Глава 1. (часть III).
Идти теперь Бахметову вообще никуда не хотелось – судорожно сглатывая комок в горле и поминутно что-то себе бормоча, он бесцельно протащился до Апраксина двора, пересёк Фонтанку и углубился в безлюдные прямые Красноармейских улиц. Выйдя к Балтийскому вокзалу, Сергей выпил в каком-то закутке стакан почти холодного кофе, побродил под неуютными сводами выхода к платформам, непонятно зачем сел на заднее сиденье в первый же увиденный перед зданием вокзала автобус, но тут же из него выскочил – внезапно он вспомнил о Сашеньке, и вдруг появилось страшное желание её увидеть. Бахметов почти бегом прошагал по Лермонтовскому до своего дома и, задыхаясь, взбежал по лестнице.
– Хорош хозяин – ночь на дворе, а он по хозяевам бродит гостем, – зазвенел голос выскочившей на звонок из-за двери его квартиры Елены Павловны, и уже через секунду Сергей уткнулся лицом в материнское плечо. – Мы уже собирались уходить. Ну что ты, что ты, дурачишься что ли? – смеялась Елена Павловна, взъерошивая по своей привычке шевелюру сына. – Слезинка вон от ветра на левой ресничке. Мы вместе – и всё уже хорошо. Я приехала на месяц, и будем вить наше новое гнездо в Лисьем. Почему ты плачешь? – Елена Павловна отвела руками назад голову Бахметова и вгляделась в его глаза. – Ты плачешь? Наверное, только показалось. Я возвращаюсь в Россию, Серёжка, совсем возвращаюсь, ты слышишь? Мальчик мой, – она несколько раз поцеловала глаза и лоб сына. – Ты разве этому не рад? Дай, я отру тебе лицо – ты весь в моей помаде. Ну пойдём, пойдём к тебе – чего мы здесь стоим? – Елена Павловна открыла настежь дверь и под руку увела сына с площадки.
В коридоре самой квартиры, стрункой вытянувшись, стоял Шостакович и, облизывая свои губы, с почти мистическим испугом смотрел в проём двери на кухню на оседлавшего высокий табурет Адика – тот, однако, в свою очередь смотрел на хлопотавшую у круглого стола Сашеньку. Бахметов решил ничего не говорить про Машу.
– Адольф развлекал нас своими рассказами, – кивнула на Адика Елена Павловна. – Он поразительно талантливый, разносторонне развитый человек. Оказывается, он служил в разведроте какого-то очень редкого специального батальона морских плавучих снайперов.
Станислав Игоревич поздоровался за руку с Бахметовым и, видя, что все направились на кухню, со вздохом снял свои сандалии и поплёлся следом.
– Представляешь, Александра открыла своим ключом дверь и увидела спящего Адольфа, – засмеялась Елена Павловна и пододвинула Адику чашку.
Сашенька мельком посмотрела на Бахметова и стала разрезать торт. Адик с поразительной кротостью смотрел на неё и молчал. – Торт, кстати, из самой Вены и из той самой кондитерской, где заказывал сладости Сальери. Боялась, что начнут куски резать на таможне, – смеялась Елена Павловна, – но всё, слава Богу, обошлось.
– А вы знаете, друзья, что Моцарта мог отравить и ван Свиттен, которого все биографы считают за его покровителя?
– Станислав Игоревич мне всю дорогу объяснял перипетии этой истории, – сказала Бахметова, принимая свой кусок торта.
– Сейчас мало кому интересна история музыки, – польщённый словами жены, сказал улыбающийся Шостакович, – а важна сама музыка, и не Моцарта, а, на худой конец, какого-нибудь Дельфина. Бр-р! Интересно, откуда в северных водах берутся дельфины?
– Ну, хватит брюзжать! Станислав Игоревич гордится, что не может понять ни одной тенденции развития современной музыки. Но вся она живёт сама по себе вокруг нас, независимо от твоих желаний заставить всех припасть к источнику золотого века гармонии.
– Но должен же быть какой-то выход! – воскликнул Шостакович,– иначе всё погрязнет в вульгарности и пошлости!
– Нужно заставить свиней съесть свою блевотину, – вдруг сказал Адик.
– Радикально и не без чувства, – произнёс голос из прихожей, отвлекая сидящих за столом от смысла шокирующей фразы. На пороге стоял Александр Петрович Бахметов.
Продолжение - здесь.