Россия находится в вечной борьбе с природой вещей и историей
Основной чертой нашей российской цивилизации является идеал синкрезиса, когда все сливается со всем. Социальный, культурный, психологический – ничто не передается, не назначается, и это предел совершенства. Интеллигенция XIX века писала, что когда русский крестьянин пашет землю, он молится Богу. Понятно, что во время своей работы он находился в медитативном, сомнамбулическом состоянии, как бы растворяясь в бытии.
Все что ценно в России, объявляется непостижимым для восприятия человека. Например, власть: это непостижимый секрет, это священно и сакрально. Отсюда стремление упростить реальность до своего мировосприятия. Власть моносубъективна, есть верховный правитель (его можно назвать суверенным императором или генеральным секретарем, президентом), есть люди, и вместе они образуют единое соборное целое. Верховный правитель (не описанный в законах, но основанный на восприятии в наших мозгах) имеет абсолютно все, он является абсолютным владельцем. Помните, что Николай II писал о себе во время переписи? «Хозяин русской земли».
Хороший российский тон в обращении с врагами подразумевает их ненавидеть
«Поскольку этот мир плох и порочен, человек в нем не может быть счастливым, и если да, то нужно ли как то обустраивать в этой жизни? Российское сознание говорит: нет, все станет со временем пылью. К сожалению по той же причине у нас нет культуры обсуждения: обсуждение предполагает равенство партнеров в поиске истины, но в нашем случае истина принадлежит исключительно нам, не может быть партнерства и равенства. Наши телевизионные дискуссии – они кричат, прерывают и время от времени ударяют по лицам другу друга. И это не случайно, это нормативное поведение: ненавидеть врага.
Сила как символ целого священна, а человек является частицей и строительным материалом.
Западная, либеральная антропология начинается с того, что человеческая жизнь самодостаточна и священна. Каждый имеет право на отстаивание собственной позиции, если она реализуется в рамках закона и этических норм данного общества. Это не имеет ничего общего с нашей русской традицией: целое – это все, власть священна, потому что это символ целого, а человек – это частица и строительный материал, из которого возводиться целое. Когда европеец смотрит на лес, он видит союз деревьев, которые собираются вместе, потому что жизнь проще и биологически выгоднее. Для россиян лес означает огромную племенную единицу, которая простирается от прошлого к будущему, а отдельное дерево похоже на «народ». С точки зрения Запада российское отношение частного лица к целому катастрофическое. «Нельзя спорить с миром»: если мир, то есть крестьянское или иное собрание, принял решение, но вы не согласны, забудьте об этом. Или взять на пример ленинский принцип демократического централизма: подчинение меньшинства большинству. Он не думает о себе вне целого и может существовать только внутри целого.
Российская культура против процедуры, которая означает закон.
Мы живем в стране, где разрыв огромен, чудовищен. Мы живем по понятиям, а не по закону. Не так давно, я прочитал поучительную историю в Интернете. Россиянин уехал в Америку, устроился на работу и однажды, выйдя из ресторана с компанией, сел за руль. Полиция – ему с тестерами проверять на алкоголь. Наш человек, очень пьяный и движимый русскими инстинктами, достает двести долларов и отдает полицейскому. Сразу же – наручники, отвезли нашего любимого в отделение ихней полиции, наложили чудовищный штраф. Его реакция: да пошла эта Америка далеко и на долго, я заплачу, я пойду к себе домой в Питер: я выпил у себя дома, сел за руль, остановили – договориться и все в порядке! Правда сейчас это меняется. Я много раз слышал от тех, кто уехал за границу: все хорошо, кроме одного – нужно неукоснительно соблюдать законы. Для наших людей трудно жить по закону, для наших людей это нечто невообразимое. Таким образом, русская культура противостоит процедуре. А значит судопроизводству и демократии.
Историческое время традиционного менталитета прошло.
Арнольд Тойнби, известный британский историк, вводит понятие «внутренний варвар». Только промышленные революции и зрелый капитализм полностью разрушают варварство, и до этого в государстве живут большие слои населения, частично зачисленные в него. Итак, в 19 веке наши крестьяне пытались разрешить линчевание, избегали начальства, не искали врачей – лечила бабушка Ведунья, игнорировала новейшие технологии и так далее: варварство как мы видим многогранно. В зрелых же европейских странах компонент варварства гораздо меньше, а в России эра варварства еще не закончилась сегодня, что к сожалению является одной из наших характеристик. Россия избирательно относилась к византийскому наследию. После принятия христианства Россия приняла Ветхий и Новый Заветы, но отвергла греческую философию и литературу – как ересь, чуждую и ненужную нам. (Более того, русские не читали Библию: перевод Библии в живую Россию не был опубликован до 1876 года. С большим сопротивлением со стороны Церкви.) Поскольку компонента варварства в России достаточно, цивилизационный ресурс развивается очень медленно: он уничтожается, он снова развивается. Цивилизация развивается и уровень хаоса уменьшается. В городах пол века назад этого было больше, чем сейчас. Влияние идей и инстинктов, уменьшается. Историческое время традиционного менталитета исчерпано, интенсивность разрушает, устоявшуюся неподвижную культуру, однажды она станет культурной археологией. Культура всегда вдохновляет людей, для которых они существуют. Это обманывает нас: на самом деле культура – это технология человека. И если культура превращается из способа жить, размножаться, развиваться и быть успешным в способ умереть, люди отказываются от такой культуры, она уходит в не бытие.