Часть 1
Известно, что виновников разгрома Красной армии в первые дни войны нашли быстро – под трибуналом оказалось практически все командование Западного Особого военного округа, во главе с генералом армии Павловым. Их расстреляли за «развал управления войсками…». И в том числе – за первый «котел» под Белостоком.
Сложнее сказать, кто понес ответственность за другие «котлы» 1941-1942 годов. И прежде всего - за "котел" под Вязьмой.
Лишь после долгих поисков в архивах удалось прояснить ситуацию. Оказалось, что "козла отпущения" тогда все-таки нашли. Следователи его жестоко избивали, держали в перерывах между допросами на собачьей цепи...
"Котел» под Вязьмой самый крупный - до 600 тыс. чел.
Операция Вермахта «Тайфун» должна была завершиться взятием Москвы. Причем, до наступления зимы.
Две мощные танковые группировки врага двигались полукругом в обход основных сил наших армий. На севере – по направлению Духовщина – Вязьма; на юге – Спас-Деменск – Вязьма. К 7 октября полное окружение наших частей было завершено. Затем фашисты рассекли окруженные советские войска вдоль Минского шоссе и приступили к их уничтожению.
В окружении под Вязьмой оказались практически в полном составе четыре армии - 19-я, 20-я, 24-я и 32-я, а также отступавшие части 16-й армии. Кроме того, в окружение попали отдельные части и подразделения еще пяти армий. В общей сложности – 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк Резерва Главного командования...
9 октября, немцы замкнули «Брянский котел», также расчленив его на две части. В окружение попали части еще пяти армий (3-й, 13-й, 17-й, 10-й и 50-й армий), в общей сложности 27 дивизий, 2 танковых бригады и 19 артполков РГК[1]. Но если часть этих войск все же вырвалась из кольца, то под Вязьмой пять армий были уничтожены практически полностью.
В этих «котлах» было пленено около 600 тысяч военнослужащих РККА. Число погибших – еще больше. Катастрофа – страшная. Поэтому информация об этом долгие годы подавалась скупо и дозировано. О тех же, кто понес уголовное наказание за поражение под Вязьмой – вообще ни слова.
А были ли такие вообще? Ведь большинство командующих армиями и командиров соединений погибли в тех боях или оказались в плену.
Принято считать, что ответственность за котел под Вязьмой Сталин хотел возложить на командующего Западным фронтом генерал-полковника И.С. Конева, но Г.К. Жуков спас его от трибунала. Известно, что в те дни тучи сгущались над вырвавшимися из окружения командиром 45-й кавалерийской дивизии генерал-майором Н.М. Дрейером и командиром 244-й стрелковой дивизии генерал-майором Н.Т. Щербаковым. Но оба избежали трибунала. Их лишь отстранили от должностей…
Совсем по-другому развивались события по делу командира 38-й (Донской) стрелковой дивизии полковника Максима Гавриловича Кириллова, о котором наш дальнейший рассказ.
В июле 41-го, прямо с колес, дивизия вступила в кровопролитные бои под Смоленском. Многие бойцы и командиры этой дивизии пали смертью храбрых, ее командир пошел под трибунал, а страницы героической летописи соединения оказались вырванными из исторического формуляра войны.
Впрочем, маршал К.К. Рокоссовский в своих мемуарах все же сказал несколько добрых слов об этой дивизии и ее командире, в связи с боями у Ярцево[2]. Да и И.С. Конев в конце июля 1941 года характеризовал Кириллова как "храброго, стойкого командира дивизии".
Об ожесточенности тех боев, продолжавшихся до начала августа, свидетельствует тот факт, что железнодорожная станция Ярцево восемь раз переходила из рук в руки и все же была удержана бойцами полковника М.Г. Кириллова...
Оказавшись в окружении, Кириллов создал из своих бойцов, других окруженцев и местных жителей партизанский отряд «Смерть фашизму». В феврале 1942 года, после того, как с его участием был осуществлен прорыв Вяземского котла, Кириллову было предписано сдать отряд офицеру НКВД и прибыть в штаб Западного фронта, где его ...арестовали.
В те дни по указанию Сталина было возобновлено расследование причин нашего поражения под Смоленском. Под следствием оказалось несколько командиров[3]. Один из них – командир 34-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант Р.П. Хмельницкий. Однако ему удалось избежать трибунала, в том числе по причине ранения и благодаря заступничеству своего покровителя К.Е. Ворошилова (он долгое время был его личным порученцем). Из командиров соединений, входивших в состав корпуса, под рукой оказался только М.Г. Кириллов[4]. В марте 1942 года он был арестован и вскоре предстал перед военным трибуналом. Если судить по обвинительным материалам в деле № 957 – именно за трагические события, произошедшие в октябре 1941 года под Вязьмой.
На допросе Кириллов дал подробные показания, как в октябре пытался вырваться с остатками обескровленной в боях дивизии из окружения. Однако в обвинительном заключении события тех дней выглядели иначе: «Во время боевых действий Кириллов бросил руководство соединением, несколько суток скрывался в блиндаже, а затем сдался в плен немцам... Вступив в командование партизанской группой, бездействовал, пьянствовал…»[5].
14 июля 1942 года состоялось судебное заседание военного трибунала Западного фронта. М.Г. Кириллов за измену родине (ст. 58-1б УК РСФСР) был приговорен к расстрелу, с конфискацией имущества, лишением воинского звания и наград.
В первых числах сентября 1942 года Максим Гаврилович был расстрелян в подвале Бутырской тюрьмы, после чего его имя на долгие годы оказалось вычеркнутым из истории.
Вспомнили о расстрелянном комдиве только в конце 80-х годов. В декабре 1989 года дело принял к производству следователь КГБ СССР майор Тяглов. Им была проведена большая поисковая работа. По ее результатам следствие констатировало, что обвинение Кириллова в измене родине «является явно надуманным и противоречащим фактическим обстоятельствам дела».
Из заключения Главной военной прокуратуры от 19 июля 1991 года, на основании которого Кириллов был посмертно реабилитирован, следует, что, находясь в окружении, он в январе 1942 года создал в Семлевском районе Смоленской области партизанский отряд, который под его руководством провел ряд успешных операций против фашистов. Обвинение же в бездействии и пьянстве было надуманным. Основывалось оно на показаниях работников НКВД и местных партийных руководителей. В доносах «энкаведешников» и секретарей Семлевского и Знаменского райкомов партии Лукьянова и Шматкова встречается одна и та же фраза – «он вреден для партии и всего советского народа».
Установлено, что первые трения между ними и Кирилловым возникли по причине того, что в его отряд входили оказавшиеся в окружении или бежавшие из немецкого плена бойцы и командиры. В соответствии с линией партии – политически неблагонадежные. Но главная причина лежала в иной плоскости.
П.К. Шматков был оставлен в тылу для организации партизанского движения, но после катастрофы под Вязьмой свой отряд распустил. После того как в феврале 1942 года кавалерийский корпус генерала Белова и воздушно-десантный корпус генерала Левашова прорвали оборону немцев южнее Вязьмы, пришло время отчитываться о проделанной работе. А ее не было. Реальную боевую деятельность вел только отряд Кириллова. Поэтому, судя по всему, партийные вожаки решили его дискредитировать, рассчитывая таким образом приписать себе его заслуги в борьбе с фашистами…
Десант, высадившийся в январе 1942 г. в Угранском районе Смоленщины, был самым крупным за всю историю Великой Отечественной войны - около 12 тыс. чел. Командир 4-го Воздушно-десантного корпуса А.Ф. Левашов погиб 23 февраля 1942 г. Самолет, в котором он подлетал к месту посадки (пос. Желанья) был обстрелян немецким истребителем. Пуля, пробив борт, попала в голову Левашова.
После войны стали издаваться книги, в которых замалчивалась роль первого командира партизанского отряда «Смерть фашизму» и возвеличивались заслуги партийных лидеров. Например, в 1980 году вышла книга «Угранский набат». Она начиналась такими словами: «Угранская земля! ...Здесь действовал партизанский отряд «Смерть фашизму!», руководимый первым секретарем Знаменского райкома партии П. К. Шматковым…»[6]
Несколько лет назад поисковиками была обнаружена в архиве докладная записка политрука А.И. Микрюкова, военкома возглавляемого Кирилловым партизанского отряда. Адресована – начальнику политуправления Западного фронта Макарову, датирована 6 марта 1942 года. То есть составлена накануне ареста Кириллова, что, вероятно, и наложило свой отпечаток на стиль изложения. И тем не менее, документ представляет интерес. Вначале Микрюков сообщал, что по состоянию на 23 января 1942 года отряд Кириллова насчитывал 1263 человека. Затем отмечал: «Товарищ Кириллов взял на себя командование группой партизанских отрядов, сумел организованно закрепить партизанское движение в Знаменском р-не. Мелкие отряды объединить в крупную воинскую часть, которая занимала обширный район в тылу врага. Однако товарищ Кириллов Максим Гаврилович в своем руководстве, по моему личному мнению, имеет ряд недостатков…».
Что же это за недостатки?
Читаем: «излишне бахваляется своими мнимыми заслугами по организации партизанского движения в Семлевском и Знаменском районах». Тогда как – «на самом деле решающую роль в организации партизанского движения в этих районах принадлежит местным Советским и партийным руководителям…» [7].
Как видим, фактуры на период суда над Кирилловым было маловато. Она явно не тянула на измену родине. Поэтому следствие пошло проверенным путем – для получения «царицы доказательств» М.Г. Кириллова начали методично и жестоко избивать, держа в перерывах между допросами на собачьей цепи.
В ходе дополнительного расследования было установлено, что старший следователь Особого отдела Западного фронта лейтенант госбезопасности Крупенков, проводивший в 1942 году следственные действия по делу Кириллова, применял к нему «физическое насилие с целью получения нужных показаний[8]. Утверждения о том, что комдив «бросил руководство соединением» и бежал, также оказались голословными.
В итоге Главная военная прокуратура пришла к выводу, что Максим Гаврилович Кириллов был обвинен и осужден необоснованно, поскольку добросовестно исполнял свой воинский долг, как командир дивизии действовал в соответствии с реально складывавшейся обстановкой, предпринял все исчерпывающие меры по организации сопротивлению противнику и выводу своего соединения из окружения.
22 июля 1991 года приговор по делу М.Г. Кириллова был отменен и он полностью реабилитирован. Так подтвердилась правота его последних слов в суде трибунала: «Врагом Родины не был и не буду». А через 5 месяцев не стало и страны, которую Кириллов защищал...
[1] Военно-исторический журнал. 1991. № 11. с. 21-22.
[2] Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М. Воениздат. 1988. с. 26-27, 35.
[3] Подробнее о командирах частей и соединений, осужденных трибуналами в 1941 г. - в книге «Война на весах Фемиды».
[4]Командир 127-й СД генерал-майор Т. Г. Корнеев был тяжело ранен, командир 158-й СД полковник В.И. Новожилов – пропал без вести.
[5]Здесь и далее - надзорное производство ГВП № 5256-89.
[6] Макаренко Я. И., Муханов Л. Ф. Угранский набат. М. Моск. Рабочий 1980.
[7] На сайте - http://vsegeroi.ru/node/560.
[8]По сообщению Центрального архива КГБ СССР Е.К. Крупенков за допущенные нарушения был уволен из органов МГБ БССР в 1956 г.