Начало
Ефрем выл у окровавленного деревца, стоя на коленях в окрашенном в красный цвет снегу, согнувшись, раскачиваясь вперёд-назад, обхватив руками голову. Чуть поодаль тихим полукругом стояли сельчане, вместе с Маруськой. Все с глубоким сочувствием смотрели на страдания брата по сестре и понимали непосильную тяжесть на его душе.
- А мы-то её вона как кричали, а она от нас отмахнулась и посвистела дальше, прямо к лесу. И ничего, что хромоногая, ух ведь бежала как, я было хотела бельё-то бросить да за ней кинуться, но её уж и след простыл, она уж по полю в сугробищах скакала! А я не юродивая, в темноту к лесу бежать, не захотелось мне с ней в догонялки-то играть, я вот быстренько вещи-то дополоскала и побегла к Ефрему. А он не то, чтобы поблагодарить меня сердечно, он нафырчал, что я выдумщица глупая и катиться мне надо восвояси! Зажравшийся какой, а? И сестрица такая же была - работящая, да зазнаистая какая-то... Тьфу ты, не буду о ней плохо говорить. И вот выгнал Ефрем, я и пошла домой - а что, выгнал ведь? Но мы с Фёклой на речке тогда вдвоём были, да она слепенькая, не разглядела ничего, и я ей пообещала сама дойти до Ефремовых, а тута смотрю - ба, тож к ним идёт! Сказала мне потом, что слышала, как меня прогнали, дурой обозвав, вот и решила зайти, чтобы знал Ефрем, где Аксинью искать. - Глашка уже по десятому кругу тарахтела эту историю, разным людям.
Фёклы здесь не было, она в селе осталась, и Глаша ощущала на себе лавры знающего ситуацию человека. Ведь среди толпы она одна знает нюансы, которые никому боле не ведомы! И наплевать ей было, что у Ефрема тут же горе неподъёмное, её лишь собственная минута славы заботила. Глашка продолжала:
- А вот ведь не надо было Фёкле идти, пущай бы сам поискал, кака разница, всё равно вона не успели!
Она тараторила бы и дальше, да только кто-то из толпы грозно прикрикнул:
- А ну-ть, замолкни, верно тебе сказано было, что дура ты!
Тем временем Ефрему пошли помогать подняться двое мужиков. Да на беду, одним из них был отец несостоявшегося жениха Аксиньи - Ефрем как заприметил его, такая неуёмная злость его накрыла. С чего-то взял, что из-за жениха убежала сюда сестрица, что семья та её как-то обидела, руками или словами... С затуманенным взором от боли утраты и лютой злости, Ефрем накинулся на ни в чём не повинного мужика и стал того колошматить.
"Борьке помогите, убьёт ведь, спасите! Ой, оттащи, да, давай скорее!" - верещали бабы мужикам.
Когда удалось оттащить и повалить разъяренного Ефрема, Борис уже хрипел и отплевывался кровью. "Ничего, главно, что живой, а там я потом разберуся" - подумала Маруська и попросила мужиков проводить Ефрема домой.
А тот, выместив горесть на Борисе, обмяк и успокоился, поэтому шёл домой молчаливый и внешне спокойный.
Продолжение