Я в жизни трудной трутнем был порою.
Братался с ложью в сложной жизни я.
Родить под нерадивою звездою
Тебе, вестимо, выпало меня.
Я бежал от жизни той нелепой -
К тебе бежал, а ты, душа моя,
Вчера пошла своим путем на небо,
Не дождалась беспутного меня.
Митяй был непутевый, я бы даже сказал был он балбесом каких свет мало видел. И если например были оболтусы по юности, а потом уже перевоспитывались в силу возраста, то Митяй был из другой категории. Две ходки за воровство и грабеж, пьянство и асоциальный образ превратили из белокурого юнца угрюмого пропитого бича и это уже в 40 лет. Находясь в пьяном угаре Митяй клял судьбу и окружение - не я такой, жизнь такая, а он де просто жертва обстоятельств. В деревне он почти не жил, так приезжал к матери бабе Люде "перекантоваться" с неделю и вновь уезжал в город, вроде как работать.
Конечно Митяй нигде не работал, а просто отлеживался у знакомой, где просто бухал с такими же как он бичами. Время в алкогольном забытии пролетало незаметно. А все то время баба Люда вымаливала сына у маленькой иконки в углу старого дома, слезно просила Богородицу наставить сына на путь правильный, рыдала у лика Христа. Соседки-старушки только качали головой и говорили, что Людмила сама воспитала такого сына, а значит и виновата тоже сама. Спорить с этим конечно трудно, воспитывала Дмитрия она сама - муж помер когда сыну не было и 6 лет.
Нелегкое было время, тащила она на себе и дом и старенькую свекровь, а вот сыном заниматься и времени то не оставалось, без отца ребенок рос капризным и безвольным, в 12 начал курить, в 13 попробовал водку, а дальше жизнь понеслась по наклонной - плохая компания, приводы в милицию, драки, хулиганство, кражи. В день своего восемнадцатилетия районный судья отправил его в колонию, а на лице Людмилы появились глубокие морщины. Ей трудно было верить, что её улыбчивый мальчик с соломенными волосами вырос вором, а руки его украшает не обручальное кольцо, а безобразные наколки.
По дикой молодости Митяй еще кичился своей судьбой и часть сверстников с удивлением и даже восторгом слушала его "зоновские байки". Но время шло, здоровья в теле и ума в голове не прибавлялось. Вчерашние знакомцы были как минимум сварщиками и водителями, то есть умели зарабатывать на хлеб своим трудом, обзавелись семьями. А Митяй мог вернутся только к матери, которая принимала его таким каким он был.
Не смотря на свой отвратительный социальный вид, к матери он питал искреннюю любовь и рыдал положив грешную голову ей на колени. Трудно представить, что творилось на душе у женщины когда через пару дней он вновь покидал родной дом и шел на автобусную остановку. Стоя на крыльце она вновь и вновь крестила уходящий силуэт сына...
Февраль 2018 года, в нашей местности как всегда в это время буранит, дует так, что дороги порой заметает. Бабка Люда приболела тогда, сердце крепко прихватила, но старушка утешала себя, мол это погода меняется, скоро отпустит. Маша, наш сельский фельдшер осмотрев бабку покачала головой и предложила везти в райцентр.
-Сына дождусь, он скоро приедет. На кого я хозяйство то оставлю - сказала старушка и отказалась ехать в больницу.
Баба Люда кривила душой, соседи готовы были посмотреть её овец. Так прошло еще пару дней, бабка уже не выходила из дома, а соседки буквально дежурили у неё дома. А Людмила вглядывалась в замерзшее окошко высматривая не идет ли сын. А Митяй в это время бухал, пропивая с очередными корешами две тысячи которые они заработали разгружая фуру на оптовке. Там же рядом с оптовкой его случайно встретили земляки с соседнего села сообщив о плохом здоровье матери. Нетрезвый мозг еле уловил мысль, но почему-то значение этому он придал только к утру следующего дня.
-Домой, скорее в деревню!
К головной боли добавилась новая боль - защемило где-то в груди и с приближением автобуса чувство тревоги увеличивалось. Буквально спрыгнув с автобуса он побежал к родному дому, белый снег на солнце слепил его, но за метров триста от отцовской калитки он явственно разглядел толпу и угловатый гроб обитый красной материей. Мама ушла к Богу у которого так долго просила за сына. Торопиться было уже некуда, да и жить было наверно уже незачем... В мае того же года Митяй свел счеты с жизнью в родительском доме, накинув веревку на крюк в потолочной балке, там где когда то висела его Димина зыбка, где не смыкала глаз Людмила.