ИВС – изолятор временного содержания.
Где-то в Чертаново.
Именно здесь прошла моя первая ночь в заключении. Не помню как уснул, было поздно и холодно, пришлось спать прямо в зимней одежде, даже кроссовки не снимал, зато хорошо помню момент пробуждения, очень уж замёрзли ноги.
«Здарова, проснулся наконец!» по комнате туда-сюда ходил какой-то пухлый парень в вязаном свитере с горлом. «Меня Гриша зовут»
Я представился.
На вид Гриша был типичный сисадмин из начала нулевых: липкие волосы, небритость, очки, под которыми скрывались невероятно добрые оленьи глаза. Гриша оказался весьма болтлив, и буквально через несколько минут я знал о нём почти все: 26 лет, москвич, электромонтер, алкоголик, но в меру (с его слов), живёт с отцом и коварной мачехой, позавчера впервые убил человека.
Случилось это примерно так: к нему в гости пришёл давнишний товарищ, начали выпивать, выпили, и тут товарищ вспомнил, что Гриша ему должен деньги, три (!!) тысячи рублей, которые и стал у него требовать, причем немедленно! Денег у Гриши не было, поэтому завязалась драка. Через какое-то время в драке Гриша начал проигрывать, но тут ему под руку попался нож, которым он давнишнего товарища благополучно и зарезал. Он именно так и сказал «попался под руку нож, ну я его и зарезал». Обычное дело. Просто попался под руку… Я ещё несколько раз переспросил про этот нож, и каждый раз он мне отвечал, что мол, да, простой кухонный, лежал на столе, бил в сердце, но пробил только лёгкое, друг умер уже в больнице.
Причем он отнюдь не бравировал, или наоборот стеснялся своего поступка, нет, абсолютно дежурный тон, таким рассказывают как прошел день на работе. «Не, ну а где я ему три тыщи найду ночью!» «Он напал на меня в моем же доме!» «Я защищался!» «Самооборона» Возмущался он.
«Да-да, а нож просто попался под руку, понимаю»,но я нихера не понимал.
Это какая-то параллельная вселенная.
Дальше Гриша стал вслух переживать о том, что отцу придется кухню в одиночку отмывать от крови, и что жена у него форменная сука и вечно ищет повод выставить его (Гришу) плохим сыном, и непременно воспользуется этой ситуацией в своих целях. Я не слушал.
«Домой! Я бы все сейчас отдал, чтобы оказаться дома! Послезавтра Новый Год! Меня же ждут, с ума наверно там сходят..» громко сказал я.
И тут одеяло на дальних нарах зашевелилось, из-под него показался лохматый мужик:
«А нехуй там дома делать»
и столько честности было в этих словах. Я никогда в жизни не слышал, чтоб взрослый человек такое говорил, я вообще до этого момента не предполагал, что можно такое говорить вслух, что тебя может никто не ждать на новый год дома, или что дома может быть страшно, или что вообще может не быть дома! Я в секунду понял, что жил все это время в каком-то кукольном домике Барби, в красивых пластиковых декорациях, а настоящая жизнь вот она, тут, в Грише, который не смог найти три тысячи ночью, в лохматом мужике, которого не ждут. И мне так захотелось обратно в домик, в красивые пластиковые декорации.
Я не один из вас! Я никогда не хватался за нож! Меня ждут дома! Слышите!? Ждут дома! Отпустите меня, хватит! Это не может быть по-настоящему! Как все это остановить, ДОЛЖНО ЖЕ БЫТЬ КАКОЕ-ТО СТОП-СЛОВО!!
Но нет, это все было реально, реальнее любой самой реальной реальности. Реальности, в которой я сижу в одной камере с убийцей и бомжом, меня бьёт озноб то ли от холода, то ли от того, что наконец отпустили препараты…
Лохматый мужик под одеялом оказался действительно бомжом Юрой, который украл кошелёк у спящего пассажира в метро. Говорит, всегда так делает перед новым годом. Именно ему я обязан за ликбез про тюремную жизнь. «За руку ни с кем сразу не здоровайся первый», «за делюгу (уголовное дело) в хате ничего лишнего не рассказывай», «по телефону, если будет в камере, тоже аккуратно, слушают», как в хату заходить, как с операми в тюрьме разговаривать, как «дорогу» наладить в карантине, чтоб сигарет и чаю прислали — всем этим премудростям нас с Гришей научал бомж Юра.
Честно скажу, я мало что запомнил из его рассказов, но понял, что нужно быть предельно осторожным как в действиях, так и в словах, что для меня и моего характера новый и весьма трудный экспириенс.
Потом был суд и мои наивные попытки убедить судью, что я не такой как они все, эти преступники, я не опасен для общества, и вообще меня ждут дома. Сейчас, вспоминая тот вечер, немного стыдно за ту излишне эмоциональную речь, что толкнул в зале суда, будучи уверенным, что слова могут на что-то повлиять.
Помню как волновался, когда судья удалилась для принятия решения.
Ну должны же отпустить, всего-то 2 грамма, пустяк, послезавтра новый год, мне нельзя в тюрьму, судья же видят, что я нормальный! – мысли-речевки хаотично метались в голове.
Потом я, конечно, узнал, что это все чистой воды спектакль и никакого решения судья в это время не принимает, а удаляется чтоб напечатать приговор.
Ходатайство следствия удовлетворяется в 99% случаев.
«Суд постановил, бла-бла-бла, мера пресечения, бла-бла-бла, заключение под стражу сроком на два месяца, бла-бла-бла, бла-бла-бла… » в голове шум… как так? Тюрьма!
Не помню как погрузили в автозак, но помню, что ехал в «стакане» – маленькой и неимоверно тесной железной будке внутри фургона, как потом выяснилось, так возят всех новичков, это делается, чтоб их не успели научить плохому бывалые заключенные, которых везли в общем отсеке.
Бесконечно долгая поездка, тряска, холод, занемевшее тело, в будке темно было настолько, что я не мог при всем желании проверить, не отказало ли мне зрение.
Страха не было, было только возмущение, я человек, кто вам дал право так со мной обращаться, я что зверь какой-то, чтоб меня связанным возили в тесной клетке!
Приехали, выгружают.
Оказывается со мной в автозаке ехало человек тридцать! Хочется есть, спать и курить. Больше всего курить. После ареста кого только не просил купить мне сигарет и еды (за мои деньги, которые ещё на тот момент не отняли), все без толку. Пару раз меня угостил дежурный мент в отделе, ну и Гриша на ИВСе.
И вот стою я во внутреннем дворе СИЗО #1, вокруг куча людей, как и я, приехавших из суда. Подходит один немолодой, мол, ты откуда и кто. Я говорю, вот только прибыл, попался с наркотиками.
– Сигареты есть?
– Нет.
– Держи! – и сует мне бумажный свёрток, в котором 20 сигарет с надписью «Корона». Впервые такие вижу, но сразу же жадно закуриваю.
Подходят ещё люди, узнавшие, что я новичок и дают сигареты, печенье, сухпайки. просто так! кто-то дал яблоко! ооо, чертовски вкусное яблоко! незнакомые мне люди делятся со мной едой, уже не хватает рук и карманов. держи, говорят, пригодятся, в карантине с едой туго.
В карантине? Но я не болен.
Смеются.
Это и есть те самые преступники, которых я всю жизнь опасался? Да эти люди в тысячу раз человечнее всех стражей порядка, что я встречал в эти дни…
Такое вот первое (ключевое слово) впечатление на меня произвела арестантская среда, все старались мне чем-то помочь, подбадривали.
Вскоре меня и ещё несколько человек отводят как новичков в отдельный бокс-камеру внутри СИЗО, среди них оказался уже знакомый мне добряк-убийца Григорий, ехавший на другом автозаке тоже в стакане, не уверен, что я был рад его видеть снова.
Выдали мыло, бритвы и полотенце, ведут в душ, мыться будешь?
отказываюсь, холодно.
Дальше шмон. Очередной, но самый пристрастный.
Раздели до гола, просмотрели каждый шов в одежде. Взвесили, измерили рост. 63 кг, 179 см. Холодно. Можно одеваться.
По одному в кабинет на беседу с оперуполномоченным. Вхожу. Сидит, по лицу видно, что такому место только в тюрьме.
– татуировки есть?
– есть.
– какие?
– женщина и машина.
– что означают?
– женщину и машину – ответ явно заставил его задуматься, но он быстро продолжил:
– по жизни все ровно?
И тут я сначала немного опешил. Нет, серьезно, когда тип в погонах начинает с тобой говорить по фене, это любого неподготовленного может выбить из колеи.
– я спрашиваю, у тебя по жизни все ровно? – не повышая тон, дежурно повторяет оперативник и смотрит в упор, так же как врач-терапевт, интересуется какой у вас стул, а вы в замешательстве, не знаете как описать свое говно.
И тут я понимаю, что у меня нихуя по жизни не ровно! Понимаете?
НИ-ХУ-Я!
Послезавтра новый год, меня заперли в тюрьму, все люди, которых я встретил после ареста мне категорически не нравятся! Я только что на досмотре (шмоне) абсолютно голый приседал перед здоровым чуваком в форме!! Какое нахуй ровно? Какое ровно?
Но уже наученный советом бомжа Юры, того самого, с которым провел ночь в камере на ИВСе, я ответил, что да, все ровно.
(На счёт приседаний без одежды, да, это неотъемлемая часть процедуры досмотра, так они проверяют не зажал ли ты что-либо между булок. Потом узнал, что на некоторых централах практикуют полный анальный досмотр. Так себе процедура.)
НЕ "ровно по жизни" – это когда ты, например, петух, то есть имел гомосексуальные контакты, и поэтому не можешь находиться в общей массе. (В другом варианте вопроса – «по жизни не хромаешь?») Таких сажают в отдельные камеры. Кстати, педофилов сажают обычно в одиночные камеры, или к таким же маньячинам как они сами. К обычным арестантам таких нельзя – сразу убьют, так что опера их и держат отдельно, чтоб хотя бы до суда дожили.
Начали разводить по пустым камерам карантинного отделения.
Как я понял, у Гриши по жизни тоже было все ровно, и мы снова оказались в одной камере. А вот Юра куда-то пропал, больше мы о нём ничего не слышали.