Что касается образования декабристов, то ему были присущи все достоинства и пороки, указанные в записках Перовского и Пушкина. Среди злоумышленников находились высокообразованные люди: примером может служить Дмитрий Завалишин, которого в неполные шестнадцать лет пригласили преподавать в Морской корпус, только что оконченный им. Он, Завалишин, единственный, кто все годы "каторги" серьёзно занимался самообразованием.
Но большинство мятежников были либо плохо образованны, либо — неучи. Во всех случаях, когда я рассказываю те или иные биографии злоумышленников, то всегда упоминаю и о полученном ими воспитании.
Вот характеристика одного из таких неучей. Достоверность ей придаёт то, что написана она другим мятежником и, как это ни покажется едким, слова характеристики имеют под собой все основания к доверию и по другим источникам.
Полемика началась уже в 80-х годах прошлого века, когда старики мятежники, вернувшись из ссылки, стали вспоминать прежние годы. В своё время Дмитрий Завалишин не послушал обращённого к нему совета "предать ради памяти наших чистых товарищей забвению гадости нечистых: от последних нет пользы ни отечеству, ни обществу, а только могут помрачить светлые стороны, выказанные многими из наших истинных товарищей" (Розен А. Указ. соч. С. 34 ). Завалишин написал так, как было на самом деле, и в периодической печати возникла полемика, напоминавшая коммунальную грызню.
Кстати сказать, "Записки" декабриста Завалишина издавались в России только один раз в 1906 году и в советских изданиях цитировались крайне редко, причём исключительно те факты, которые соответствовали созданию сусального образа "первых революционеров".
Итак, Дмитрий Завалишин об Александре Фролове:
"Прежде всего скажем несколько слов о том, что это такое Фролов, чтобы показать, может ли он быть сколько-нибудь компетентным в суждениях о деле и о лицах. Круглый невежда по общему образованию, лишённый всякого разумения политических отношений, по ничтожности своего положения никого и ничего не знавший, которого потому и выбрали в орудие клеветы, что его можно было по легковерию уверить в чём хочешь и по привычке к подслуживанию на всё подвигнуть и который, говоря, что стоит на краю гроба и обязан говорить правду, в то же время изобличался в явных подлогах в защиту лжи и клеветы.
Фролов, это изволите видеть, бывший мелкий армейский нижнего чина офицер, не имевший по собственному признанию никакого образования и, что хуже всего, и не хотевший получить его, когда была к тому полная возможность, лишённый всякого политического разумения и даже всякого понятия об общественных делах. Причисленный, как и многие другие, неведомо почему к политическим лицам, от пребывания в каземате получивший название декабриста, Фролов этот известен был в каземате как нечто вроде лакея у Вольфа, заведующего его гардеробом, уж, конечно, не по дружбе, потому что между образованным и щепетильным Вольфом и вполне необразованным и мужицки грубым Фроловым никаких оснований не только для дружбы, но и для простого знакомства не было. Он хочет уверить, что будто бы помогал Вольфу в аптеке, но всякий в каземате знал, что Фролов мог только разве мыть в аптеке посуду и подметать сор, а лекарства всегда готовил сам Вольф или помощник его Артамон Муравьёв. За своё прислуживание Вольфу (он у Вольфа исполнял всё то, что у других исполняли сторожа или наёмная прислуга) Фролов пользовался покровительством Вольфа, когда тот сделался силой у Лепарского, начав его лечить, причём Фролов мог доедать остатки кушанья, которое Лепарский посылал Вольфу.
Фролов даже и в каземате, где имелось столько средств к образованию, не хотел образовывать себя. На это имеется свидетельство Николая Крюкова, который хотел выучить его чему-нибудь. "Толкуешь ему что-нибудь, — жаловался на него постоянно Н. Крюков, — видишь, что задумался, думаешь, что значит слушает внимательно и хочет понять, а он вдруг возьмёт да и брякнет тебе что-нибудь о голубях, какой из них лучше! Вот, стало быть, о чём думал! Ну, что тут станешь с ним делать?"(Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов. — М., 1933. Т. 2).
Удивительно ёмко и рельефно дополнил эту характеристику уважаемый исследователь С. Я. Гессен:
"Сведения наши о Фролове крайне скудны, [...] одно неоспоримо верно, что Фролов не получил никакого образования. Был он сыном мелкого чиновника, разорённого дворянина. Юнкером Пензенского пехотного полка вступил в Общество соединённых славян, посещал собрания заговорщиков, но особенной деятельности не проявлял. В крепости он очень быстро капитулировал и усердно изъяснял следственному комитету всё, что знал о действиях своих товарищей, утверждая, что вступил в Общество, подражая и желая угодить своему ротному командиру А. И. Тютчеву (который был на два года старше его - авт.).
Всё это, конечно, не служит к увенчанию Фролова лаврами, но и не столь удивительно в двадцатилетием необразованном дворянском отпрыске. Отнесённый ко 2-му разряду, Фролов отбывал наказание в Чите и Петровском заводе. [...]
Основные интересы Фролова — в области агрономии. На каторге он был одним их самых горячих практиков-агрономов, выращивал диковинные в Сибири арбузы и дыни, а будучи определён на поселение в Минусинский округ, развил большую сельскохозяйственную деятельность: занялся хлебопашеством, построил мельницу, развил огромный огород, табачную плантацию и т.д. Семена он выписывал из России и широко распространял их среди местного населения.
Вот, строго говоря, и всё. Согласимся с Завалишиным, что этого крайне недостаточно для оправдания штампованного портрета сусального героя-декабриста, который остался нам в наследие от либеральной легенды. Но бледная и невыразительная биография Фролова готовит нам ещё сюрприз.
Женившись в 1846 году на казачке и прижив от неё троих детей, Фролов после амнистии поселился первоначально в Керчи, где занялся хлебопашеством и овцеводством. На этом поприще его преследовали жестокие неудачи: в 1864 году весь хлеб выгорел, в следующем году начался падёж овец. И вот 28 апреля 1866 г., задыхаясь от нищеты, он обратился с "покаянным письмом" на имя шефа жандармов кн. Долгорукова. Выстрел Каракозова глубоко его потряс. (Каракозов Дмитрий Владимирович (1840-1866) — русский террорист, 4 апреля неудачно стрелявший в Императора Александра II, был судим и повешен. 8 его соучастников отправили на каторгу, 9 — в сибирскую ссылку. — авт.) Купно со всеми"россиянами" молился он за избавления своего "спасителя и благодетеля". Вместе с тем "происшествие 4-го апреля" возбудило новое раскаяние во Фролове, "угрызаемом совестью в продолжении сорока лет". Он боится умереть, оставив по себе "преступное воспоминание". Он снова, совершенно в духе показаний 1826 года, восстанавливает в письме обстоятельства вступления своего в тайное общество, свидетельствующее, по его мнению, о том, что только "молодость, неопытность и доверчивость к людям" погубили его, что он "в душе не был злоумышленником". А потому [...] осмеливается утруждать Его Сиятельство просьбой исходатайствовать у Всемилостивейшего Государя Императора прибавление к получаемому им казённому пособию 114 р. 28 1/2 коп.
Безусловно, слёзы Фролова относились не столько к тревоге за своего Государя, сколько к погоревшему хлебу»ка использовать эффект, произведённый выстрелом Каракозова, в интересах увеличения своего грошового пособия, — всё это свидетельствует ещё раз о том, что Фролов не годится в "герои". [...]
Безусловно, слёзы Фролова относились не столько к тревоге за своего Государя, сколько к погоревшему хлебу"(Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов. М., 1933 С. 242 ).
Всем понятно, что Фролов в "герои" не годится. Но в том-то и загвоздка, что, присмотревшись к декабристам, мне трудно сказать, кто вообще из этих личностей годится в герои.