Читать, писать и литературно излагать свои мысли
Когда я пошел в первый класс, моя мама, учительница, посадила меня на стул и сказала: «Запомни и повторяй как «Отче наш» каждый день перед школой: «Я должен научиться читать, писать и литературно излагать свои мысли». Я сразу открыл рот и хотел спросить, а что такое…, но она остановила меня и строго сказала: «Сейчас просто запомни, постепенно все поймешь. Повтори». Я повторил: «Читать, писать и…, тут я сбился, - излагать». Мама поправила – литературно излагать, что? Слово «мысли» я забыл напрочь, как сейчас помню. Мама строго сказала: «Запомни хорошенько – СВОИ МЫСЛИ!» Я согласно кивнул головой. Хотя слово «мысли» было совсем непонятным.
Иной спросит – а как же «считать»? И будет прав, и я так спросил где-то через две или три недели учебы. И получил ответ: «Прежде чем считать, надо научиться читать цифры и правильно писать цифры. Понятно?!».
Прошло много лет, но среди всех прожитых дней мне редко не вспоминались это слова моей первой учительницы. Ведь на самом деле, мама мне преподнесла самый главный и самый простой наглядный урок: для того, что бы попасть в мир взрослых, или как сейчас сказали бы – успешно социализироваться, как раз и надо уметь читать, писать и литературно излагать свои мысли как письменно, так и устно.
Я не знаю, что будут вспоминать современные дети о своей школе. А я только одно – все-время что-то писал: изложение прямо в классе, сочинение (два урока подряд), сочинение дома либо по литературному произведению, либо на вольную тему. И это только по литературе! А ведь это была никакая не специальная школа, а самая что ни на есть рядовая и обычная. И даже учительница литературы была самая обычная.
Дело дошло до того, что где-то в классе 5-м я начал играть в писателя. Засел, как сейчас помню, сразу за роман, конечно, из жизни подрастающего поколения. Обложился бумагой и писал исключительно перьями. Мама сказала, что Пушкин писал гусиными
перьями. Таковых под рукой не нашлось, я использовал куриные. Потом отец где-то добыл настоящие гусиные и научил их затачивать – ведь Александр Сергеевич это делал исключительно сам и никому не доверял этого волшебного действа. И мне был подарен ПЕРОЧИННЫЙ нож.
Но графоманом я не стал – природа и живость характера взяли свое, и я постепенно переключился на другие занятия. И даже более того – писательство стало меня иногда тяготить. Я начал отлынивать даже от выполнения домашних заданий. Но мама меня всегда вразумляла одним единственным аргументом. Мол, она, в моем возрасте, писала значительно больше, да еще и пять языков учила. В 1941 году она окончила классическую русскую гимназию в Риге. Так что знала, о чем говорила. Я сразу сдавался. Все продолжалось, как и раньше.
Не знаю, а теперь уже и не спросишь, откуда мама взяла эту формулу цели учебы в школе. По простоте душевной я вначале был уверен, что это из школьных инструкций, ну, или министерства. Но я ошибался: такого в инструкциях не было. Как нет и сейчас. А жаль. А такая надпись над входом в министерство просвещения была бы отличной:
«УЧИМ ЧИТАТЬ, ПИСАТЬ И ЛИТЕРАТУРНО ИЗЛАГАТЬ СВОИ МЫСЛИ!». Глядишь, и видеокамеры с металлоискателями не понадобились бы. И смысла больше, и экономия какая!