Недавно я задумалась о том, какой же скучной жизнью я живу. Даже в детстве я была послушным, покладистым ребёнком. О таких историй не напишут. Вот моя сестра - совсем другое дело. Все легенды нашей семьи связаны именно с ней. А я там фигурирую только как статист, создающий фон повествования.
Когда родители везли меня в ясли, сестру в детский сад, а сами ехали на работу в дизельном поезде (дело было до появления электричек), то развлекалась моя сестра следующим образом: высовывала свой длинный язык и облизывала грязное, покрытое пылью и копотью, засиженное мухами окно вагона. Окружающим становилось плохо от увиденной картины, сестра получала по языку от матери, но как только та отворачивалась, она тут же возобновляла прерванное увлекательное занятие. Пресытившись облизыванием стекла, сестра начинала искать себе новое развлечение. Часто компанию родителям составляла интеллигентная дама, которая садилась на конечной станции, в центре, и ехала на работу до завода. Одета она была соответственно своей интеллигентности: очень аккуратно, в сверкающие на весь вагон чистейшие резиновые сапоги. Завидев эти сапоги, сестрица начинала тихо съезжать со своего места и тянуться к ним ногой, обутой в заляпанные, познакомившиеся со всеми встреченными на пути лужами сапожками. Дотянувшись, сестра наступала на сверкающих красавцев, за что опять получала от матери. Ноги дамы поджимались под лавку, дабы избежать повторных инцидентов, сестра смирно смотрела в окно. Но как только дама расслаблялась и вытаскивала ноги в сапогах обратно, маленькая хулиганка начинала тихо съезжать с сидения, и всё повторялось сначала.
Даже моё имя, по легенде, было придумано моей сестрой. И она по-своему старалась заботиться обо мне с самого рождения: однажды накрыла меня подушкой, когда ей показалось, что сестрёнка замерзает. И искренне недоумевала, за что же ей попало, когда родители прибежали, заслышав мой задушенный хрип. Понятное дело, что в какой-то момент я до смерти ей надоела, особенно когда стала бегать всюду за ней, равняясь на неё и восхищаясь своей бойкой, высокой, взрослой старшей сестрой.
Характер у моей сестры свободолюбивый, независимый и строптивый. Не желая прогибаться под изменчивый мир и проявлять хоть какую-то мягкость и приспособляемость, она порой сама напрашивалась на всевозможные неприятности. Например, доводила маму до того, что та в сердцах окунала её головой в сугроб. Или, забыв забрать меня из детского зада, закрутившись в своих важных детских делах, не давила на жалость родителей, которые, забрав меня уже из квартиры воспитательницы, грозно взирали на неё, требуя объяснений. О нет, не из таковских моя сестра! Она честно и откровенно, смело глядя грядущей порке в лицо, выдавала горькую правду: «Да надоела она мне!» - за что и получала уже заслуженное наказание, ведь выходило, что она специально это сделала.
По сути, всю жизнь мы были с сестрой соратницами, деля по-братски, вернее, по-сестрински сначала игрушки, потом одежду, комнату, пианино и так далее. И если вначале я донашивала за сестрой вещи, то затем, когда довольно быстро догнала и перегнала её по росту, мы стали на равных пользоваться модными обновками, которые шила или покупала нам мама, расширив таким образом свой гардероб в два раза.
И я всегда, всегда пыталась её догнать, как в детстве, во время игры в догонялки: пыталась догнать, стать такой же взрослой, умной и не могла. Получилось сделать это только, когда мы стали поступать в ВУЗы: я в университет, а она в консерваторию. В консерваторию поступить можно лишь из специальной музыкальной школы или закончив музыкальное училище. Вот училище моя сестра и закончила, проучившись там четыре года после восьмого класса. Так и вышло, что поступили мы с ней учиться в один год и закончили ВУЗы тоже в один год. Сестра уехала учиться в Питер, и наша сестринская любовь расцвела буйным цветом. Ещё никогда в своей жизни я не любила свою сестру и не скучала по ней так сильно, как тогда, когда она была от меня далеко. Я писала ей длинные письма, отражающие порой стиль того писателя, которого я в тот момент усиленно читала. Недоуменно читая мои опусы, сестра крутила пальцем у виска и потом спрашивала у меня, всё ли со мной нормально.
А когда она приезжала домой на каникулы, всё возвращалось на круги своя: помурлыкав друг другу неделю, мы возобновляли наше вечное противостояние, начиная привычно выяснять, чья очередь мыть посуду, кто и где будет убираться, и так далее, и тому подобное.
Ходили мы примерно одними и теми же дорогами и путями: мне сделали операцию на глаза - сестре тоже сделали, ей вырезали вдруг аппендицит - и мне через некоторое время его вырезали; детей мы родили с разницей в полгода, учились, как я уже написала, тоже в одно время. Даже когда мы находились вне дома, судьба могла нас столкнуть в одно и то же время в одном и том же месте, например, в женском туалете на Ленинградском вокзале в Москве. Я тогда возвращалась из поездки в Ленинград в свои первые студенческие каникулы, а сестра ехала из очередной экспедиции, и мы неминуемо столкнулись с ней там, забежав в туалет на минутку.
В определённый период времени, особенно в подростковом возрасте, влияние старших братьев и сестёр становится преобладающим и даже затмевает собой влияние родителей. Пару лет назад ходили мы с сестрой в оперный театр на «Пиковую даму». И я поймала себя на мысли, что откуда-то знаю каждую арию, звучащую со сцены. Откуда, ведь в музыкальной школе мы изучали только «Евгения Онегина»? И тут я вспомнила, что когда-то моя сестра разучивала это произведение, учась в музыкальном училище. Волей-неволей, слушая её экзерсисы, я выучила каждую арию тоже, ведь занимались мы в одной комнате. Таким же образом я затвердила стихи В. Маяковского и узнала о творчестве В.Кандинского, просто подглядывая одним глазком за занятиями сестры.
Я люблю свою сестру. Это очень талантливый человек, настоящий (даже фанатичный) профессионал своего дела. И несмотря на прошедшее время, легко могу представить её озорной девчонкой, всегда готовой на авантюры и приключения, как в раннем детстве, когда соседский мальчонка, влезая на завалинку, предварительно прошлёпав по грязи в одних колготках, протягивал ей в окно найденный на помойке букет со словами: «На пукет!» А она отвечала, уже готовая сорваться и убежать, куда глаза глядят: «Сейчас, только соберу чумадан!»
Если вам понравилась статья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал. Особенно буду рада любым комментариям по теме.