Штурм Грозного в последние часы 1994 и первые месяцы 1995 года стал просто-таки символом катастрофы российской военной мощи в конце ХХ века. Однако в тени этой оглушительной трагедии в итоге осталась кульминация «нулевой чеченской войны», времени, когда Дудаева пытались разбить в стиле, который бы сейчас назвали гибридным — при помощи местного ополчения и российских военных специалистов. Если бы события этих дней были правильно истолкованы, возможно, вся война в Чечне шла бы по иному сценарию.
Незамеченная война
Хотя считается, что Чеченская война началась в декабре 1994 года, реально к тому моменту боевые действия велись уже даже не первый год. Хотя сторонники Дудаева любили подчеркивать, что он пришел к власти демократическим путем, это было, мягко говоря, не совсем правдой. Просто все институты, которые могли ограничить его власть, от судов до Верховного совета, он разогнал. Однако это не означало, что его правление устраивает всех. В апреле 1993 года в Грозном собрался бессрочный митинг недовольных. Список требований был вполне разумным и естественным (выплата пенсий, референдум о доверии президенту…), но естественно, вождь нации этакое вольнолюбие терпеть не собирался.
Тем более, ему предстояло бороться с «оккупантами», а тут тысячи людей подрывают единство. В итоге летом 1993 года митинг в Грозном был разнесен огнем, нелояльные Дудаеву учреждения взяли штурмом с применением оружия вплоть до крупнокалиберных пулеметов. Погибло несколько десятков человек. Однако этот расстрел оказался только началом. Наименее лояльными Дудаеву были жители равнины на севере Чечни. Туда и отступила оппозиция. Ее возглавлял чиновник еще советских времен Умар Автурханов, кроме того, Дудаев разошелся с некоторыми полевыми командирами, вроде Руслана Лабазанова — этот человек был совершенно нормальным чеченским боевиком, который по ситуативным соображениям стал союзником России.
Оппозиция была пестрым и не особо боевитым конгломератом ополчений и банд. Большинство пассионариев ушло к Дудаеву, Автурханов ничего особо не мог им предложить. Несколько ярких персонажей было и на стороне чеченцев-лоялистов — например, там же уже складывался отряд Саид-Магомеда Какиева, пожалуй, это были самые стойкие и отважные люди из числа пророссийских чеченцев, воевавшие против Дудаева задолго до некоторых известных деятелей нашей современности, и не изменившие России даже после похабщины 1996 года. Кроме того, лоялисты все же могли рассчитывать на помощь из РФ.
Для начала из центра присылали оружие и инструкторов. Втягивания России в конфликт напрямую не хотели, но точечно усилить лоялов — почему бы нет. Однако эта помощь оказалась недостаточно действенной. Хотя оппозиционеры кое-как удерживали позиции на севере, Дудаев контролировал Грозный, и под его знамена сходилась основная масса вооруженных людей, которые резонно полагали, что все деньги и перспективы у Джохара. Дудаев мог предложить им грабить Россию и все, что было интересно в Чечне, создавать свои частные викингские дружины, Автурханов мог предложить только скучный мир с пенсиями, легальной экономикой, налогами и квартплатой. Правда, дудаевцы тоже еще не представляли собой какие-то действительно боеспособные силы. Дудаев был вождем, чью власть ограничивали только «калашниковы» более мелких вождей. Отдать какой-то приказ он мог только собственной гвардии, но с командирами уровня Басаева или Гелаева ему приходилось скорее договариваться. Так что разгромить оппозиционеров одним ударом он тоже не мог.
В общем, в течение 1994 года становилось понятно, что эта мини-война идет в тупик. Счет от мясника постепенно рос, но всё это совершенно не приближало общего успеха. И тогда в Москве решили, что нужно менять ситуацию радикально.
Игра спецслужб
Технику оппозиционерам уже негласно поставляли. Проблема в том, что обращаться с ней бойцы Автурханова и Лабазанова не особо умели. Они с пехотным-то оружием были глубоко на «вы», а с тяжелой техникой — просто на «вы, сэр». Так что сама собой возникла мысль как следует усилить войско специалистами из России. Сказано-сделано. Федеральная служба контрразведки вербовала офицеров главным образом в Кантемировской дивизии. Обещали неплохие деньги. У военных особого выбора не было, в 90-е они без всякого преувеличения нищенствовали. В итоге собрали человек восемьдесят, которые должны были действовать в качестве экипажей техники. Что особенно печально, этим «псам войны» вешали лапшу на уши, рассказывая, что Дудаев уже сидит на чемоданах, готовится убегать, а его отряды разбегутся после первых же выстрелов. Тут не знаешь что хуже — то ли людям пели успокаивающие песни, чтобы заманить на убой, то ли в самом деле верили в эту ахинею.
Все должно было произойти как в кино. Мы под прикрытием пехоты входим в город. Над нами — вертолеты поддержки, над вертолетами — спутники, контролирующие обстановку. Занимаем позиции у их Белого дома, телецентра, здания государственной безопасности, МВД и дома печати. Население ликует. Короче, парад планет — рассказывал майор Валерий Иванов. В общем, если у непосредственных участников этого похода были такие представления о противнике и операции, то сложно представить уровень адекватности людей, которые весь перформанс планировали.
Сергей Козлов, офицер ГРУ, воевавший в Афганистане, оставил воспоминания о том, как вербовали его самого. Это звучало бы как байка, но на фоне «парада планет» выше она звучит даже правдоподобно:
Ребята рассказали, что Федеральная служба контрразведки формирует из бывших спецназовцев, имеющих боевой опыт, отряд общей численностью сорок человек. Этот отряд должен скрытно прибыть в Чечню, и не куда-нибудь, а в Грозный, где во время «Ч» произвести обстрел дворца Дудаева из реактивных огнеметов РПО-А. После этого они должны скрыться. За сей подвиг каждому обещали по одной тысяче «зеленых денег».
Проникновение на территорию Чечни русских без взаимодействия с агентурой, а также прибытие в Грозный сорока человек незаметно для ДГБ Дудаева мне показалось сразу маловероятным. Мне было неясно, что давал обстрел дворца «Шмелями». Если в том была необходимость, то его можно было бы просто разбомбить авиацией без участия спецназа. И что больше всего меня волновало, а как собственно мы должны были выбираться из Грозного после такого шума. По моему разумению для того, чтобы все это спланировать и провести операцию без потерь, надо было хотя бы недельку походить по городу и наметить основные и запасные пути подхода к дворцу и отхода от него, а также огневые позиции для стрельбы из огнеметов. Поскольку это все было писано вилами по воде, я решил все не имеющее в настоящий момент какого-то объяснения отнести к минусам. Также в этот разряд попадало и то, что контрразведка вербует спецназовцев ГРУ из «бывших», от которых всегда можно отказаться. Из плюсов была только тысяча долларов, которой как раз бы хватило на мои похороны. Я сказал, что это чистой воды подстава и я в такие игры играть не собираюсь.
Подготовка тех, кто согласился, велась кое-как. Большинство танкистов пришлось переучивать на новый для них тип машин, причем на это потратили только несколько дней. Экипажи сколотили на лету. Причем, что совсем уже плохо, взаимодействие с чеченскими лоялистами не отрабатывалось вообще никак, а в Грозном офицеры раньше не бывали и не ориентировались. Каковы силы противника, что делать после выполнения главной задачи, план «Б», пути отхода — не было приготовлено ничего. Зато не забыли уточнить, что дудаевцы страшно пытают пленных, и если что, надо застрелиться.
Позднее бывший генерал ФСК (начальник Центра общественных связей) Александр Михайлов сообщил, что никаких боевых действий и не ждали, считалось, что все «обосрутся и разбегутся». «У нас почему-то танк является каким-то мистическим фантастическим оружием: будь то в 1991 году в Москве, будь то в Вильнюсе, будь то в Грозном. Почему-то считается, что пришел танк — и все сразу полегли и сказали: все, сдаемся»
Их там нет
Вечером 25 ноября со стороны села Толстой-юрт танки и машины оппозиции начали движение к Грозному. Оппозиционеры ехали на гражданских автобусах и автомобилях. Город выглядел мирно, и поначалу никакого сопротивления почти никто не оказывал. Редкие перестрелки не в счет. Входившие в город танки даже останавливались на красный свет на светофорах. Офицеры несколько раз спрашивали дорогу — сами они не были уверены, куда ехать.
Утром задача считалась уже выполненной. Танки подошли к президентскому дворцу, телецентру, некоторым другим зданиям. Проблема в том, что ни у кого, включая командование, не было ответа на вопрос «И что теперь?» Кто-то из танкистов пошел за сигаретами к киоску, а некоторые оппозиционеры начали расходиться по городу с менее пристойной целью — пограбить чего плохо лежит. В это время экипажи понятия не имели, что делать дальше. Командование на связь не выходило, никто ничем не командовал.
В середине дня 26 ноября танки и пехота оппозиции были атакованы дудаевцами.
Отряды оппозиции по большей части тут же рассыпались и начали разбегаться. Благо, у обеих сторон было не так много людей, и уйти дворами было возможно. Другие пытались вести бой, но получалось кое-как. Один танкист описывал:
Гляжу, мечется один орел полчаса с гранатометом Ты чего это делаешь, спрашиваю. Стреляю, говорит. А у самого гранатомет на предохранителе. Ты, паразит, стрелять-то умеешь из него? Нет, говорит, не умею. А чего поперся тогда? Так деньги платят.
Те командиры оппозиции, которые пытались организовать своих людей и повести в бой, были быстро убиты снайперами. Огонь стрелкового оружия заставлял танкистов укрыться в машинах, целей они по большей части не видели, а целеуказания им дать никто не мог. Танки поражались сосредоточенным огнем гранатометов. Некоторые машины вырвались с боем, но это удалось не всем. Вечером танкисты, потерявшие свои машины, сдались в плен. Нескольких человек вывели бойцы ГРУ, в небольшом числе негласно находившиеся в городе. Оппозиционеры переодевались в гражданское и уходили. Тех, кого дудаевцам удавалось поймать, ставили к стенке.
Всего было потеряно около двух десятков танков, 21 танкист попал в плен, погибло как минимум 18 русских и неизвестное число чеченских лоялистов и гражданских. Дудаевцы потеряли несколько десятков человек убитыми и ранеными.
Местный житель, армянин, рассказывал:
Это все приходилось наблюдать своими глазами. Ходил, как дурак, со всеми смотреть за происходящим. Кощунственно завидовал людям с видеокамерами. Видел только один труп гражданского, симпатичного чеченского парня. Одетого по последней тогда моде. Запомнился его дорогой, красивый шарфик. Был бесцеремонно расстрелян вместе с другими чеченскими танкистами у ворот одного армянского дома с железными, дорогими воротами, чей хозяин уже жил и работал в Москве. Все остальные погибшие были одеты в военную форму. Как правило, никто из них не погиб в бою, все были расстреляны. Кое-кто погиб от взрывов боекомплекта в своих танках. Эти 16-тонные башни валялись в некотором отдалении от самих танков. Один, совсем еще мальчик, которого я вначале не заметил, лежал с запрокинутыми назад руками. Это был единственный погибший со славянской внешностью. Других было либо невозможно опознать, либо чеченцы. Тут же дудаевский спецназ на наших глазах вылавливал кое-где спрятавшихся оппозиционеров. Все они представляли жалкое зрелище. Дрожали от страха. Своих чеченцев тут же ставили к стенке. Стреляли по ним с пулеметов. Женщины, проходившие мимо, все до единого начинали плакать, склонившись над погибшими. Мужчины многие, наоборот, плевали на них.
Странные чувства были. Только что была бойня. Пустые улицы. Теперь снова полным-полно народу. Все ходят, смотрят. Вокруг кое-где лежат погибшие.
Сначала пленным предстояли обычные мытарства — психологическое давление, брань. Правда, дудаевцам пленные нужны были в целом виде — их предстояло показывать журналистам. В это время министр обороны России Павел Грачев произнес историческую речь:
Ну, знаете, я как-то не очень интересуюсь этим вопросом, так как вооруженные силы, в принципе, не участвуют там. Идет междоусобица, идет борьба за власть, хотя я смотрю телевидение, и, вроде, пленные там захвачены и еще кто-то. Я единственное знаю, что с каждой стороны — и на стороне Дудаева и на стороне оппозиции — воюет большое количество наемников.
Только безграмотные командиры могут воевать танками в городе. Такого никогда не должно быть. Сначала идет пехота, потом танки. Танк, он ничего не видит, танк в поле хорош, а в городе он слепой, там обязательно должна быть пехота, охраняющая танк. Поэтому так и получилось.
Если бы воевала российская армия, то, по крайней мере, одним парашютно-десантным полком можно было бы в течение двух часов решить все вопросы.
Эту речь дудаевцы неоднократно крутили для пленных. Правда, делалось это не столько ради издевательств, сколько с целью склонить танкистов к сотрудничеству. Никто, надо заметить, не согласился. В это время Дудаев вел переговоры с Ельциным. Тот поставил ультиматум — освободить танкистов в течение 48 часов. Дудаев пообещал их просто расстрелять. Однако предводитель чеченцев, конечно, предпочитал извлечь максимальную выгоду из этой истории. Тогда он мог позволить себе широкие жесты. Уже 8 декабря нескольких пленников передали представителю минобороны. Постепенно освободили и остальных.
Однако события уже далеко вышли за рамки локальной операции. Провал «нулевого штурма» стал первым камешком лавины. Фиговые листочки стали бесполезны, через считанные дни Чеченская война началась официально.