Твои губы пахнут медом и майской травой. Они мягкие и нежные. Когда они прикасаются, твое тепло становится моим. Оно упругой волной разливается по телу, заставляя каждую мою клеточку вибрировать от удовольствия.
Твое дыхание жаркое и рычащее. Оно срывает с меня одежду, и заставляет прижаться, прижаться, прижаться к твоей груди, обвить тебя руками, ногами, трогать, пить твои прикосновения, словно
это долгожданная вода в жаркий день.
И хочется чтобы твои объятия были еще сильнее. Такими сильными, чтобы можно было разбежаться, выпрыгнуть изнутри себя и лететь навстречу биению твоего сердца.
- Саша! Саша! - шепчу я тебе на ушко так нежно, как только умею, но голос все равно не может передать как тонко и проникновенно твое имя звучит у меня внутри.
Хочется стать выдохом твоего вдоха. Твоим именем, твоими глазами, биением твоей аорты, твоим ласковым светом и шепотом.
Ты целуешь нежно и страстно губы, шею, плечи, проводишь губами по изгибу ключиц и идешь ниже. Туда где моя грудь наполняется кровью, воздухом и огнем.
Но внезапно твои руки становятся прохладнее. Ты продолжаешь гладить, но движения из нежных и мягких превращаются в неровные и порывистые, словно гибкое тело вдруг стало просто двигающимся механизмом.
Я пытаюсь поймать твой взгляд, но вместо карих зрачков вижу белесые роговицы, а по твоему лицу пробегает вереница морщин, которые становятся все глубже, глубже, глубже пока не прорывают кожу, и не становятся истекающими темной сукровицей шрамами.
Но я люблю тебя такого, и продолжаю прижиматься, пока твое тело разбухает и становится бледно-синюшного цвета. Но я тоже меняюсь. Я вижу, как под твоими прикосновениями выпадают мои волосы, сходит лоскутами моя кожа.
Тепла в наших прикосновениях становится все меньше, меньше, пока оно не исчезает совсем. Жуткое и неудобное тепло. Мы становимся спокойно-холодными, но это не мешает мне тебя любить. И ты продолжаешь гладить мою грудь, прикасаться к моим бедрам, рычать в такт моему рычанию.
И когда любви становится совсем много, и удержаться внутри тела уже не удается ты берешь мою руку и начинаешь откусывать пальцы. Сухожилия и суставы хрустят, но мне так нравится этот звук и твое довольное урчание. Никогда я еще не была настолько с тобой, что даже внутри тебя.
Мой стон заполняет пространство, а ты прижимаешься ко мне, хочешь произнести самое важное, ради чего это все и было. Я вижу. Я жду.
И с твоих темно-синих губ перепачканных моей кровью слетают самые-самые слова:
- Бах! Бах!
Света подскочила ото сна в холодном липком поту. Все её тело занемело и словно покрылось вонючей ледяной коркой.
- Мммммммм, - промычала она, пытаясь побороть тошноту и отвращение, растирая тело, чтобы в него снова вернулось тепло и жизнь.
БАХ! БАХ!
С улицы раздались трескучие пистолетные выстрелы. Света уже узнавала их, потому что успела наслушаться, пока они с дочкой не добрались до этого дома.
Люди. Это люди. Неужели пришло спасение, которого она так давно ждала?! Женщина подскочила с кушетки, и подбежала к окну. Но надежда перехватила горло. Спасения не было. Не было больших колонн и танков, о которых она мечтала. Во дворе стоял УАЗик буханка. Один. На таких ездили мародеры.
БАХ.
Еще один выстрел раздался прямо у подъезда, но что там случилось женщина не могла разглядеть, потому что козырек все скрывал.
- Только бы не бандиты, - подумала Света, и схватила мачете - единственное оружие, которое осталось у нее от мертвяков. Абсолютно бесполезное оружие. Мертвецы стали слишком шустрыми, да и повредить что-то важное было почти невозможно.
И тут, видимо, ожившим мертвецам окончательно надоело играть в игру "кто кого переждет" раздался мощный удар во входную металлическую дверь. Удар был такой силы, что дверь слегка прогнулась.
Но самое страшное случилось мгновением позже. Стоило Светлане повернуться лицом к двери, как за ее спиной с оглушительным хлопком разбилось окно. В проеме показались босые ноги с темной пупырчатой кожей и удлинившимися когтями.
Человекоподобная тварь спускалась с крыши. Еще секунда, и она окажется в комнате.
Бежать можно было только через коридор, но в дверь снова сотрясло от мощного удара.
- Пусть хотя бы дочка спасется, - было последнее, что успела подумать Светлана.
