Вскоре прибыло подкрепление и карета из госпиталя. Нас обоих отвезли в больницу. Лорана прооперировали, его жизнь удалось спасти.
- Как же Вы умудрились еле живой связать полицейского, забрать его униформу и оружие, сбежать через окно? Уму непостижимо! Наказать бы вас, как следует за такие проделки!.. Почему не рассказали? Устроили здесь спектакль!
- Может быть потому, что Вы остались глухи к моей мольбе, лейтенант? Не забывайте, что речь шла о... дорогом мне человеке.
- Между прочим, охрана была выставлена, и, кроме нашего полицейского, там ещё находится господин секретарь монсеньора Лё Монека, воинственно настроенный молодой человек, и некий Бран Бозек, назвавшийся Вашим другом. Поэтому, я был спокоен за безопасность вдовы. Да вот, кстати, Ваша одежда, извольте вернуть форму её владельцу! Мальчишка завтра же будет уволен.
- Нет! Прошу Вас, в том не было его вины, я был хитёр и ударил его по голове. Он пребывал без сознания, когда я раздел его...
- Хотите сказать, что Вам, в Вашем состоянии, хватило сил на все эти действия?
- Как видите, - я опустил голову. Силы-то, как раз, совершенно покинули меня, и я с трудом держался на ногах.
- Он выгораживает Вас и говорит, что добровольно отдал всё, войдя в Ваше положение.
- Маден, славный малый, он решил оправдать меня, чтобы я избежал наказания... Всё было не так, я Вас уверяю!
- Чёрт-те что! Вы все сведёте меня с ума!.. - он начал нервно ходить по палате, решая, что дальше делать.
Я переоделся в свою одежду, подготовленную Ренеа: от неё ощущалось материнское тепло, запах чистоты и свежести.
- Так кого же мне из вас наказывать? - не выдержал полицейский.
- Только меня...
- Вы и так еле дышите! К тому же, Его Преосвященство просил за Вас. Мне не нужны проблемы с Церковью, - он почесал затылок, сняв фуражку, а затем снова её надел. - Преступник пойман и после лечения будет осуждён. Это - главное. Об остальном, думаю, можно и промолчать.
- Что его ждёт?
- Виселица или свидание с "Маленькой Луизон"*, решит суд.
Я молча кивнул в ответ.
- Ваше счастье, что Вы вообще живы! Всё могло закончиться гораздо хуже, дорогой кюре... - он похлопал меня по плечу, - а теперь отдыхайте. Ночь была долгой, скоро рассвет.
Когда я наконец-то остался один и в изнеможении опустил голову на подушку, только одна мысль светлым маленьким огоньком освещала сумрак моей души: Мирабель в безопасности...
Проснулся, когда уже наступил день, привычные звуки больничных покоев, приглушённые голоса сестёр и шаркающие шаги больных, кашель, звон посуды, разносимой к обеду. Всё происшедшее накануне показалось кошмарным сном.
В дверь тихонечко постучали. И вошла она... Свет очей моих, негасимый.
- Можно?
- Вы ещё спрашиваете, Мирабель?!
- О, Эдуард! Я узнала о Вашем поступке, - она взяла мою руку и прижала к губам. Какое безумие!
- Не говорите так.
- Даже не представляю! Вы так рисковали собой!
- Я сделал, что смог.
Её губы коснулись моего лица один раз, второй, третий. Нежные прикосновения, как крылья бабочки, покрывали следы недавних побоев, веки, лоб, щёки, виски... Мне не хотелось больше притворяться и что-то скрывать. Я обнял её и крепко прижал к своему сердцу, не позволяя себе ответить поцелуем, но не потому, что думал о своих обетах, нет. Я просто боялся её заразить. Сердце стучало бурно и глухо. Сладкая пытка разлилась по крови.
- Я люблю Вас, Эдуард!..
Задыхаясь от счастья, я впитывал в себя аромат её гладкой кожи, нежность прикосновений, трепетность пальцев, ласкавших мои волосы. И неизвестно, чем бы закончился этот порыв, если бы нас не прервали.
- Мсьё Боссе, Ваш обед!
Мирабель отпрянула от меня и смущённо поправила причёску, пытаясь успокоить дыхание, её щёки покрылись румянцем, глаза блестели.
- Оставьте, сестра, я помогу...
Пожилая женщина лишь молча покачала головой и покинула палату, словно окатив нас ледяной водой осуждения.
Я вспомнил о том, кем являюсь.
*"Маленькая Луизон" или "Луизетта" - так многие французы называли гильотину, она оставалась главным способом смертной казни вплоть до её отмены в 1981 году.
Спасибо всем, кто поддерживает меня!