Советский Бог Сталин
Продолжение
В Батуми, молодой революционер Джугашвили, резко взялся за дело. Связным был Константином Канделаки, он и привёл его на квартиру, где собирались решительно настроенные лидеры рабочих. На условный стук им открыли. В комнату вошёл худощавый молодой человек, лет двадцати с лишним, одетый в черную рубаху, в распахнутом летнем длинном пальто. Он аккуратно снял чёрную мягкую шляпу и положил на стол. Тёмные волосы почти касались плеч. На энергичном лице пронзительные и внимательные глаза. Он слегка обвёл ими присутствующих, не поворачивая головы. Потом повернулся к Константину.
—Коста, кто это третий слева у шторы? Пусть он подойдёт.
Парень в рабочей одежде несмело подошёл.
—Как тебя зовут?
—Давид Карцхия.
—Принеси воды, Давид. Пожалуйста.
Интонация голоса Йосифа была будто спокойная, но чувствовалось невидимое напряжение, такое ощущение возникает, когда сжимаешь стальное отточенное лезвие ножа. Парень принёс воду и подал стакан. Йосиф медленными глотками стал пить, глядя на него. Перевёл взгляд на его руки, пальцы… Потом отвёл пустой стакан от губ.
—Ты чего-то боишься, Давид?
Парень изменился в лице.
—Правильно, что боишься.
Йосив повернулся к остальным.
—Это шпик. – без ноты сомнения в голосе заявил он.
При тщательной проверке так и оказалось.
На собраниях Йосиф объявлял, что приехал, чтобы привить рабочему движению в Батуми новый революционный дух. В портовом Батуми заправляли две главных финансовых и нефтяных компании – Нобели и Ротшильды. Во второй половине XIX века Людвиг Нобель, заручившись поддержкой императора России, становится главным нефтяным магнатом «черной жемчужины» Каспия – Баку, начиная снабжать полмира керосином. Чуть позже появляется там и барон Альфонс Ротшильд, начиная так же усиленно выкачивать дешёвую нефть. Таким образом, заморские империалисты подымали и укрепляли свою экономику. И, «от имени нефтяной промышленности России» подписали союз, по которому американцам досталось 75 % продажи на экспорт, а русским – 25 %. На нефтяном заводе барона Эдуарда де Ротшильда, прозванном «Чёрный ад», круглосуточно трудились, сменяя друг друга, взрослые и дети. Белые рабы, зачастую несовершеннолетние, ютились в бараках на чёрных улицах нефтяного города. Всюду маслянистая горючая жидкость со специфическим запахом, сочившаяся из нефтехранилищ. Показатели смертности зашкаливали. Рядом – рай на земле. Батумские воротилы и иностранные директора превратили это нефтяное болото в курортный город наслаждений с приморским бульваром, который буквально утопает в пышной экваториальной растительности - вечнозеленые стройные пальмы с изящными кронами и огромное количество экзотических цветов. Тут же, белые роскошные особняками в изыске архитектурного стиля для миллионеров, с борделями, казино, и даже, полем для крикета. Великолепный яхт-клуб всегда рад дорогим гостям.
В комнатах у рабочих нефтяного завода Йосиф иногда собирал единомышленников. Сегодня он был у одного из них. Войдя в комнату, сняв шляпу и поздоровавшись, он осмотрелся. Картина нищеты сразу бросилась в глаза. Большой круглый стол с расшатанными ножками и треснувшей у края столешницей, который хозяйка поспешно накрывала заштопанной скатертью. Рядом, старый потёртый диван, служивший так же постелью. Комод, приобретённый когда-то со столом и четыре стула, очевидно по количеству проживавших здесь хозяина комнаты, супруги и двух детишек. Стол быстро придвинули к дивану, из комода вынули стеклянный графин с красным вином. Хозяйка проворно раскладывала скромную закуску, приготовленную на скорую руку. Присутствующие в полголоса говорили, бросая неловкие взгляды на революционера с пронзительным взглядом из-под чёрных бровей. Подошло ещё несколько человек. Один из них сообщил:
—В Батуми уже горят все нефтехранилища у складов, а забастовки охватывали город. Это не без участия товарища…—он замялся, глазами указывая на Йосифа.
—Товарища пастора. – подсказал кто-то.
—Пастыря. – поправили его.
Рабочие были под впечатлением от Йосифа, которого называли Пастырем. Йосиф усмехнулся.
—Хорошо, что не называете пастухом. Вы ведь не овцы, а молодые волки.
Стали рассаживаться. И молодой Сталин заговорил:
—Бог или насмехается, создавая рядом с кромешным адом рай для избранных грешников…Или указует на вопиющую несправедливость…
На какое-то мгновение он застыл, глядя на присутствующих горящими глазами.
—Бог не делит людей на богатых и бедных, это должно быть решением… человеческого общества…
Он словно выплавлял слова своим сердцем, хотя, говорил спокойно, лишь слегка повышая интонацию голоса. Размышляя, как бы с самим собой грамотно и уверенно.
—Общество, благо которого создаются на костях рабов, не должно существовать. А промышленники, заводчики, капиталисты всех мастей и прочая царская сволочь – враги всех рабочих и тружеников, их нужно безжалостно уничтожать.
Он снова застыл, сосредотачиваясь.
—И не проявлять к ним никакой жалости. Уничтожать так, как они уничтожают вас.
Йосиф закончил. И, подойдя к окну, открыл форточку и закурил папиросу. Потом он долго отвечал на вопросы, был серьёзен и шутил. Иногда, слегка отклонялся от темы, но возвращался к сказанному опять с новыми примерами.
—Батуми…в основе названия лежит слово бат– «камень», сохранившееся в сванском языке. А вы – батумцы, значит, люди из камня! Миру известно достаточное количество жёстких и волевых, «кремневых» людей, оставивших в истории неизгладимый след. Кстати, имя Иисуса, Христос – переводится, как «кресало» или огонь из камня. И он не был слабохарактерным простаком, позволившим себя распять, имея за спиной вселенскую силу. Он терпел страдания за людей.
Забастовка в Батуми принимала грандиозные масштабы, сотнями увольняли недовольных рабочих. Для подавления забастовки прибыл губернатор Кутаисской губернии, куда входил Батуми, генерал Смагин с солдатами и казаками. Начались массовые аресты. Тогда Йосиф устроил демонстрацию у полицейского участка, требуя освобождения задержанных. Здесь так же не обошлось без потасовки, затем солдаты открыли огонь. К вечеру всё закончилось. Десятки окровавленных тел лежали на мостовой. К ним стали подходить люди, разыскивая близких. Среди них были старики и женщины. Одна из них, Вера Ломджария, искавшая среди погибших брата, набросилась на солдата, стоявшего поодаль.
—Ты убил моего брата?!
—Не я, это капитан Антадзе…
Подбежал Йосиф, находившийся рядом, пытаясь унять несчастную женщину. Она вырывалась в отчаянии, потом выкрикнула:
—Ты тоже виноват в смерти этих людей!
В этот же вечер, ближе к ночи, когда раненых свезли в больницу, Йосиф появился в квартире Порфирия Ломджария, где ночевал. Там было уже несколько мужчин и женщин в чёрных траурных платках. Они тихо что-то обсуждали. При виде Йосифа замолчали. Он тоже молчал. Потом прошёл на маленькую кухню, взял с полки казан с водой и поставил на огонь. Затем, вытащил из кармана лягушку и опустил в ёмкость.
—Мы тогда подумали, что Йосиф ополоумел. – рассказывала Нино, подруга Веры.
—Но он не проронил ни слова, а лягушка уже начала бултыхаться в воде и колотить лапками.
Тогда он сунул в казан деревянную скалку для раскатки лепёшек. Лягушка в два счёта взобралась по ней прямо в его руку, и он вышел из комнаты на улицу, выпустить квакушу.
Вернулся Йосиф с кривой усмешкой.
—Не получилось чахохбили из маленькой лягушки?
И изобразил кваканье:
—Бак-хкак-хи цкалши кхк-и-кхк-и-небс…
Потом пояснил своё поведение:
—Будет вот так, если ничего не делать. Рано или поздно, но это произойдёт. Вас переловят, как лягушек. Да и сейчас с вами делают, что хотят. А я показываю вам дорожку, по которой нужно прыгать. Но не опять в болото. А в новую жизнь.
Наступила тишина, а он продолжил:
—Мы потеряли товарищей, но мы победили!
Вот так, горячим словом, а иногда и таким наглядным примером, он умел убеждать. Продолжались печататься и распространяться листовки. Ни на секунду не останавливалась борьба с режимом молодого Сталина. И полиция не останавливала на него охоту. Вскоре, Джугашвили был по доносу арестован и содержался в батумской и кутаисской тюрьмах. Шёл ему тогда 25-й год.
Батумской тюрьме он быстро освоился, ему удавалось ладить со многими, он подкупал охранников и был в дружбе с уголовниками, а позже и вовсе наладил связь с внешним миром. Он помнил простые правила подворотни с детства: не говорить, чего не знаешь, за сказанное должен ответить. Не давать себя в обиду, каким бы сильным не был противник. И всегда переводи спорные вопросы в русло собственной компетентности. Направляй соперника туда – в чём силён сам. К нему стали обращаться простые сокамерники за советами в делах тюремных, как к священнику. Он и вправду теперь походил на служителя культа внешне, с длинными волосами и бородой. С уголовными элементами общался запросто, но осторожно отвечал на подозрительные вопросы.
—А что, в новой жизни тюрьмы будут, революционер?
—А куда от них денешься.
—А перевоспитывать несознательных будут?
—А как же.
—И каким образом?
—Вот таким же.
—Тогда зачем новая жизнь если ничего не поменяется?
—Поменяется, богатеев не станет.
—А кого ж тогда грабить?
—За кордон придётся выезжать. Вот будет где разгуляться, богатеи туда прут. Барон Ротшильд, как сурок всё в нору свою тянет.
Все смеялись.
—А мы поможем экспроприировать, изъять лишнее.
—Так богатеев грабить можно?
—Нужно.
—Тогда хорошее дело вы задумали – революцию!
Позже, Йосиф Сталин, будучи главой советского государства начнёт реформировать уголовный мир, опираясь на собственный тюремный опыт и школу конспирации, помогавшую уходить от охранки. В конце 30-х годов службами НКВД была проведена серьезная работа по налаживанию взаимодействия с «ворами в законе». Это была необходимая мера для обеспечения полноценного контроля над заключенными. Вождь во всём опирался на созданную систему. Бессистемность – это всегда и везде провал.
Тюрьма в царской России являлась и специфическим учебным заведением. Власти сделали серьезную ошибку, разрешив революционерам учиться за решёткой. И эти одержимые самоучки усиленно занимались самообразованием. Свои университеты Йосиф проводил в тюремных аудиториях. Здесь же он устроил чтение газет, книг и журналов, читал заключенным свои лекции. Будущий вождь ведёт разъяснительные беседы с заключёнными, помогает понять суть многих вопросов, задаваемых ему и призывает к революционной борьбе против угнетения, и настраивает на свержение самодержавия. Между собой сидельцы начинают называть его «учителем».
В Батумской тюрьме он организовывает бунт батумских заключённых. Его переводят в кутаисскую тюрьму. Там Джугашвили устраивает бунт кутаисских заключённых. Всюду, где стоит появиться Йосифу Джугашвили, происходит мятеж против существующего порядка. Как-то Йосиф рассказывал сокамерникам о молодом горце Кобе, который защищая невесту друга, убил одного из ее обидчиков и сам оказался вне закона, скрывшись в горах. Говорил он вдохновенно и убедительно, словно присутствовал при этом.
—Коба всё делает для других и жизнью рискует ради других. Это благородный разбойник, а не какой-нибудь придуманный Робин Гуд.
Сидельцы внимательно слушали, словно сам Коба говорил с ними, а Йосиф продолжал:
—Коба в романе не злодей, а революционер.
И Йосиф сделал жест рукой в сторону охраны.
—Они, злодеи!
Так за черноволосым сухощавым арестантом прочно закрепляется псевдоним Коба. Чтобы он не смущал сидельцев, его перевели в одиночную камеру. Но там он привлёк внимание надзирателей. Они, сначала с любопытством слушали проповеди революционера, потом, стали заходить к нему в камеру и интересоваться, расспрашивая о наболевшем. Коба стал проводить просветительные беседы с охранниками. Но кто-то сдал их. Нагрянуло начальство и застало неприглядную картину: металлическая решётчатая дверь в камеру арестанта Джугашвили – нараспашку, и камера полна надзирателей, пришедших, словно на лекцию к преподавателю, о пользе и вреде самодержавия. Кто-то сидел, прихватил с собой стул, кто слушал стоя. Джугашвили растолковывал суть вещей доходчиво.
— Ни в каком виде не должен проявляться произвол! Бог сделал людей равными, неравенство появилось на земле, когда один захотел повелевать другим.
Прикрыть это дело не удалось. Приехали серьезные люди из Тифлиса, Кобу перевели в другую тюрьму, некоторых надзирателей уволили. Но слух о революционере Джугашвили разнёсся повсюду и встречали его с почётом. В тюрьме, как и в любом замкнутом сообществе, вожаками становятся самые сильные и авторитетные, которые могли растолковать не понятное, и повести за собой. Со временем они становятся второй властью в местах лишения свободы, выступая и судьями, и карателями в своей среде. Такой авторитет появляется у Кобы Джугашвили благодаря постоянной борьбе против начальства и отстаивания интересов «униженных и оскорбленных». С уважение к нему стала относиться и охрана.
Продолжение следует.
А так же, полностью книгу Юрия Слободы «Советский бог Сталин» можно прочитать здесь :