Женщины часто говорят мне с укором, когда я рассказываю о заводских днях: «Фи, всё только про железки, а где же романтика?! Нам не интересно!» И, в самом деле, женщине трудно понять романтику гаечного ключа и сварки, рождения корабля, который, как человек, появляется на свет в муках. Да этого и требовать не надо, это противоестественно, я против унисекса и гендерной уравниловки. Каждый пол должен заниматься своим делом, кто-то играть в куклы, а кто-то в машинки и кораблики. Однако и в судостроительном производстве было занятие, которое очень смахивало на оргию, и было полно романтики и эротизма. Это амурное дело называлось люминесцентным контролем, о чем я, дорогие потенциальные читатели, сейчас и поведаю.
Я в одной статье (кое-что про надувательство) уже упоминал, что после каждых сварочных работ надо проверять опрессовкой, т. е. повышенным давлением, емкости, которых эта сварка коснулась. А чаще всего и масштабнее, это касалось цистерн главного балласта. Величественно выглядит цистерна изнутри, этакая рукотворная пещера, нарезанная перегородками часть зазора между легким и прочным корпусом. Попадаешь туда через небольшой неприметный лючок овальной формы, не больше обеденного блюда, еле плечи пролезают. Он находится вверху цистерны и будет надежно закрыт прикрепленной болтами специальной крышкой, когда лодка выйдет в море. А сейчас эта крышка- лёгкая, технологическая, чтобы не летела грязь, и крышечка та периодически меняется на специальную заглушку со штуцером, через который в цистерну гонят сжатый воздух.
Вот, представьте! Открутили мы люк, спустили, как положено, переноску на длинном проводе, и тискаемся внутрь. Ногами надо нащупать скобу, приваренную к внутреннему - прочному корпусу лодки. Зазор между внутренней и внешней оболочкой цистерны небольшой, сантиметров семьдесят, и меняется: вверху и внизу – поуже, в середине – пошире. Поскольку корпус круглый в поперечном сечении, а лезем мы сверху, то скобы- ступеньки идут сначала по внутренней стороне, а в середине переходят на внешнюю. Тут важно этот момент не пропустить, и не шагнуть ногой в пустоту. Далеко, конечно, не улетишь, но ушибиться можно запросто. Вот пробрался ты вовнутрь, и видишь тусклые блестящие поверхности, уходящие в никуда. Яркости переноски не хватает, чтобы рассеять полутьму. А наверху сияет, солнечным просветом в облачном небе покинутый тобою лючок, и пускает лучики надежды.
Диаметр корпуса лодки – большой, больше 12 метров, и когда лезешь по окружности с высоты пятого этажа, то очень легко представить, как люди живут на круглой Земле и ходят в Австралии вниз головой. Словом, лезть надо долго, я бы сказал, мучительно долго. Сначала ты невольно согнут вперед, и скользишь животом по скобам. Постепенно распрямляешься потом прямой, как солдатик, ищешь новую опору, и уже прогибаешься, а потом и ложишься на спину ногами вперед. Получается философское изображение человеческого жизненного пути, от проникновения в отверстие при рождении до укладки в известный ящик в конце. Когда эта кривая дорога кончается, и ты у киля, а киль – продольный брус вдоль всего корпуса субмарины и, одновременно, тупик в конце тоннеля, то цистерна становится максимально узкой, сантиметров сорок.
Свет переноски туда почти не попадает, и лежишь, придавленный и ничтожный, заживо погребенный в титановой горе. Мне было жутковато, хотя я никогда не бился в истерике, и не орал: «Вытащите меня!» Титан глушит звуки, и ты лежишь, как под толщей темной воды, бездна засасывает, и так легко не отпускает. Зато, когда, условно говоря, всплываешь, то хочется лезть все быстрее и быстрее. А уж выпрыгнуть наружу, в шум цеха и в ясный день, просто волшебно! Нравится жить и любить весь мир.
Мне было страшно, а некоторые бесчувственные, и не впечатлительные работяги улезали у киля без переноски, и спокойно дрыхли там по полсмены. Ищи его, свищи! И
никакой тревоги не испытывали, только гордость от своей находчивости. Но не всегда цистерна была спальней, скорее –наоборот. Цистерна регулярно становилась местом бурной трудовой деятельности, часто с эротическим оттенком.
Итак: люмконтроль делается в три захода. Сначала надо все швы промазать керосином. Для этого выдается баночка с вонючим нефтепродуктом и кисточка. Первый шаг, как в притче о Святом Денисе самый трудный, и, добавлю, противный. Керосин проникает в микротрещины шва, и остается в них, даже если потом стереть его с поверхности. Но в теплой и душной цистерне он начинает нестерпимо вонять. «Сладко пахнет белый керосин», писал в своем стихотворении товарищ Мандельштам. Может, поначалу и сладко, но если учесть, что твоя физиономия все время трется около керосиновой полосы, которую ты усердно чертишь по сварному шву от самого верха цистерны до низу, то никакая керосиновая сладость уже не в радость.
Уж, и тошнит тебя, и голова-то кружится, и черт-те что мерещится в мутном сумраке. Вылезешь подышать наружу, а обратно уже не хочется даже за деньги. Но, повторюсь, не за деньги мы пахали при социализме. Поэтому лезешь, и свое дело делаешь. В качестве «ноу-хау», правда, признаюсь, что керосином мы мазали шов не всегда. Ну что этот шов мазать по сто раз, этот люмконтроль- не последний, в следующий раз помажем! И все дружно делали вид: тут мазнешь, там протрешь, и – готово! Работа, как бы сделана. Забегая вперед, скажу, что ни с одной «Барракудой» ничего плохого не случилось, видимо, швы были достаточно прочны, или трещины, все же выявлялись и переваривались.
Вот второй шаг - самый интересный. Вытертые насухо швы надо намазать мелом. Мел впитает керосин, вытянет его из микротрещин, и в свете люминесцентной лампы на белой меловой полосе появятся синие прожилки, как вены на нежной женской ручке. Только не для любования эта красота, а для последующего устранения. То есть, синяя прожилка, это плохо. Но если ты керосином, например, не помазал как следует, то нет и прожилки, выходит это – хорошо! Сварщикам меньше работать!
Это обстоятельство, помноженное на противность первого шага, сильно снижало энтузиазм керосиновых маляров. Но, главное, не в этом, а в том, что для намазывания мела применялась его эмульсия в этиловом спирте!!! А спирт, это- о! валюта, жидкие деньги, и ничего что он - с мелом и технический, процедим, отстоим, перегоним еще разок! Когда мажешь эту влагу живительную, этот источник вечной радости, то вся цистерна насыщается его несравненными парами, а вместе с ней и твои легкие, и кровь, и весь усталый организм! Мозг туманит эйфория, и автоматически хочется петь.
Я не силен в физиологии, но это научный медицинской факт: нанюхавшись спиртом, поют все, даже те, кому на ухо наступил медведь. Стоящий наверху рабочий внимательно слушает внутренность цистерны, и когда отдельные выкрики перерастают в стройный хор певцов, это верный признак, что людей пора вынимать. Полный энергии и энтузиазма человек под кайфом, бывало, сразу по команде наружу и не полезет, а только крикнет в ответ что-то возвышенно-неприличное. Тогда верхний и трезвый просто отключал переноску, и тут уж было понятно, что надо выбираться. Опьянение парами сильно отличается от простого заливания во внутрь организма, оно проходит очень быстро, минут пятнадцать, и ты- как стекло. И похмелья тоже не бывает, только если очень уж надышаться.
Ну третий шаг очевиден. Когда мел высохнет, надо просветить белые полосы люминесцентной лампой и все трещинки тщательно промаркировать. Это работу нам не доверяли, а то мы бы им нарисовали. Некие специальные люди лазили в цистерну уже после нас.
И все же, вернемся ко второму шагу. Напомню, что бригады были комплексные, то есть женско-мужские. Наши королевы бензоколонок, в смысле- подводных лодок, может и не все были красавицами, но для юных наших мозгов один запах женщины был пленителен и сладок. Иногда на люмконтроле возникали конфликты.
- Не полезу я, с Петькой люмконтролить, - говаривала рабочая нимфа, - он щипается, а вот с Васькой- полезу. И представьте только, вы, как говорится, молоды и энергичны. И рядом с вами в тесной цистерне, в неярком свете крутится юная леди с меловой кисточкой. Каждый вдох спиртовых паров поднимает вам самооценку еще на один шажок, и тут вы, кидаетесь на Донну Анну, как изголодавшийся Дон Жуан. Иногда, конечно, можно было нарваться и жесткий отпор, но, бывало, алкоголь нам в помощь, и приникали уста к устам, и летели вниз уже ненужные кисточки. Эти сладкие объятья и, даже, что-то чуть большее, были как сон, где безнаказанно можно многое.
Ох, и влекло нас на люмконтроль вместе с боевыми подругами, которые тоже не слабо заводились, и, наверное, получали не меньшее удовольствие. Ну что, мы не люди, что ли! Более зрелые и разборчивые договаривались обо всем заранее, а наш удел был – лотерея 50 на 50, но и этого было достаточно. Могу сказать, кстати, что грязи в этих приставаниях не было, наоборот было много романтической возвышенности. Правда, когда все, чуть потрепанные вылезали на свет Божий и отдышались, то поглядев при полном свете и трезвым на предмет недавних обожаний, как-то не хотелось продолжения отношений. А вот в цистерне- за милую душу, просто параллельные вселенные какие-то.
Размышляя об эротических возможностях замкнутого пространства, я бы сегодня специально делал комнату знакомств или свиданий - тесной и плоской. Смотрите: мягкий свет, тихая музыка, спиртовой туман, чуть смягченный ароматом лаванды и клевера – стопроцентная гарантия успеха!