На окраине города был лес. Ему было много лет, но никто не знал точно – сколько именно. Лес был сосновым бором, а к реке переходил в осинник. Самые старые его деревья могли бы поведать историю, как появились в этих местах бородатые люди в армяках и с топорами, как пили воду из родников и молились на медные складни, которые доставали из-за пазух.
Но старые сосны молчали, потому что люди были недолговечны, часто ссорились и в гневе часто рубили топорами не деревья, а слабые тела друг друга. И тогда у подножия сосен вырастали холмики с крестами, которые быстро чернели от дождя и снега и сгнивали бесследно.
Потом появились другие люди – в сапогах и в поддёвках, с фуражками на головах и с шашками, которыми они тоже часто махали друг перед другом. Они ездили верхом на животных, которые не водились в лесах, и лес удивлялся – какими прожорливыми были эти существа.
Лес знал, что у него впереди много времени, и молча уступал людям, когда они убивали его детей, чтобы построить себе жилища, согреться зимой, выточить колыбели своим чадам и изладить ходки для быстрой езды на своих животных. Он был снисходительным к людям, потому что его дети росли быстро, были нетребовательны к теплу и солнцу, а внуки могли свободно улетать за много сотен вёрст по ветру. А люди видели эту силу леса и завидовали ему, стараясь как можно больше отнять у него земли и воздуха. Ведь они не умели того, что умел лес.
Странно было при этом, что благодетелем всего они считали худого бородатого человека, которого лес видел на складнях, только теперь они вырезали его из дерева и приколотили к кресту и звонили во имя его с колоколен, как будто бы он хранил и кормил их, а вовсе не лес.
Но сосны и берёзы молчали, потому что понимали, что человек ещё слишком неразумен, чтобы понять суть вещей.
A люди всё больше наловчились мучать лес. Они рубили деревья в кучи, засыпали их землёй и долго жгли, чтобы лес не узнавал своих детей – такими чёрными они становились. Так получался древесный уголь, который увозили, чтобы на нём плавить руду и делать железо. А железо было им нужно, чтобы больше убить леса, потому что людям хотелось властвовать на всей земле, и лес им мешал
Но лес знал, что железо не может рождаться каждой весной снова. Оно было, как те люди, что растворялись его корнями, спрятанные глубоко в земле и забытые другими, новыми людьми. Железо тоже знало это, что оно не имеет силы жить, но ему было безразлично – раз люди хотят обманываться, пусть обманываются.
Так люди перестали верить бородатому богу и стали верить только лесу. Лесу было жаль испуганного бога, и он хотел спрятать его у себя, потому что у него было много времени впереди, а у бога уже времени почти не оставалось. Но бог сам боялся леса и спрятался в камни – тоже неживые и равнодушные ко всему.
А железо всё росло и всё больше ненавидело живое. Оно хотело, чтобы все люди работали на него. И люди сменили одежду, чтобы ловчее служить железу: они носили прочную кожу и каски на головах, потому что железо было сердитым и часто нападало на них. И своих погибших люди по-прежнему приносили к подножию леса, хотя и не сознавали, почему они так делают.
Железо съело почти всех тех животных, на которых ездили люди в фуражках, и съело много людских детей, потому что люди стали ссориться всё чаще и чаще, и железом убивали всё больше друг друга. Наконец они испугались и задумались: вправду ли железо – это бог?
Они с грустью посмотрели на лес и снова позавидовали ему, как это делали их давно умершие предки: лес был живым, и в нём всё совершалось не по чьей-то прихоти, а по природной правде. И крошечный муравей в нём так же был велик и бессмертен, как самое могучее и кряжистое дерево.
Но людям трудно было сразу понять лес, который был древнее и мудрее их. И хотя сменили они ради него одежду, и пришли не в касках и не с железом наперевес, как было испокон веков, а в белых больничных халатах и с приборами в чемоданах, всё равно они не поняли целого. Разглядели они в испуганные микроскопы… муравья. Как он чистил и холил лес, и как нёс свою службу истово и не требуя ничего взамен, что было неслыханно для людей.
И тогда люди решили изготовить себе тоже рабочих муравьёв – таких же крошечных и всесильных, бессловесных и выгодных, чтобы не надо было самим заботиться о железе, заполнившем их города. И все люди согласились, потому что им было страшно наедине с мёртвым железом. И не было уже от него никакого покоя. Им хотелось живого друга, который бы служил им так же верно, как настоящий муравей – лесу…
Но лес знал, что дело вовсе не в одном мыслящем и верном муравье. В лесном его мире жило бесконечное множество существ, не таких прожорливых, как людские, но не менее важных и мудрых, без которых лес не мог быть самим собой. Пока люди и не подозревали о них. Они только-только прикоснулись к сути вещей, и лес не осуждал их за это.
Он был настоящий гуманист и спокойно позволял рассматривать себя. «Всё же лучше попробовать скопировать моего муравья, – думал он, – чем убивать друг друга и переводить моих сыновей на дрова и уголь».
Даже бумага – и то не лучший способ постижения леса…
Tags: ЭссеProject: MolokoAuthor: Шишов Кирилл