Глава 5.
Именно в тот вечер у меня и возникла мысль написать книгу о Бахметове – ну, хотя бы, думал я поначалу, об обстоятельствах его участия в раскрытии тайны убийства Любы. Сюжет для романа был подходящий, но почти сразу я понял, что история та была куда сложней и сама оказалась лишь нитью фабульной картины перехвата банковской «империи»; явившегося, в свою очередь, стартом резкого (нельзя, однако, сказать, что неожиданного) усиления позиций Раевского. Совершенно иррациональным образом и явно против своей воли, Бахметов прошёл по краю всех этих событий, порой вовлекаясь и в точки их эпицентров – необычность же ситуации для меня заключалась в том, что Сергей в эти считанные месяцы и сам переживал мировоззренческий переворот, а в ощущениях своих под влиянием тех же самых ситуаций вдруг даже превратился в убеждённого противника некоторых тенденций развития – страшно сказать – целого человечества. Масса обрушившихся на Бахметова впечатлений в первые недели жизни в городе надломила его разнеженный Грюнвальдом душевный организм; но ему, без сомнения, удалось выйти из этого чистилища посвежевшим и со значительно более крепким духом. Мне показалось тогда интересным романически проследить историю деятельного «вживания» Бахметова в наш неуёмно противоречивый русский космос, да попытка эта оправдала ожидания лишь отчасти – книга готова, а я теперь вижу, что все описанные в ней события имели хоть и важный, но всё же переходный характер и, извините, для объяснения произошедшего уже в Москве. С сожалением пишу эти строки – грустно оттого, что, отдав два года книге, я лично для себя (об этом говорю откровенно) немного что и понял; а может, и от осознания факта, что заканчивается этот роман. Так вышло, что пока писал текст, кое-что изменилось в жизни Бахметова и изменилось серьёзно – я не мог упоминать об этих переменах, иначе бы я нарушил все принципы последовательности событий, жанра, да и бог знает какие ещё принципы, – но и в этих метаморфозах проявилась логика раскрытия сути прежних петербургских событий. На удивление, странным образом внушительная часть моих героев подалась в Москву – хотя сейчас, увы, никого, наверное, и не удивишь массовым исходом петербуржцев в этот Вавилон среднерусской равнины. Волею судеб и по просьбе Сергея пришлось на время перебраться в столицу и мне. Думаю продолжать свой роман – хочется рассказать о невероятном возвышении Бахметова; о моей службе на Раевского; о силе намерений Тёмы, который из-за беспокойного характера обрёл свой… Не стоит, впрочем, забегать вперёд, но отмечу главное – все указанные события случились уже в Москве и многое из того, что будет описано далее, произошло у меня на глазах и часто даже при моём непосредственном участии; кое-какие детали по дружбе сообщили мои московские корреспондентки Катя и Женя Ледковы, по соседству с которыми Бахметов некоторое время жил и о ком тоже будет речь впереди. Эволюция мироощущения Бахметова в столице вообще стоит серьёзного неспешного разговора – шутка ли, сколь многое уже там поменялось в характере Сергея и приняло явно экзальтированные формы. Он, как сам рассказывал мне в Москве, стал ощущать в сердце идею «миссии» – слова мне совсем неясного; как не понятен мне был и блеск глаз, которым проговаривание этого слова сопровождалось. В чём заключалась эта миссия, я едва начинаю понимать только сейчас; и понимание это лишь подтверждает уверенность, что необходимо писать и Московский роман. Впрочем, как Бог даст – а пока нужно заканчивать этот.
Продолжение - здесь.