Я стояла одна в пустой квартире, без копейки денег. Я даже не знала точно, где нахожусь: на окраинах Хургады я никогда раньше не бывала. Сесть было некуда, лечь тем более, лампочки во всей квартире отсутствовали. Моя кошка как будто понимала, в каком мы с ней положении (она хоть не была беременна), и не просила ни есть, ни подстилку... прижалась, бедолага, и молчала. В этот момент я подумала, что когда мне казалось, что хуже некуда, я ошибалась. Сейчас всё было гораздо хуже...
Кое-как переночевав, я решила оглядеться. Одно было хорошо в этом гадюшнике: из окна было видно море. Всё остальное удручало. Отель "Панорама" был населён малочисленными рабочими, и в нём снимали номера на ночь без лишних вопросов администратора. Бордельчик, короче. В баре"Ковбой" собиралось на пиво местное население. Что было делать - не известно. И тут, к дому подъехал знакомый "запорожец". Мальчик, который помогал мне раньше, осматривался и явно искал меня. О радость! Он запомнил, куда мы приехали ночью, и утром брат послал его узнать, всё ли в порядке и передал немного денег. Это была важная "соломинка". Я могла выехать в город, было чем заплатить за маршрутку. Мне опять послали какую-то помощь. Мальчик записал мне и свой телефон, и телефон брата, сказав, чтоб я набирала по надобности и мне будут перезванивать, так я не буду тратиться на звонок.
Днём приехал мой дражайший супруг Мидо, засунувший меня в эту дыру. Начался скандал, я сорвалась на истерику, вышла на улицу и в буквальном смысле, пошла куда глаза глядят. Мидо догнал, пытался вернуть в квартиру.
Мне было уже всё рано, как выглядит наша ссора на улице, чем всё это закончится, я просто не хотела его видеть. Мне хотелось исчезнуть, раствориться, стать невидимкой и оказаться подальше от всех этих людей, от этого места, от всего этого. Я ощущала себя лишней. Я мешала Мидо, мне некуда было возвращаться.
Поломать меня стало для Мидо делом принципа.
Он довёл меня до критической точки. Я не помню в какой момент я стала терять сознание, просто ноги подкосились, в глазах потемнело и я стала медленно сползать по стене. Совсем я не отключилась, но Мидо перепугался. В себя я пришла быстро, но боль усиливалась, и Мидо повёз меня в госпиталь. Утро было раннее, нас встретил кто-то типа практиканта.
Мне сделали укол обезболивающего (я так думаю), и мы вернулись в квартиру, куда временно поставили диван. Боль не утихала, мне становилось хуже, через час Мидо вызвал скорую.
Я теряла ребёнка. Скорая не спешила. Мидо прыгал вокруг меня, сокрушаясь, что я его так разозлила.
Он ведь не мог быть плохим в собственных глазах. Спорить на эту тему у меня не было сил. Приехала машина. Внутри стоял пляжный топчан и... всё.
Ничего похожего на медицинское оборудование не было. Скорая неслась, как все маршрутки в Египте, я думала только как бы не свалиться с этого топчана.
Тот же практикант сделал ещё один укол и проводил нас до выхода.
Перед дверью хлынула кровь, которую потом было не остановить часа четыре. Пришла девушка и повела на УЗИ через 2 лесницы и 3 длинных коридора.
Юбка уже была мокрая насквозь, ноги,туфли, всё красно. УЗИ показало, что была двойня. Когда кровь полилась с кушетки ручьями, "доктор" попросил девушку с креслом отвезти меня в палату и поставить капельницу. Типа само выйдет, раз выкидыш. Схватки учащались, кровь уже перестали вытирать с пола. И слава Богу, по своим делам (случайно) туда пришла врач-египтянка. Она привела меня в чувство, за 10 минут всё нашла и сделала операцию. Я, конечно, всё это время была просто невменяема, вопила, что мне срочно надо в Россию к своему врачу, что тут мухи (это было правдой), как они собираются делать операцию?!
Я всё так же оставалась в своей уделанной юбке и на кресле не было даже пелёнки.
Мой русский никто не понимал. Мидо находился рядом и изображал безутешного отца, что-то он переводил. Потом я решила, какая разница, если всё равно помирать. Нервы были на пределе, наркоз меня не брал.
В полудрёме я ощутила, что с моей руки снимается обручальное кольцо и браслет - последнее оставшееся золото.
Вторую дозу наркоза стали колоть, когда я начала просыпаться раньше времени и кричать от боли, от того, что никто не верил, что я просыпаюсь: врачи сочли мои крики бредом. Я очнулась в большой палате с незастеленными кроватями. Проснулась от холода.
Рядом сидела девушка и, что-то бормоча, гладила меня по голове. По стенам толпами бегали тараканы. Через минут 20 пришли их травить. Моё присутствие никого не смутило.
Мидо принёс одежду. Облегающий костюм был не к месту, и девушка, которая со мной сидела после операции, дала мне своё платье. Вечером того же дня из госпиталя я уехала. Мидо привёз меня в квартиру. Всё, что случилось, заставило его перевезти все мои вещи, технику, ввернуть лампочки и в магазинчике на первом этаже дома я могла брать всё, что мне надо в кредит. Мидо уехал.
Его новая пассия Маня скучала в шале, пора было идти на дискотеку. Позже я узнаю, что Маня о моём существовании знала давно, о беремености тоже, что заявление об отказе от претензий (то, что якобы писала жена друга) было написано её рукой и многое я потом ещё узнаю о Мане.
А тогда, я хотела просто отдохнуть, поспать. У меня была кровать, рядом спала кошка, у меня был мой телевизор, книги, можно было жить... Но я не хотела.
В следующий месяц Мидо сделал многое, чтобы выполнить обещание и сделать мою жизнь невыносимой.
