Глава 3.
– Ей нельзя! – вдруг ворвалась в палату Ираида Сергеевна и выхватила из рук Бахметова едва взятую им со стола чашку, – не наводите здесь свои порядки, молодой человек. Даю вам ещё две минуты; и, извините, до следующего свидания.
– Здесь строго! – улыбнулась Маша и, наконец, открыла глаза. Бахметов охнул – взгляд Маши отсвечивал той же бледностью, что и щёки.– Как хорошо, что ты приехал. Где Тёма? – Маша облизнула пересохшие губы и опять закрыла веки.
– Он был здесь, но к тебе его не пустили.
– Обложили нас со всех сторон, – вдруг нервно зашептала Маша.– Затолкал меня сюда, хочет объявить недееспособной, и перехватить право подписи – а Тёма говорил, что всё, что угодно, только не отдавать подпись, и обещал даже меня бросить.
– Мерзавец! – тихо простонал Бахметов.
– Не говори про него так! – словно в чаду продолжала шептать Маша и сглотнула слюну. – Иначе ты мне не брат. Тёма хочет меня вырвать из лап Раевского – какая я дура была, что пошла на поводу у отца и всей этой своры! – лицевые мышцы Маши были неподвижны и двигались лишь губы. Бахметов ошарашено смотрел на сестру – ему казалось, что голос принадлежал не Маше.– Хочу только, чтобы все оставили меня в покое, все, понимаешь? И ты тоже. Воды,– протяжно выдохнули губы. Бахметов подскочил к столу и, плеснув в чашку минеральной воды, поднёс её к горячим губам. Маша жадно выпила воду.– Так лучше. Сил совсем мало… Я беременна, Серёжка, – вдруг опять открыла глаза Маша.
– От кого?! От Тёмы?
– Так у меня больше никого никогда не было, – слабо сжала запястье Бахметова Маша и почти улыбнулась; голос её значительно смягчился.– Он пока не знает, но и ты не говори. Могу я тебя попросить кое о чём?
– Всё, что угодно!
– Никогда не говори всё, – тихо засмеялась Маша и закрыла глаза.– Если со мной что-то случится, обещай, что…
– Ваши минуты вышли, – опять влетела в палату Ираида Сергеевна, и Бахметов поморщился от досады. – И не спорить со мной, не спорить! Вот приезжайте через недельку-другую, и вы больную не узнаете – процедуры плюс лечебный воздух сосен у нас из гроба поднимают. Михаил Наумович, – оправила она свою причёску, – врач известный, и статьи его переиздаются за самим рубежом.
Маша глаза не открывала, и Бахметов вышел из палаты. В машине он минут десять сидел молча, потрясённый услышанным, и пытался понять суть Машиных предчувствий.
– Я чувствую, мы – прямиком в город, – выдохнул кто-то снизу за спинкой кресла и чихнул,– таксист от неожиданности чуть не вырулил на встречную полосу шоссе; но, тут же крутанув руль вправо, затормозил на обочине. – Будь здоров – обязательно буду! – сказал сам себе хриплый голос сзади, и на сиденье короткими ногами встал Адик Козорезов. – Пылищи у тебя, брат, на целую автоколонну, – сказал он ошарашенному таксисту. – Но есть под ковриком и волшебный источник! – Адик потряс на свет неизвестно откуда взявшуюся бутылку «Столичной». – Палёная, а жаль, оставляю её тебе травить тосненских аборигенов. После знакомства с таким контрафактом двое моих собутыльников надели очки, а третий отправился на встречу с апостолом Павлом – этот третий был скрытый католик, и любил иногда взять перед рюмкой в руку горбушку и напевать: «Через хлеб и вино мы с тобою одно, любимый мой брат, Иисус!»
– Кто это?! – разглядывая полуметровую фигуру Адика, открыл рот таксист.
– Поэт и гражданин! – склонил подбородок на грудь Адик. – Гражданин поневоле – на нашем гражданском безрыбье и сам, пардон, станешь раком. Ты спас меня, – протянул он маленькую ладошку таксисту.– Спали арестантские оковы, и брезжит свет за далию дорог! Вижу в твоих глазах священную тоску знатока текстов, но не мучай себя анализом – это из неопубликованного наследия.
– Мы так не договаривались, – деловито повернувшись к Бахметову, растянул губы в улыбке начавший что-то понимать таксист. – Набросите сотни три? Я тогда буду молчать, если кто вдруг забеспокоится о пропаже гражданина.
– Не бзди, не забеспокоятся, – усевшись, вытянул в кресле свои ножки Адик. – Я трах<>л любимую сестричку Наумыча. Всё отделение стояло на ушах от скандала – так Наумыч не знал, как от меня отделаться. Рад теперь, небось! – снова чихнул Адик. – Точно, рад. А ты трогай, трогай!
– Ну, ты даёшь! – в восхищении сказал таксист, включая передачу. – А как у тебя… Ну это… с сестричкой как получилось?
– Как и с другими, – вдруг с ожесточением отрезал Адик . – Все вы горите на любопытстве. А жизнь его не стоит.
Адик замолчал, глядя в чернеющее за окном небо. Спустя двадцать минут машина въехала в город.
Продолжение - здесь.