинство». Поскольку фигура массового убийцы (и убийцы вообще) в коллективном сознании части людей воспринимается совершенно иначе, чем фигура изгоя. Изгой - некто унижаемый, лишенный достоинства. Убийца - это тот, кто преодолел унижение силой, чем достоинство, как ему представляется, сохранил.
Эта глубоко порочная логика становится возможной потому и только потому, что фигура убийцы романтизируется в массовой культуре; потому, что массовое сознание может сочувствовать парню-убийце, а не пострадавшим. К сожалению, в сети можно встретить и такие комментарии: «Довели...» До тех пор, пока восприятие в модели «...довели...» существует, условный «Колумбайн» будет восприниматься именно как «выход достоинства». И каждая трагедия будет, что круги на воде, вызывать «трагедии-спутники» в иных регионах.
Виртуальная война
- Только на региональном уровне для предотвращения подобных случаев многое сделать не удастся, - пояснил эксперт, отвечая на вопрос, как этот кризис можно преодолеть. - Это федеральная проблема, и проблема эта мировоззренческая, духовная. На региональном уровне нужно, чтобы министерство образования разработало живую реальную стратегию воспитательной деятельности, не формальную, а системную. А это невозможно без экспертов-практиков. Винить только учителя в том, что он не провел эту работу, нельзя.
Смысл воспитательной деятельности должен состоять в том, чтобы отрабатывать каждый информационный вызов в подростковой среде, правильно его разъяснять и комментировать. Вести просветительский работу. Если мы не можем предотвратить распространение информации о самоубийствах или убийствах (не сделают СМИ - сделают нерегулируемые социальные сети), то мы точно можем формировать правильное отношение к этим случаям, при котором «выход через насилие» не будет восприниматься способом сохранения достоинства и не будет романтизирован.
К сожалению, педагог современной школы часто не знает и не может знать, как это эффективно делать в условиях новой медиареальности. Учитель в возрасте, например, 59 лет не может знать, какая информация в социальных сетях волнует подростка, как ее правильно отрабатывать, как установить, что конкретный подросток попал под влияние конкретной деструктивной группы. Более того, многие из родителей, при всем их желании, не могут этого знать.
Не давая педагогу знаний, не давая ему эффективной стратегии, мы не имеем права требовать от него эффективной работы.
- Мы действительно должны проводить правильную просветительскую работу с подростками. Должно быть четкое понимание добра и зла, нужно обсуждать злые примеры и проговаривать добрые. А в чьи должностные инструкции это сейчас входит? Кто обучен этому? Сейчас может произойти вот что: найдут крайнего, скажут: он виноват, он не воспитывал. Но на самом деле у нас нет никакой системной просветительской работы. Не надо перекладывать вину на конкретного учителя. Не сработает ни одна из поверхностных мер. Если учитель, классный руководитель работают без системы, работа будет формальной и безрезультатной. А у нас нет мировоззренческой работы. Да и на каком базисе будет вестись эта работа? Потребительское мировоззрение? Это очень сомнительное мировоззрение.
Общество потребления
Эксцессы суицидов и «школьных убийств» - это специфический элемент именно мировоззрения культуры потребления, индивидуалистического по своей природе. Насилие как разрешение конфликта - это не история про невыносимые условия жизни; это история про неприемлемые с точки зрения самооценки подростка условия жизни. Про несоответствия его ожиданий (в том числе от себя самого) и про попытку стать первым любой ценой.
Отдельный аспект этого мировоззрения - культ достоинства через силу. В этом кроется одна из причин того, что нападение на учителя вообще стало возможным. В традиционной культуре учитель является непререкаемым авторитетом, заведомо более достойным и сильным, чем подросток.
Индивидуалистическое мировоззрение («Я - самый лучший») не просто позволяет, но требует преодоления этого авторитета, «развенчания кумиров» - и крушения идолов в ницшеанской логике. Именно поэтому в медиа так легко и так бурно распространяется информация об ошибках учителей, их пороках или о том, как они покупают нижнее белье (снова Ульяновск). Даже если эта информация не соответствует действительности, она позволяет лишить прежний авторитет достоинства.
Должны ли мы после этого удивляться тому, что подросток нападает с ножом на учителя? Там, где общество потребления в своеобразных формах существует с середины XX века, там не удивляются.
Там проектируют школы с «защитой от «Колубмайна», то есть буквально - с пуленепробиваемыми укрытиями. Там предлагают раздавать учителям оружие для самообороны. Там тщательно досматривают и жестко наказывают.
... и там продолжают происходить убийства.
Мы можем пойти по этому пути: но разве металлодетекторы, ЧОПовцы и прочие меры безопасности защитили учителя? В Заволжской школе N все это было. Результат вам известен.
Андрей ТВОРОГОВ
Инфографика Юлии МАСЛИХОВОЙ