58. Вел. кн. Александр — Ф.-С. Лагарпу
Гатчина, 27 сентября / 8 октября 1797 г(I).
Наконец могу я без помех насладиться беседой с Вами, любезный друг. Как давно не мог я себе доставить этого счастья! Письмо это передаст Вам господин Новосильцев(II). Он едет нарочно, чтобы Вас повидать(3) и спросить Вашего мнения и совета касательно дела величайшей важности, а именно о том, как составить счастье России, даровав ей свободную конституцию(III).
Не бойтесь опасностей, какие подобное предприятие за собой повлечь может. Способ, каким хотим мы его осуществить, число их, как кажется, значительно уменьшает.
Дабы поняли Вы, что я имею в виду, надобно мне начать издалека.
Вы знаете о злоупотреблениях, распространенных в царствование покойной императрицы; тем больше их становилось, чем сильнее она недомогала и чем быстрее покидали ее силы нравственные и физические(4). Наконец, в минувшем ноябре окончила она свое земное поприще.
Не стану описывать Вам в подробностях скорбь и отчаяние, в которые смерть ее всех здесь погрузила и которые, к несчастью, с каждым днем лишь сильнее делаются. Батюшка, вступив на престол, пожелал все переменить. Начал и впрямь блестяще, однако не таково оказалось продолжение(5). Все разом переворотилось, отчего дела, и без того запутанные, в полный пришли беспорядок. Все время свое уделяет он военной части, преимущественно разводам и смотрам. Прочее делается без всякого плана: сегодня приказывают одно, а месяц спустя совсем противоположное; возражений не слушают до тех пор, пока не станет беда непоправимой. Одним словом, говоря коротко, благополучие государственное никого не заботит; абсолютная власть все решает сама и действует вкривь и вкось. Не могу Вам исчислить все безумства, что здесь творятся. Прибавьте к этому суровость без справедливости, великую пристрастность и полнейшую неопытность во всех делах.
Все назначения не по достоинству совершаются, а лишь в зависимости от высочайшего расположения. Несчастное отечество мое пришло в состояние неописуемое: земледелец утеснен, торговля затруднена, свобода и личное благосостояние уничтожены; вот картина нынешней России; судите, каково мне это видеть. Сам я обречен входить в подробности службы военной и терять все свое время на исполнение обязанностей унтер-офицерских, минуты не имею для чтения, в прошлом излюбленного моего занятия, и сделался существом самым несчастным.
Вы знаете о намерении моем покинуть отечество(IV). В настоящее время не вижу возможности его исполнить; вдобавок горестное состояние отечества моего сообщило мыслям моим иной ход(7).
Подумал я, что если когда-нибудь придет мой черед царствовать, тогда, вместо того чтобы покидать отечество, надобно мне попытаться сделать его свободным, затем чтобы впредь никогда не становилось оно игрушкой в руках безумцев(V). Размышлял я на сей счет очень долго и пришел к выводу, что это будет наилучшей из революций, ибо совершится она законным правителем, который с себя полномочия сложит, лишь только конституция будет принята, а нация изберет своих представителей(VI).
Вот в чем состоит моя идея. Сообщил я ее нескольким просвещенным особам, которые, со своей стороны, давно уже о подобном плане размышляли. Нас всего четверо: господин Новосильцев, граф Павел Строганов(VII), князь Адам Чарторыйский(VIII), мой адъютант, юноша редкостных достоинств, и я сам(IX).
Мысль наша в том заключается, чтобы в течение нынешнего царствования приготовить переводы на русский язык как можно большего числа полезных книг, и те из них напечатать, какие будет дозволено. Прочие же сохраним на будущее, но уже сейчас начнем распространять знания и по мере сил просвещать умы(X).
Когда же мой черед придет, тогда надобно будет — разумеется, постепенно — подготовить нацию к тому, чтобы избрала она своих представителей и приняла свободную конституцию, после чего я власть с себя сложу полностью и, если Провидению угодно будет нам способствовать, удалюсь в какой-нибудь тихий уголок, где заживу спокойно и счастливо, видя благоденствие моей отчизны и зрелищем сим наслаждаясь. Вот каково мое намерение, любезный друг.
Теперь же посылаем мы к Вам господина Новосильцева, дабы мнение Ваше обо всем вышесказанном узнать и просить нами руководствовать(XI). О, как был бы я счастлив, будь Вы нынче рядом со мной! Сколько услуг могли бы Вы мне оказать! Но об этом и мечтать не стоит. Были бы мы уже тогда счастливы, когда бы согласились Вы передать нам советы Ваши с господином Новосильцевым(XII), который, со своей стороны, на словах Вам сообщить может все необходимые сведения: это превосходный юноша, обладающий многообразными познаниями во всем, что касается до его отечества; горячо Вам его рекомендую, любезный друг мой.
Поручили мы ему задать Вам множество вопросов обо всем, особливо же о том, какие познания, по Вашему мнению, легче всего сеять, дабы распространились они широко и просветили умы в самое короткое время. Это статья наиважнейшая, без которой ничего и затевать не стоит.
В настоящее время цель наша в том состоит, чтобы приготовить переводы на русский язык как можно большего числа полезных книг; однако не так быстро движется дело, как нам бы хотелось. Самое трудное - найти людей, которые такие переводы выполнить могут(XIII).
Надеюсь, любезный друг, что Вы наши планы одобрите и поможете нам советами Вашими, которые для нас истинным спасением станут.
Предоставляю господину Новосильцеву множество прочих подробностей Вам на словах пересказать. Да помогут нам небеса рано или поздно исполнить задуманное, сделать Россию счастливой и охранить ее от посягательств деспотизма и тирании! Вот единственное мое желание, и ради этой цели, для меня драгоценной, не пожалею я никаких трудов и даже самой своей жизни.
Прощайте, дорогой, почтеннейший друг. Заветное мое желание есть Вас вновь увидеть. В ожидании сего, будьте уверены в самой искренней привязанности и преданности, какую питает к Вам верный друг Ваш
Александр.
Жена передает Вам тысячу добрых пожеланий(XIV).
Сноски:
I. Оригинал этого письма послан был 6/18 декабря 1831 года Его Императорскому Величеству Николаю Первому через посредство Его Превосходительства господина Северина, российского посланника в Швейцарии. [Копия I.] Получено во время моего первого пребывания в Париже. [Копия для Николая I.]
II. С тех пор сделавшийся одним из министров; человек умный, просвещенный, но не слишком щепетильный и один из тех, под чьим влиянием написана была знаменитая нота, ставшая одной из причин раздора между Россией и Францией(1). Затем был он отставлен, но нынче опять занимает пост весьма высокий(2). [Копия I.]
Пояснения к этому письму содержатся в отдельной заметке, прибавленной к переписке за год 1797-й. [Копия для вел. кн. Константина.]
Сей господин направлялся в Англию, и письмо мне прислал надежным путем. Директор Мерлен, ко мне благоволивший, доставил мне паспорт для г-на [имя зачеркнуто] с разрешением ему в Париж прибыть инкогнито. Паспорт сей послан был слишком поздно и до него не дошел; я его не видел и ответить не смог. После началась война. [Копия для Николая I.]
III. См. в конце некоторые замечания касательно предметов, в этом письме затронутых. [Копия для Николая I.]
IV. Примечания к предыдущим письмам(6) объясняют это удивительное отвращение от исполнения обязанностей верховного правителя. [Копия I.]
Это все тот же страх, какой с самого детства внушала ему перспектива однажды верховным правителем сделаться. В другой раз, еще прежде, писал он мне: «Как часто думаю я о Вас и обо всем, что от Вас слышал, когда были мы еще вместе: Но не смогло это изменить принятого мною решения уклониться впоследствии от поприща, мне предстоящего. Чем больше смотрю я вокруг себя, тем более несносным это поприще мне видится. Непостижимо, что кругом творится: все воруют, порядочного человека не сыскать, это ужасно». [Копия для Николая I]
V. Сделавшись всемогущим победителем, Александр, хоть и основавшим уже Священный Союз, питал все те же чувства, когда обращал 5 марта 1819 года к депутатам от дворянства лифляндского следующие слова: «Действовали вы в согласии с духом нашего века; вы почувствовали, что счастье народов основываться может на одних лишь либеральных принципах». Те же самые принципы исповедовал он, когда сделался конституционным монархом в Польше и 27 марта 1818 года обратился к польскому сейму: «Дали вы мне средство показать моему отечеству то, что я готовлю для него уже давно и что получит оно, когда составные части труда столь значительного достигнут необходимого развития»(8). Не смог злосчастный этот государь осуществить свои планы, за отсутствием необходимых орудий. [Копия I.]
VI. После восшествия его на престол был ему в самом деле представлен проект конституции — вздорный с первого слова до последнего; дал он мне сию конституцию прочесть; вещь жалкая, и он ее по достоинству оценил(9). [Копия I]
VII. Ученик прославленного члена Конвента Ромма, юноша большого ума, умерший в расцвете лет, последний представитель по мужской линии старшей ветви рода Строгановых, происходящего от Аники Строганова, Колумба сибирского. [Копия I]
VIII. С тех пор занимал он некоторое время пост министра иностранных дел; отошел от государственных дел после того, как не был назначен вице-королем Польши вместо генерала Зайончека, а в начале польского восстания, вспыхнувшего в ноябре 1830 года, сделан восставшими председателем правительства(10). [Копия I]
IX. [Этого предложения нет в копии для Николая I. Лагарп поставил на этом месте прочерки и дал примечание:] Некоторые из названных особ умерли; нет пользы называть других, которые живы, но, полагаю, от дел отошли. Возможно, никогда они и не ведали, что шла об них речь в нашей переписке. [Копня для Никакая I.]
X. Мысль, достойная монарха, который так часто мне говорил, что охотнее бы гордился несколькими тысячами хороших народных школ, чем самыми блестящими академиями. Давал он вещам истинную цену. [Копня для Николая I.]
XI. Сожалел я, что подателя письма не смог увидеть. Живя в Париже, не мог я на это письмо отвечать. Последнее письмо мое, написанное из этой столицы в тогдашних обстоятельствах, датировано 9 июня 1797 года. — С этой поры до 1801 года прервалось между нами всякое сообщение эпистолярное. [Копия для Николая I.]
XII. К несчастью, назначенный в Польшу, правил он там самодержавно и жестоко, отчего особливо пострадал университет Виленский. Сколько можно судить, огрубел он от пьянства, и деспотическим своим правлением глубоко оскорблял поляков(11). [Копия I]
XIII. В 1815 году повторил он мне с горечью, что ни настоящего понимания, ни деятельной помощи никогда ни от кого не видел: его это печалило не на шутку. [Копия для Николая I.]
XIV. С этих пор всякая переписка между нами прекратилась вплоть до восшествия Его Императорского Величества на престол в 1801 году. [Копия для вел. кн. Константина.]
Замечания касательно предмета сего письма: Сразу по прибытии моем в Санкт-Петербург в августе 1801 года после долгой беседы Его Императорское Величество вручил мне тетрадь со словами: «Прочтите внимательно, Вы мне скажете Ваше мнение и доводы приведете, а потом я с Вами своим мнением поделюсь». Я имени автора не спрашивал и до сих пор его не знаю; никогда ни с кем, кроме Его Императорского Величества, о сочинении сем не говорил.
Представляло оно собой набросок Конституции, составленный из обрывков всех тогдашних конституционных проектов без учета нравов, обычаев, законодательства, разнообразия состояний, природы и протяженности страны, для коей он предназначен.
Мнение насчет этой бесформенной мешанины высказать и обосновать было нетрудно; совпало оно в точности с мнением Его Императорского Величества, которому те же соображения в голову пришли. Узнал я тогда, что были ему предложены различные меры законодательные; надеялись предлагающие, что он по природной горячности даст себя увлечь, однако здравый его рассудок все предложения отверг, а те, кто, возможно, вынашивали преступное намерение его в ловушку поймать, спасибо должны сказать, что не спросили с них строго.
Тем временем Его Императорское Величество чувствовал необходимость принять меры, которые бы помогли не только нынешние злоупотребления исправить, но и будущим навсегда воспрепятствовать посредством надзора и наказаний; но как за это взяться? — Вот каким образом начали мы осаду цитадели, или Гибралтара, именуемых старинными злоупотреблениями.
Прежде всего предложено было разделить между различными министерствами управление в собственном смысле слова, дабы установить наилучший порядок, облегчить отправление дел и надзор, а также ответственность ввести за сделанное и несделанное. Такое разделение требовало огромной работы; те, кто за нее взялись отважно и продолжали упорно, заслужили благодарность отечества и Государя. Поскольку я на принятии этой великой меры неизменно настаивал. Его Императорское Величество сделал мне честь и позволил присутствовать на нескольких совещаниях, где она обсуждалась. Возвратившись во Францию, раздобыл я все, что могло объяснить в подробностях действие французского административного механизма во времена Консульства, и Его Императорскому Величеству сообщил 16 декабря 1802 года. Получил я сии документы от одного юрисконсульта и мужа государственного, желавшего чем-нибудь помочь достойному предприятию, задуманному монархом-филантропом, на которого возлагали надежды все люди благонамеренные.
Во-вторых, принялись определять полномочия Сената, с тем чтобы этот высший орган государственной власти всю пользу приносил, какую можно и должно. Когда предложили сему собранию представить свод таковых полномочий, не устояло оно перед соблазном, который все подобные собрания искушает: Доклад сенатский содержал перечень полномочий столь пространный, что впору было испугаться(12). Отсюда неудовольствие и искушение начать действовать противоположным образом, иначе говоря, полномочия сего собрания сузить чрезвычайно. Спрошенный по сему поводу, имел я честь адресовать 29 апреля 1802 года Его Императорскому Величеству замечания(13), в коих 1) указывал великие услуги, какие может оказать сие собрание, исполняющее роль посредника между императорским троном и органами управления второстепенными; 2) настаивал на необходимости определить в точности обязанности членов его; 3) указывал средства быстрее и лучше отправлять дела и надзирать за делопроизводством.
Третьей необходимостью признали заботу о народном просвещении. Его Императорское Величество благоволил мне доверить последний доклад, который Комиссия об учреждении народных училищ имела честь представить августейшему его предшественнику, сделал я из него подробный экстракт, к которому приложил выводы, основанные на фактах, в докладе сообщенных. Оказались сии выводы весьма печальными, но позволили, по крайней мере, узнать истинное положение дел — условие, необходимое для того, чтобы отыскать способы сие положение исправить. (Замечания эти представлены были 4 марта 1802 года и использованы, как и многие другие, в пространной мемории от 7 апреля 1802 года, в которой собрал я вместе все предметы, кои Его Императорскому Величеству угодно было со мною обсуждать. Все сии документы принадлежат к числу тех, которые обнаружены были в кабинете покойного августейшего брата Вашего и мне переданы по приказу Вашего Императорского Величества(14).) — Именно благодаря этим выводам принято было решение об учреждении отдельного Министерства народного просвещения, которое почитал я чрезвычайно важным для того, чтобы избавить наконец Россию от необходимости иностранцев выписывать, не способных на ее будущность повлиять благотворно.
Наконец, четвертой необходимостью, важнейшей из всех, признано было решительное изменение законодательства гражданского и уголовного и вообще всей системы правосудия; однако сие предприятие было огромным, исполнители же местные редки и приходилось дожидаться, пока воспитают их благодаря прогрессу просвещения. Тем временем учреждена была комиссия, для того чтобы однажды за сей великий труд взяться(15). Такова была первая диспозиция перед осадой крепости. Начали уже подводить апроши, но ясно было, что будет осада долгой и надобно защититься от вылазок осажденных. Спокойствие и упорство не могут победы не одержать. Правый всегда прав оказывается, а капля точит даже самый твердый камень. [Копия для Николая I.]
Комментарии:
Копии: ГАРФ. Ф. 728. Оп. 1. № 395. Л. 6 об. — 8 (копия для вел. кн. Константина); Там же. № 396. Л. 4 об. — 6 (копия для Николая I); BCU Lausanne, Fonds La Harpe, G.Ba 1 (копия I); РГАДА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 190. Л. 1-3 об.; РГАДА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 250. Л. 121-121 об.
Оригинал письма хранился в Лозанне до 1831 г., когда Лагарп переслал его Николаю I вместе с оригиналом письма Александра I к Наполеону Бонапарту от 7/19 мая 1802 г. (см. документ <95>). Сохранился конверт, надпись на котором рукой Лагарпа свидетельствует, что там находилось данное письмо. Затем эта надпись была перечеркнута карандашом и рядом тем же карандашом написано (по-Фр.): «Я его уничтожил» и следует подпись Николая I.
Отправив оригинал в Петербург, Лагарп заменил его в своем архиве в Лозанне копией, которая вместе с остальными подлинными письмами попала в начале 1868 г. к вел. кн. Александру Александровичу, а от него в Госархив (д. 250). Еще одна, хранящаяся отдельно копия (д. 190) была сделана 19 марта 1868 г. лично директором Госархива Константином Злобиным. Внизу копии надпись: «Подлинное письмо доставлено Посланником Севериным Императору Николаю 6 (18) декабря 1831 г. Эта копия списана с копии снятой рукою Лагарпа и находящейся у Цесаревича». Из собственноручных копий Лагарпа, находящихся сейчас в ГАРФ (№ 396) и РГАДА (Д. 250. Л. 121—121 об.), везде было вымарано имя Новосильцева (но в д. 250 оно потом восстановлено другой рукой). Авторские подчеркивания (выделенные курсивом) приводятся по копии из д. 250.
1. 30 апреля (12 мая) 1804 г. император Александр I передал Наполеону через русского поверенного в делах в Париже П.Я. Убри ноту, в которой протестовал против ареста Французской полицией на территории немецкого курфюршества Баден герцога Энгиенского (члена Фамилии Бурбонов) и его последующей казни. Александр заявлял, что видит в этих событиях «нарушение международного права», которое угрожает «безопасности и независимости» не только Германии, но и Европы в целом, и требовал от Франции принять «действенные меры», чтобы «успокоить все правительства» европейских государств. На эти требования министр иностранных дел Франции Ш.М. Талейран 4 (16) мая ответил не менее резкой нотой; фактически обвинявшей Александра в содействии убийству его отца, императора Павла I, «замышленному англичанами». 5 (17) мая из Петербурга был отозван Французский посол генерал Гедувиль. 6 (18) мая Наполеон был провозглашен императором Франции. Эти события на деле означали прекращение попыток России выстроить мирные отношения с Францией и пролог новой общеевропейской войны, где Россия выступила активным участником 3-й антифранцузской коалиции. Н.Н. Новосильцев с ноября 1804 г. участвовал в Лондоне в тайном обсуждении условий вступления России в войну с Францией. Его миссия привела к официальному заключению русско-английского союза 11 апреля 1805 г. В июне 1805 г. посланный на переговоры в Париж, Новосильцев во время остановки в Берлине узнал о включении Генуи в состав Франции и 28 июня направил Наполеону составленный в резких выражениях протест, после чего отказался продолжать путь и (по согласованию с Александром I) вернулся в Россию, где началась подготовка к ведению боевых действий против Франции.
2. В середине 1830-х гг. (когда создавалась копия I) Н.Н. Новосильцев занимал посты председателя кабинета министров (1832) и председателя Государственного совета (1834).
3. В начале октября 1797 г. Новосильцев выехал в Англию «с образовательной целью», но среди реальных причин его отъезда из России называли опалу со стороны Павла I. По пути из Петербурга в Лондон он и должен был тайно навестить в Париже Лагарпа.
4. Негативные оценки Александром конца екатерининского царствования берут свое начало еще в педагогике Лагарпа, который в 1792-1795 гг. сознательно стремился к тому, чтобы развенчать в глазах своих учеников атмосферу всеобщей «придворной лжи». Эта критика затем часто вырывалась у вел. кн. Александра, ср., например, письмо 49 (февраль 1796 г.) или его признания Кочубею и Чарторыйскому в том же году (об этом см. Введение).
5. Речь идет о реформах Павла I, которые начались в конце 1796 — первой половине 1797 г., затронув все сферы государственной жизни: военную, административную, судебную, финансовую, социальную и др. Это была полная «ревизия» плодов екатерининского царствования. Однако резкий разрыв с прежними дворянскими привилегиями (как одна из важных черт этих реформ) и неуравновешенный характер самого императора Павла I, накладывавший отпечаток на их реализацию, — все это породило мощный ропот против реформ, к которому присоединяется здесь Александр.
6. См. письма 48, 49.
7. К середине 1797 г. вокруг наследника престола сложился кружок, который всерьез рассматривал возможность скорого воцарения Александра и готовил планы его будущего царствования. Историки высказывали предположение, что уже тогда речь могла идти о заговоре с целью свержения Павла и возведения на трон Александра.
8. С 1815 г. Александр стал конституционным монархом Царства Польского, и его речь, произнесенная в Варшаве 15 (27) марта 1818 г. при открытии сейма Царства Польского, носила программный характер. В ней Александр пообещал скорое распространение конституционных учреждений на всю территорию Российской империи. Речь Александра I в марте 1819 г. перед лифляндскими депутатами, которую выше упоминает Лагарп, была произнесена по случаю отмены крепостного права в Лифляндии, оформленной как инициатива местного дворянства.
9. Речь, по-видимому, идет о «Грамоте Российскому народу» — первом конституционном проекте в царствование Александра I, инициатором создания которого был А.Р. Воронцов и который после обсуждения в Негласном комитете был доработан В.П. Кочубеем и Н.Н. Новосильцевым и представлен царю 12 августа 1801 г. Проект соединял в себе несколько разнородных конституционных концепций — от положений «Habeas corpus аст» (сторонником которых был Воронцов) до идей Декларации прав человека и гражданина, которую поддерживал сам царь и его «молодые друзья». Получившийся документ вызвал резкие возражения у Лагарпа: он характеризует его в своем примечании ниже (составленном для Николая I), а также в своих «Мемуарах» оценивает его в целом как собрание «без всякого обдумывания отдельных черт представительных органов, набранных случайно из тех стран, где их опробовали, и ничуть не волнуясь, применимо ли то в России». В итоге Александр I отказался от идеи огласить «Грамоту» при своей коронации 15 сентября 1801 г.
10. В 1830-х гг. князь А. Чарторыйский был одним из лидеров так называемой «белой» партии польских революционеров — представителей шляхетской аристократии, стремившихся к восстановлению независимости Польши.
11. Новосильцев в 1824 г. сменил Чарторыйского на посту попечителя Виленского учебного округа и проводил там жесткую политику, которая имела следствием высылку «неблагонадежных» студентов и увольнение профессоров; по итогам его попечительства, уже после Польского восстания 1830-1831 гг., Виленский университет был закрыт.
Негативные отзывы о личном облике Новосильцева в его последние годы жизни распространены в источниках. Так, например, Н.И. Греч вспоминал, что Новосильцев «в Вене упал и опошлился до невозможности и, странное дело в его положении и звании, — начал пить. Занимая уже первую ступень в государстве, он на годовом празднике Английского клуба плясал пьяный трепака пред многочисленным собранием. Зрелище грустное и оскорбительное для друга чести и добродетели!..»
12. 5 июня 1801 г. Александр I издал указ, в котором, восполняя «упущения» предыдущих царствований, пообещал утвердить российский Сенат «на незыблемом основании как государственный закон», а для этого предлагал самому Сенату доложить ему «все то, что составляет существенную должность, права и обязанность его, с отвержением всего того, что в отмену или ослабление оных доселе введено было» (ПСЗ. Т. XXVI. № 19908). Во исполнение этого указа 1-й департамент Сената подготовил доклад (написанный П.В. Завадовским, с учетом поданных ранее записок по этому же поводу Д.П. Трощинского и А.Р. Воронцова), который обсуждался на общем собрании Сената, был одобрен 26 июля 1801 г. и подан императору. В докладе Сенат объявлялся верховным правительством страны, которое должно заботиться «о всякой вообще пользе народной», в связи с чем сенаторы не только исполняют волю государя, но и сами ходатайствуют перед ним о всяких «народных нуждах», имеют право издавать собственные указы, держат «в точном и непосредственном управлении» все присутственные места империи, служат высшей судебной инстанцией, приговор которой является окончательным (императору принадлежит лишь право помилования), а также рассматривают все вновь выходящие законы на предмет их соответствия (или противоречия) уже существующим и в последнем случае могут их опротестовывать. Кроме государя, никто из высших чиновников не должен изменять или останавливать решения Сената, а также вмешиваться в его отношения с нижестоящими инстанциями. При обсуждении подготовленного Завадовским текста доклада сенаторы внесли некоторые дополнения, в частности о том, чтобы Сенат предлагал царю на утверждение кандидатуры президентов коллегий и губернаторов.
Александр I вынес обсуждение доклада Сената в начале августа 1801 г. в Негласный комитет, где тот вызвал критику «молодых друзей», опровергавших претензии Сената быть «верховной властью» империи, а также усмотревших здесь нарушение принципа разделения властей. Вскоре к его обсуждению присоединился и Лагарп, оценивая доклад резко негативно и видя в нем попытки ограничить власть императора «олигархией», не разделявшей его либеральных взглядов, чему Лагарп категорически противился (опираясь в том числе и на собственный опыт управления Гельветической республикой) - см. письма 63, 64, 76, 98 и документы <81>, <92>. К концу августа 1801 г. Д.П. Трощинским был подготовлен проект «Грамоты о правах Сената», учитывавший рекомендации «молодых друзей», но одновременно появился и новый «олигархический проект», написанный Г.Р. Державиным и представленный через П.А. Зубова; в итоге ни один из них не был оглашен во время коронации Александра I (см. далее комментарий I к письму 64).
13. Документ <92>.
14. См. письма 99 и 113.
15. Речь идет о Комиссии составления законов (см. Список).
__________________________________________________________________________________________
Дорогие друзья, над каждой статьей я провожу от трех до десяти, иногда и более, дней, выискивая и перечитывая нужную для написания статьи информацию. Если вы считаете, что моя информация помогает вам или вашим родным, вы можете поддержать написание новых статей. Карта сбербанка 4276 4405 0085 3772, оформлена на имя Олег Владимирович Заев
Если вам необходима духовно-психологическая помощь, помощь вашим родным и близким по преодолению сектантской и оккультной зависимости, решить вопросы сложных взаимоотношений с окружающим миром, вы можете записаться на консультацию по телефону +7-923-116-5577 (WhatsApp); +7-919-534-6681
И помните, что главная сила вашей души в бесстрашии, которое подкрепляется знанием и опытом познания истины.
Автор проекта «Школа духовной безопасности» Олег Владимирович Заев
С 25 января 2019 г. Экс-руководитель Информационно-консультационного центра по вопросам сектантства при Соборе во имя св. блгв. кн. Александра Невского г. Новосибирск
Эксперт в области практической работы с людьми, испытавшими на себе трансформационное воздействие со стороны современных психо-духовных технологий;
эксперт в области психологии, религии, сект, деструктивных сект, религиозных/не религиозных движений, оккультизма.
Мои странички в интернете:
http://olegzaev.ru/ — сайт визитка;
http://lawinrussia.ru/users/olegzaev ;
http://lawinrussia.ru/blogs/olegzaev;
https://yadi.sk/d/basrQvadM5SXAw — лекции проекта «Школа Духовной Безопасности»;
https://vk.com/audios-80412713 — лекции проекта «Школа Духовной Безопасности»;
https://www.facebook.com/olegzaev; https://vk.com/olegzaev; https://ok.ru/olegzaev; https://zen.yandex.ru/id/5e46ed9a718cf95620fed950 — страница на яндекс.дзен;
https://www.youtube.com/channel/UCmDrxXOAbDP3TRBgAOihseA/videos?view=0&sort=dd&shelf_id=1 — youtube канал «Олег Владимирович Заев»
