Отношения между наполеоновской Францией и Англией к 1806 году обострились до предела. 21 декабря 1806 года Наполеон провозгласил, а через одиннадцать месяцев подтвердил декретом введение континентальной блокады Англии. Он приказал арестовать всех английских подданных во Франции и запретил покупать и продавать английские товары. Наличные английские товары были сожжены, все виды связи прерваны, а переписка между Европой и Британскими островами запрещена. Как всегда, при подобных запретах пышным цветом расцвёл «теневой промысел», в первую очередь контрабанда, хотя по французским законам она каралась жестоко, вплоть до смертной казни. Контрабандная торговля между Англией и Францией непрерывно поддерживалась и даже росла. Наличные деньги регулярно обращались между Лондоном и Парижем. Лондонские банкиры выписывали чеки на Париж так просто, будто ни Наполеона, ни континентальной блокады не существовало. Для удобства нелегального сообщения с Францией англичане использовали так называемых экспресс - курьеров. Они умудрялись переправляться через Ла-Манш прямым путём, перевозя документы в двойных подошвах своих сапог, зашивая в воротники сюртуков или попросту кладя их в карманы. В эти годы в Англии находилось в эмиграции много бежавших туда роялистов и врагов Наполеона. Эмигранты, группировавшиеся в Англии вокруг графа д'Артуа, принца Конде и герцога Беррийского, составили заговор против Наполеона. Там же действовала другая группа заговорщиков во главе с Жоржем Кадудалем. Им необходима была связь с их сообщниками во Франции и подробная информация о положении там. К роялистам, боровшимся против Наполеона, присоединилось множество самоотверженных людей. Аббат Леклерк, он же Буавалон, этого преданного своему делу роялиста его биографы характеризуют как «упрямого, деятельного, ловкого, предприимчивого, скромного конспиратора, и что всего замечательнее – бескорыстного». Всё самое опасное время террора аббат Леклерк прожил в Париже, где выступал в роли адвоката. Он был настолько хорошо осведомлён обо всём, что делалось во Франции, что это даже вызвало подозрения у его сторонников в Англии: не подставлен ли он французской разведкой. Но, аббат Леклерк действовал честно. Он собирал информацию изо всех доступных ему источников, а также донесений множества роялистских агентов во Франции. Аббат не нарушал тайну исповеди, но дипломатично склонял своих собеседников к откровенности. Среди его вольных и невольных информаторов оказались не только коммерсанты, мелкие чиновники, полицейские, но и некоторые государственные мужи, офицеры и даже генерал наполеоновской армии. Особенно много интересной информации он получал от жён высокопоставленных чиновников и военных. Сорокалетний Леклерк, внешне непривлекательный, имел необъяснимое влияние на женщин, но набожный священник использовал это влияние только в интересах разведки. Из своего укрытия на улице По де Фер Леклерк вел постоянную и обширную переписку, умудряясь собирать все донесения роялистских агентов во Франции и препровождать их царственным особам, пребывавшим в изгнании. В награду в 1803 голу Ратель его вызвал в Булонь и сообщил, что Наполеон недавно задумал грандиозный план вторжения и завоевания Англии с помощью огромной армии и с этой целью уже организует специальной лагерь. Британские власти соедовало непрерывно держать в курсе. Сам Ратель должен был находиться в Лондоне, на Леклерка же падает крайне опасная и трудная задача - руководить всей секретной службой на французском побережье. Леклерк получил задание собрать информацию об этом лагере. Он переехал на побережье и там постоянно курсировал в маленькой коляске. Лошадьми правил его верный секретарь Пьер-Мари Пуа. Леклерк находил пристанище в домах своих друзей-роялистов, но нигде не проводил больше одной ночи. Аббат Леклерк приготовился достойно противостоять замыслам Бонапарта. У него не было ни замка, ни любовницы, он не желал никакого вознаграждения и ничего не тратил на себя. Шпионский штат у Леклерка был небольшой, но отборный. Агент, внедренный в Бресте, высокопоставленный чиновник военного министерства, его вполне удовлетворял; второй его платный союзник был лицом ещё более высокопоставленным - служил в административном отделе императорского флота. Ценнейшие сведения военно-разведывательного характера Леклерк имел возможности сопровождать исключительно интересной и обширной политической перепиской. Для связи с Англией Леклерк выезжал со своим секретарём в прибрежные городки. В каком-нибудь рыбацком трактире они подсаживались за столик к бедным рыбакам. Сам Леклерк обычно говорил мало, а Пьер-Мари Пуа угощал соседей коньяком и хорошей закуской. В завязавшемся разговоре объяснял им, что он коммерсант, который должен известить живущего в Лондоне эмигранта о причитающемся ему наследстве. При этом подчёркивал, что ничего политического в этом деле нет, даже зачитывал письмо вслух. Конечно, он не раскрывал, что между строками этого письма написано другое невидимыми чернилами. Кто-нибудь из рыбаков всегда соглашался за приличное, по его понятиям, вознаграждение передать это письмо на английское судно, которое встретится ему в море во время лова рыбы. Одним из его помощников был рыбак-бакалейщик по имени Филипп. Филипп держал в Трепоре бакалейную лавочку. Он завербовал нескольких приятелей, в том числе местного школьного учителя Дюпоншеля и свою жену, дородность и добродушие которой помогали маскировке, не умаляя её рвения и ловкости. Она часто совершала рейды, Доставляя важные пакеты, спрятанные в потайных карманах необъятного платья. За каждый «поход» получала двадцать франков. Леклерк предупредил, что если её арестуют или станут допрашивать, она должна твердить, что «только что нашла письма на берегу и несёт их в полицию». Поскольку Леклерк был священнослужителем, не приходится удивляться, что набожные женщины, глубоко преданные делу роялистов, давали ему приют. Но так как он был человеком безупречной нравственности, его фанатическая ненависть к Бонапарту и революции привлекала к нему множество сторонников и сторонниц в аристократических кругах. Одной из надёжных помощниц аббата стала мадемуазель де Руссель де Превиль. Миниатюрной, очаровательной девушке в 1804 году едва исполнилось восемнадцать. За красоту и грацию её прозвали Нимфой. Она привыкла к весёлому обществу, где вызывала обожание, была непостоянна и до глупости простодушна.
Казалось, её характер совершенно не соответствовал представлению о разведчике.
И вот эта девушка, узнав, чем занимается Леклерк, и заинтересовавшись его работой, вызвалась помогать ему. И вскоре стала его незаменимой сотрудницей.
Нимфа де Руссель де Превиль – под таким именем она осталась в архивах французской полиции – переоделась юношей, приняла фамилию Дюбюиссон и начала опасную, полную приключений работу роялистского шпиона и курьера. Хотя она и была довольно опрометчивой, это не сказалось на безопасности её товарищей. Эта девушка, как и многие другие, пленилась тайнами английской "корреспонденции". Она начала принимать письма, доставленные слоноподобной, но пылкой госпожой Филипп, и передавать их своему шефу аббату. В дальнейшем он уполномочил её оплачивать труд кое-каких мелких, но полезных работников Она часто отлучалась из Булони на несколько дней, забираясь даже в Дьепп или Амьен, одна или в компании с Пуа.
Полицейскому осведомителю удалось проникнуть в круг заговорщиков, и ищейки Демаре вскоре горячо взялись за преследование аббата, "Нимфы" и верного "Лароза". Вскоре французская полиция вышла на след аббата Леклерка и Нимфы. Они укрылись в Аббервиле, в доме некоей мадам Дени на улице Пти-рю-Нотр-Дам. Один из задержанных агентов Леклерка, Филипп, рыбак-бакалейщик, выдал на допросе это укрытие, и жандармы бросились в Аббервиль. Но жилище госпожи Дени, построенное в Средние века, имело секретные ходы, через которые Леклерку и «мальчику Дюбюиссону» удалось скрыться. Напуганная жандармами мадам Дени показала им тайник с документами, имевшими отношение к деятельности Леклерка.
С помощью учителя Дюпоншеля и рыбака Дьеппуа аббату Леклерку и его секретарю Пьеру-Мари Пуа удалось на лодке бежать в Англию.
Девушка после побега спокойно вернулась домой в Булонь и заявила матери:
– Я объявлена вне закона, но ни в чём не повинна и готова отдать себя в руки полиции.
Мадам де Превиль пришла в ужас: ведь она и не подозревала, чем занимается её дочь. Однако присутствия духа не потеряла и действовала с поразительным хладнокровием и решимостью.
– Немедленно возвращайся в Аббервиль, спрячься у родственников. Я умоляю тебя, ты должна тщательно скрываться и никому не показываться на глаза.
Девушка, конечно, пообещала, но вряд ли собиралась сдержать обещание. Уже через несколько дней она уселась у окошка, а затем всё время просиживала у него. Однажды даже появилась на публичном балу. И это в городе, кишевшем агентами полиции, разыскивавшими сообщников Леклерка!
У неё всё же хватило ума или инстинкта самосохранения, чтобы однажды исчезнуть. В одиночку, почти без средств, она пересекла большую часть Европы, пытаясь пробраться в Россию. Однако ей это не удалось, и в одном из немецких портов она оказалась на корабле, шедшем в Лондон. Там и закончились её странствования.
Тем временем аббат Леклерк, его секретарь Пьер-Мари Пуа и Нимфа де Руссель де Превиль были заочно приговорены к смертной казни комиссией, заседавшей в Руане. Упомянутые выше рыбаки Филипп и Дьеппуа и учитель Дюпоншель были арестованы, также приговорены к смерти и казнены.
Нимфе, как несовершеннолетней, приговорённой к смертной казни, британское правительство назначило ежегодную пенсию в шестьсот франков.
Леклерк, находившийся некоторое время в Англии, переехал затем в Мюнстер, где тотчас же начал связывать заново оборванные нити секретной службы. Имперская полиция парализовала его почтовую контрабандную деятельность в округе Булонь; но линии связи можно было перенести в сторону, на Джерси и нормандское побережье. Этого неутомимый аббат добился с помощью своих агентов в Париже, щедро оплачивая их английским золотом.