- Ты куда бредешь? - спрашивают. Я их не боюсь, хотя вечером в нашем приморском поселке есть чего бояться. И всё жду, когда же испугаюсь. Но этих не боюсь. Хоть они и наглеют, но выглядят как-то беспомощно. Именно потому, вероятно, что я их не боюсь. Один из них пытается прикурить, но спичку задувает прибрежным ветром. Он копается в коробке. Делает ещё попытку.
-Если одеться потеплее, то можно гулять у моря даже в феврале . Я люблю гулять у моря, потому что оно никогда не уйдет, не исчезнет, не закончится. А вот прикуривать у моря трудно. Лучше иметь зажигалку. Или держать руку колодцем, а не лодочкой, как вы.
Они молчат. Их лица напоминают мне мордочки бездомных собак, которые лают на проезжающие машины, но замолкают, как только авто тормозит и пассажир выходит наружу. Они тогда настороженно нюхают воздух и ждут. Что он будет делать дальше. Бросится наутёк или поднимет камень...
- Что там делать, у моря?- усмехается самый крупный из них. Тощий и высокий, как водонапорная башня на краю поселка.
Он пытается выглядеть грозно, но я усмехаюсь.
- По песку трудно ходить, немного вязнут ноги, но в любых отношениях всегда есть трудности. Я не оживляю море в своем воображении, я же не экзальтированная девица. Я просто люблю наблюдать за изменениями и море всегда удивляет меня. Оно меняется быстрее меня, но не исчезает и не заканчивается. - Я смотрю и вижу , они не рады, что пристали ко мне. Взять с меня нечего. И страха в моих глазах нет. - А любые препятствия для меня это всего лишь четверть дыма.
- Что это значит? Шизик?
- Я развоплощаюсь. Такое заболевание. Всем обязательно надо проходить раз в год обследование у невролога, - отвечаю. - это очень важно. Вдруг обнаружится, что связи между нейронами ослабевают и ты не сегодня - так завтра превратишся в овощ. Может из-за того что покуривал в молодости дрянь? Или что-то покрепче? Или наследственно? И бах! Ты растешь нагрядке. Пускаешь слюни и надеешся, что твоя жена вовремя поменяет памперс, а не отвлечется на любовника, который с юности берег здоровье и занимался плаваньем в бассейне "Волна".
- Идите уже, дядя. Хватит пургу мести. Гуляйте по берегу в феврале.
- Смотрите не замерзните, - добавляет тот, что прежде молчал. Он, собачка поменьше. Все ещё пытается скалиться.
- И носите теплую шапку с помпоном, или зайчими ушами. Вам пойдет. - Оказывается слева, это не парень, а короткостриженная девушка. Пока ещё ничего. Глаза большие. Хитрые. Время у нее ещё есть. Лет через пять только превратится в алкогольную старуху .
- У меня в сундуке лежит меховая шапка.
Не перечьте мне, я сам по себе, а вы для меня только четверть дыма. У вас на щеке ссадина и синяк . Вас кто-то ударил из ваших кавалеров. Это хорошая деталь. Я ее сохраню по категории "четверть дыма". - Говорю я, и иду к морю, думая о том, что они зря не слушают мой совет.
В последние годы, моя память слабеет по двум причинам. Первая - из-за того, что я не отношусь всерьез к своему заболеванию. Так говорит доктор и я ей верю. Вторая потому, что я хочу забыть важное, а запомнить мелочи. Так думаю я. Мелочами, маленькими крохотными деталями, я заполняю свой мозг. Он, наверное, похож теперь на зхламленный чулан, где в беспорядке разложены тысячи бесполезных предметов, воспоминаний, наблюдений, подробностей.
Доктор, забыл как ее зовут, говорила, что я должен внимательно относится к рекомендациям. Пить таблетки, проявлять физическую активность, и учить хотя бы по четверостишию в день. А то, говорит она, вы закончите жизнь в памперсах.
"Вы просто будете забывать снять штаны, когда зайдёте в туалет".
Доктора бывают такие циничные. Эту деталь я бережно сохраню и отнесу в мой чулан.
Я обещал пить таблетки вовремя. Обещал гулять. Но пообещать учить стихи, я не могу. Я плачу, когда читаю стихи, всегда плачу. Там все время ненужные подробности. Их я не хочу брать в чулан памяти.
Она советует учить веселые детские стихи.
Я пробовал, честно.
От весёлых детских стихов я плачу ещё больше.
Я выучил только одно, оно мне очень понравилось:
"Я солью питаюсь, а вы сахаром.
У меня свои сады и свои огороды.
У меня в огороде пасется своя коза.
У меня в сундуке лежит меховая шапка.
Не перечьте мне, я сам по себе, а вы для меня
только четверть дыма".
Зато, я честно пью таблетки. И гуляю.
Если одеться потеплее, то можно гулять у моря даже в феврале.
Только ноги немножечко увязают в песке...
Моя жена говорит, что на меня грех жаловаться. Я помогаю с детьми и очень внимательный.
Сначала я обрадовался, когда услышал, что она так говорит про меня. Я действительно внимателен к мелочам, предметам и подробностям. Но потом задумался. Может это и не слишком хорошо. Одна женщина рассказывала, что когда встречалась со своим мужчиной, то от любви начинала дрожать рядом с ним.
А на меня грех жаловаться...
Хотя может и ничего. Я не принимаю близко к сердцу.
Врач говорит, что я не должен ничего принимать близко к сердцу. В конце, концов, если бы жена дрожала рядом со мной все время, это была бы плохая, хоть и запоминающаяся подробность.
Я, кстати, спросил, нельзя ли запоминать детали и подробности вместо детских стихов?
Врач говорит можно, но чтобы не возникала путаница. Как-то систематизировать.
Например, то что жене грех на меня жаловаться, это я отношу к категории "семейная жизнь". А то, что какая-то женщина дрожит рядом с возлюбленным, к категории "романтика". Такая классификация очень помогает. Ты разделяешь такие категории, как "семейная жизнь" и "романтика". И прекращаешь завидовать тому парню, рядом с которым дрожат девушки.
Я отношу детские стихи и впечатления от них к категории "любовь" , а море к категории "постоянство". Все малозначительное, но интересное идёт в категорию "четверть дыма".
Любая хорошая деталь.
В феврале на море слишком ветрено. Я думаю, что произойдет раньше: я начну забывать снять штаны в туалете или развоплощусь настолько, что пойду гулять на пляж в феврале и меня унесет ветром? Хорошо бы второе.
Однажды мы с детьми пошли запускать в небо фонарики. Надо было поджечь фитиль и тогда воздух в бумажном фонаре должен был нагреть воздух и помочь взлеть. Но ветер оказался слишком сильный и первый фонарик не взлетел. Мы отошли чуть подальше и запустили второй. Получилось. Он долго летел и мы не могли уйти, потому что никто не уходит, пока фонарик летит. А он летел так медленно, так плавно, что я заплакал, словно читал дурацкие детские стихи.
"Летят по небу шарики
Летят и шелестят".
Я запоминаю всякие детали, и выдумываю категории. Море сегодня спокойное. Можно гулять до темноты. Или пока не замерзну. Но я тепло одет. Значит до темноты. Я сам по себе.
Смотрите доктор, как строго и правильно я выполняю предписания! Скажите, есть ли у меня шанс?
Я возвращаюсь в темноте. В переулке меня окликает девушка, и хотя почти ничего не видно, я узнаю ее. Она меня тоже.
- Эй, дядя. Невролог, или как вас там! Помогите, а?
Я подхожу. Синяк и ссадина на месте.
- Ворота заперли. Калитку в смысле. Бабка моя уже нифига не соображает. Запирается. А мне что, здесь ночевать?
- Я ещё до конца не развополотился. Поэтому я подсажу вас. Вы можете встать мне на плечи. Я довольно крепкий физически. Особенно последние два года. Приходится много заниматься. Требует врач.
- Так вот почему вы Гарика не испугались?
- Я не боюсь гариков. Не позволяйте им себя бить. Я боюсь памперсов.
- Хоть вы и шизик, но нормальный. Вполне бы могли дружить.
- Сейчас вы заберетесь ко мне на плечи и перепрыгните через забор.
- Кеды грязные.
- Останутся следы. Да. Это хорошая деталь.
- Ага. Уже знаю. Вы сохраните ее по какой-то там категории...
- Да. Следы на моих плечах будут как погоны. Категория "четверть дыма".
Она забирается легко и ловко. И прыгает.
Кричит из-за забора.
- Спасибо! Не развоплощайтесь до конца. Вдруг бабка опять дверь запрет. Помогите тогда.
- У меня - отвечаю, - свои сады и огороды....
И ухожу. Прогулка подошла к концу.
Дома тихо. Все разбежались по комнатам.
А я сажусь пить чай, и размышлять о том, куда улетел тот фонарик с фитилем?
И куда улетают все фонарики, которые мы запускаем?