22 октября, 18..
Дорогой дневник, чем строже держится со мной граф, тем дружелюбнее становится мой милый Томас. Служанка, должно быть, доносит обо мне графу. Кажется, ей здорово досталось за то, что она потеряла ключи. Она ходит тихая и заплаканная. Мне ее жаль, но себя жаль еще больше. Я задумала поговорить о призраках с Томасом, но пока не решаюсь. Я хочу точно знать, что он на моей стороне, а не стороне отца. Вдруг, он, как и граф, скажет, что все это досужие бабьи сплетни, и станет холоден, как отец. Я не перенесу этого. Изо дня в день я живу надеждой, что его любовь сделает мою жизнь более сносной, что он защитит меня от всех бед. На прогулке по пихтовой аллее я склонила ему на плечо голову. Разглядывая замок издалека, я была полна умиротворения. Но тут мне пришло в голову, что окон в замке снаружи куда больше, чем изнутри. Я спросила об этом Томаса. Он нахмурился и сказал, что я обсчиталась. Теперь я знаю, в каком крыле замка я была вчера ночью. Я знаю, в каком крыле замка скрывается чудовище или же его скрывает сам граф. Больше того, я знаю, что Томас, мой милый Томас знает о его существовании и ничего мне не говорит о нем. Я одинока, я одна, я никому не могу верить.
23 октября, 18..
Дорогой дневник!
Сегодня я не стала дожидаться ночного гостя. Я по памяти добралась до той стены, за которым спрятан " зверь". Всю дорогу я спрашивала себя – зачем я иду туда, чего добиваюсь? Но я не могу жить, зная, что от меня скрывают какую-то страшную тайну, которая станет совсем скоро и моей тайной тоже. Я хочу знать, на что я обрекаю себя. Я решила, что не буду бояться призраков, и я их не боялась, почти совсем-совсем не боялась. Ни уродливой старухи, ни обезображенной женщины, ни старой графини с крюкой. «Они все мертвы, - говорила я себе. – И уже не могут причинить тебе вреда». Я шла на слух. О, что это были за звуки! Рычание, скулеж и раздраженное ворчание. Лунный свет, щедро льющийся из окон, призрачно освещал коридор. Я обшарила всю стенку и нашла шатающийся камень. Дрожащими руками я его вытащила и панель отъехала. На меня пахнуло затхлостью. Я вошла в темный коридор и наткнулась на решетку. Кажется, я не ошиблась. Я, вглядываясь в темноту, шептала:
- Кто ты есть, покажись! Я Тилли, всего-навсего девчонка.
Я услышала шорох, ко мне кто-то приближался. Я убрала руки от решетки и увидела, как прутья обхватили когтистые ... руки, а через минуту появилось мужское лицо. Оно было бледно и уродливо, все заросло густой бородой, а волосы на голове спутались в комок. Это мужчина... грозно зарычал. Я отлетела к стенке, дрожащими руками вставила кирпич и бросилась бежать, хотя дикий облик человека-зверя преследовал меня только в мыслях. Уже у своей комнаты я услышала его вой. Я быстро вошла в свою комнату и сразу же уснула. Как мне это удалось, удивляюсь и сейчас.
Итак, мне стало известно, что мои будущие свекр и свекровь держат в замке какое-то чудовище, их дети знают об этом, но молчат. Зачем им это нужно? Я решила напрямую поговорить об этом с графом.
24 октября , 18..
Дорогой дневник!
Ужасные вести из дома. Неделю назад, как только я уехала, скончалась моя мать. Отец, раздал моих сестер и братьев по родственникам и продал дом, чтобы свести концы с концами. Мне бежать некуда. Я здесь останусь навек. Теперь совершенно точно это мой дом. Разумеется, сегодня я ничего не стала выспрашивать у графа. Моя печаль безмерна, горе неутолимо. Мне разрешили не выходить на ужин. Я выплакалась вволю и крепко уснула.
25 октября.
Дорогой дневник!
Графиня с графом решили не откладывать свадьбу. Многие гости едут издалека и уже не одну неделю добираются до Шотландии. По их мнению, было бы нелепо отменять торжество. Мой траур отложили на неопределенный срок. Томас пытается меня развеселить. Джон перестал меня избегать, а Лизбет перестала дразниться. Сегодня мне удалось подслушать разговор двух старых служанок, я уверена они шептались о нём, том страшном чудовище, замурованном в стене. Они говорили, что сегодня он отказался от овсяники и попросил пудинг. Попросил пудинг! Выходит, все знают или почти все знают, что в замке живет чудовище. Теперь понятно, почему вся прислуга в доме, кроме Мери, служанки Лизбет – старики и старухи. Ночью я решила угостить "зверя" пудингом.
26 октября, 18..
Дорогой дневник!
Вчера ночью я разговаривала с чудовищем. Если бы кто-то мне сказал об этом раньше, я бы не поверила. Вчера ночью я уплетала с чудовищем пудинг! Он оказался очень забавным, его, конечно, не назовешь красавцем. У нее между пальцев перепонки, на лице и на коже наросты, он ходит и прыгает, как обезьяна, но он очень мил. И как я в первый раз не разглядела его прекрасных глаз! Он был ужасно рад, что я принесла ему вкусный пирог. Он поблагодарил меня. Когда я спросила, как мне называть его, он ответил: «Я лорд-уродец». Конечно, я не успокоилась, пока не узнала, что при рождении его нарекли Кембелом. Я спросила, не его ли я видела могилу в саду, он подтвердил. Тогда я решилась узнать, не он ли старший сын графа и наследник замка. Он съежился, как будто я его ударила. Он сказал, что он зверь, а не человек, а звери не живут по людским законам. Я горячо возразила ему и сказала, что он вполне разумен. Он страшно смутился и опустил голову. Мне стало его жаль, и я протянула руку, чтобы погладить его по голове. Через секунды клацнули челюсти, и я почувствовала, что запястье обожгла боль. Я тихо вскрикнула и прижала руку к себе. Кембел забился в угол и принялся, как ребенок, плакать. Несмотря на обжигающую боль я пыталась выяснить, зачем он так поступил со мной. Но кроме сопения я ничего от него не добилась. Я мягко попрощалась с ним и ушла к себе. Той ночью он не выл.
26 октября, 18..
Дорогой дневник!
До свадьбы осталось всего пять дней. Шарлотта спросила меня о повязке на руке. Я сказала, что ходила на псарню и там меня укусила собака. Граф с графиней переглянулись. Кажется, они начали о чем-то догадываться. Может, дело в исчезающих пирогах или сытости моего нового друга? Я называю его другом, потому что он единственный, с кем я могу говорить обо всем. Граф сегодня потащил Томаса к соседям в гости. Они обсуждают парламентские дела. Какая нелепость обсуждать дела парламента, находясь в Шотландии. Наверное, они надеются, что когда-нибудь в Эдинбурге снова откроется парламентская сессия. Но благодаря тому, что «мужчины», включая Джона уехали, я смогла в послеобеденное время навестить Кема. Я сказала, что не сержусь на него и что мне не больно, но очень любопытно, почему он вчера меня укусил. Он долго со мной не решался заговорить, и я тогда начала ему рассказывать о себе, о своих родителях и каким веселым было мое детство. Кем подползал все ближе и ближе. У него такое открытое лицо, что я до сих пор удивляюсь, как оно вчера сложилось в злобную гримасу. Я опять поймала себя на мысли, что мне его жаль. И он сказал мне: «Мне грустно оттого, что ты грустишь». Я не сдержала улыбки и ответила: «А мне еще грустнее оттого, что грустно тебе». Несчастное создание, замурованное в стене, жалело меня! Я протянула ему груши и яблоки, которые украла для него на кухне. Он за одну минуту их слопал. "Разве тебе не хочется жить на свободе", - спросила я. Кем признался, что в своем заточении он только о ней и мечтает. "Почему же они тогда тебя держат в клетке?", - продолжала я допытываться. " В предрассветные часы, - сказал он, - они выводят меня на цепи в сад, мы идем до маленького прудика, где плавают черные лебеди, а потом возвращаемся обратно". Боюсь, я не смогла сдержать негодования. "Как можно лишить человека света солнца, журчания воды, необъятного неба и зелени лесов", - кинулась я перечислять все, что так любила у себя дома. Кем запрокинул голову и зажмурилась. Вдруг он вздрогнул и приложил когтистую лапу ко рту. "Тише, кто-то идет!", - сказал он. На лестнице послышались шаги и я поспешила вниз. Когда я заперла за собой дверь комнаты, то поняла, что не вернула на место кирпич.
27 октября, 18..
Дорогой дневник!
Мои худшие опасения подтвердились. На моей двери поменяли замок. За завтраком царила взрывоопасная тишина, и когда я потянулась к десерту, граф обратился ко мне.
- Итак, Матильда, тебе стала известна постыдная тайна нашей семьи?
- Да, сэр, - храбро ответила я. - Хотя я не понимаю, что здесь постыдного.
Граф посерел от злости:
- Если бы тебе пришлось выйти замуж за этого орангутанга, ты бы поняла, о чем я толкую. Он сын мой, мой наследник, хочешь ты себе такого мужа вместо Томаса?
- Нет, сэр. Но Кем живой человек, он не заслуживает, чтобы с ним так жестоко обращались, он имеет права.
Шарлотта заплакала. Лизбет бросилась утешать мать. А Томас с Джоном не сводили с меня осуждающих глаз. Я не обращала ни на кого внимания, и с вызовом смотрела на графа Стратмора.
- Глупая девчонка, – прогремел граф. - Ты даже не подозреваешь, какой опасности ты себя подвергала все это время. Кембел – животное, а не человек. Кембел – жестокий убийца. У него инстинкты дикого волка, а ты... ты просто прикормила его. Эта тварь чуть не откусила тебе руку, а ты его защищаешь.
- Но он же ваш сын, как вы можете желать ему такой жизни? Какой вы после этого отец.
- Любой другой на моем месте давно приказал бы заколоть его кинжалом или застрелить из мушкета. Кембел на моих глазах разорвал двух служанок своими руками, убил трех стражников, а потом обглодал их кости. Тебе все еще жалко его?
- Если бы вы не держали его в клетке, он не был бы так жесток!
- Лишь потому что он жесток, мы держим его в клетке!
- Я не верю вам. Он не такой, он не убийца, – сквозь горячие слезы говорила я.
Граф запер меня на весь день в комнате. Томас кидал мне через скважину милые и пустые записки. Но они не развлекали меня.
28 октября, 18..
Дорогой дневник!
Граф со мной не разговаривает. Графиня слегла. Лизбет больно дергает меня за волосы, рвет мои платья и убегает. Джон прячется от меня лишь при одном моем появлении. Томас утешает меня, но он не говорит со мной о своем старшем брате. Когда я пытаюсь заговорить с ним о Кембеле, он отмалчивается или переводит тему. Чувствую себя ужасно. Будто я столкнула графиню с лестницы. Хуже всего, Кембел, наверное, думает, что я бросила его.
29 октября, 18..
Дорогой дневник!
Свадьба через три дня. Я попросила Мери отдать мне на ночь ключи от моей комнаты. Пыталась ее соблазнить подарками и деньгами, но она наотрез отказалась. Ночью ко мне пришла Шарлотта. Она поманила меня за собой, и я последовала за ней. Графиня сделалась еще тоньше и ужасно постарела. Она привела меня к стене, где был замурован Кембел. Он так ей обрадовался! Он ластился к матери, как щенок. С моего лица не сходила улыбка. Когда Шарлотта убрала руку, она сказала:
- Кембел, расскажи Тилли, как ты убил двух служанок и стражников.
Кембел съежился, по лицу пробежала нервная дрожь, губа обиженно вывернулась.
- Расскажи, дружок, тебя никто не обидит, – мягко попросила мать.
- Они дразнили меня, они говорили, что я зверь, что я зверем родился и умру зверем. Стражник щекотал мои ребра пикой, я дернул за рукоять и он от неожиданности выпустил оружие. Я насадил его на пику, как курицу на вертел, и все его поганые слова застыли у него на языке.
- Прошу тебя, Кембел, держи себя в руках, - заметно волнуясь, проговорила Шарлотта.
- Поганые, поганые! - страстно выкрикивал Кембел.
- А что ты сделал со служанками? – как нарочно тише спросила графиня.
Кембел оскалился:
- Я стукнул их лбами и они испустили дух.
Кембел замолчал и ждал от матери слов похвалы или осуждения.
- А ведь ты был еще мальчишкой, - печально сказала графиня.
- Верно, мама.
Я, потрясенная до глубины души, молчала.
Шарлотта протянула сыну руку, он зарылся в нее лицом, а потом дернулся и впился матери в ладонь. Шарлотта даже не вскрикнула. Она подождала, когда приступ кровожадности у сына пройдет, а потом властно забрала руку и попрощалась:
- Прощай, сын. Идем, Тилли.
Графиня довела меня до двери и сказала:
- Никогда больше не ходи к моему сыну, не смущай его словами о свободе, потому что он всю жизнь проведет в этой клетке.
И больше не сказав ни слова, удалилась.
Этой ночью сон не шел ко мне.
30 октября, 18..
Гости наполнили замок, они прибыли со всех концов Великобритании. Они обжили все комнаты, сновали туда-сюда, а я пряталась, как маленький Джон. Я никак не могла взять в толк, как я всю жизнь проживу в этом замке, зная, что здесь живет Кембел, зверь-человек, которого я обнадежила своей дружбой, а потом, испугавшись его, скрылась. Как можно жить, делая вид, что его нет? Как живет Томас, как живет Джон и Лизбет, зная, что брат их – чудовище, что он дышит, ест, спит, думает, о чем-то мечтает, замурованный в своей клетке, зная, что он всегда будет жить под крышей замка. Не оттого ли так много призраков в этом замке, что здесь живут люди в такой гнетущей, затхлой атмосфере? Я задавалась вопросами, почему призрак хромого рыцаря привел меня к нему ночью? Что он хотел, чтобы я сделала? Вероятно, он хотел, чтобы я что-то изменила, но как? Если я выпущу его, он многих покалечит или убьет, а потом его прикончат крестьяне или даже войска. Ходить к нему запросто как прежде, я уже не могла, но не потому, что дверь моя заперта, напротив, она открыта, лишь потому, что Шарлотта поселила во мне страх. Сегодня мне пришла в голову мысль, посмотреть, как Кембел гуляет в предрассветном тумане, может, если я увижу его, мне придет в голову спасительная мысль, как можно примириться с совестью и жить равнодушной к страданиям живого существа, только потому что его нарекли чудовищем.
В ночь с 30 на 31 я не спала. Под утро я вылезла из кровати, быстро привела себя в порядок и выскользнула с черного входа в пихтовую рощу. Я забралась на ветку раскидистого дерева и принялась смотреть во все глаза.
Пока я ждала, я сильно замерзла. Но вот дверь отворилась и две старухи вывели Кема на прогулку. Он был весь окутан цепями и едва мог идти. Стоял туман и солнца не было видно, но он щурился и прятался от света. Он окунул голову в бочку с водой, а потом отряхнулся. Он шагал, как пьяный, припадая больше на левую ногу, чем на правую. Вдруг он остановился и вскинул голову. Он куда-то заторопился, спелёнатый, как младенец, он тащил на себе двух старух. Он спешил ко мне. Старухи лупили его концами цепей по ногам, но он не обращал внимания на боль. Я спрыгнула с дерева и побежала к нему навстречу. Старухи от удивления перестали наносить удары. Я подбежала и протянула ему руки. Он встал передо мной на колени, и я почувствовала, что он плачет. Я погладила его по голове. Он вздрогнул, но не отстранился и не укусил. Я потребовала у старух ключи, они нехотя их отдали мне. Я отомкнула все до единой цепи и крепко взяла Кема за руку. Мы с ним прошлись по итальянскому саду, по буковой аллее, по пихтовой и лиственной роще, мы заглянули в воды маленького прудика. Он печально смотрел на наше отражение в глади воды. А потом я отвела его обратно, в клетку.
31 октября, 18..
Дорогой дневник!
Мы с Томасом поженились.
Эпилог
Бог не дал нам с Томасом детей. И хотя мы горевали, наша дружба, любовь и преданность прошли через долгие годы неизменными. Томас, как и хотел его отец, ударился в политику. Он мечтал увидеть, как после долгого перерыва заработает в Шотландии парламент. Я же стала полноправной хозяйкой замка. Я любила каждого ребенка в этой семье, как своего. Детей Лизбет и детишек Джона. Кембела после смерти графа мы перевели в обычную комнату. Я ежедневно гуляла с ним по утрам и вечерам. Я познакомила с ним всех своих племянников. В конце концов, все обитатели замка привыкли к нему. Кембел радовался каждому новому дню, как первому в своей жизни. Часами он мог простаивать над своим надгробием с изображением рыдающего младенца. Но больше всего он любил смотреть закаты над замком. Он улыбался и говорил мне:
- Я люблю закаты больше чем восходы, потом что за закатом следует восход.
Думаю, не стоит даже и упоминать о том, что Кембел больше не обидел ни одно живое существо.