В больничном холле беспокойная бабушка спорила с родственниками, металась от одной пациентки к другой. Попалась и я. Суть проблемы. Ей 76. Врачи берутся оперировать. Она боится. Чего? Ну, как же... За всю жизнь не было ни одной операции и вдруг. В ее возрасте - под нож. А если сердце остановится? Да нет, сердце у нее не больное, но ведь так бывает во время операции. А врачи говорят, что если не операция, то химия. Пожалуй, лучше химия. А я что думаю?
Я думаю, что надо слушать врачей. Если консилиум решил, что можно и нужно оперировать, надо соглашаться. Плохо, когда говорят, что операция не поможет. Никто тут во время операции не умирает.
Болезнь не очень выбирает, молодой ты или старый. 20 лет назад на все отделение лежала одна старушка. Тогдашний заведующий называл ее бесхозной бабушкой - за нее некому было платить мзду. Он был и остается хорошим хирургом. Спас жизнь мне и еще очень-очень многим. Но безвозмездно, за ту зарплату, работать не хотел. Так бабушка и лежала, ждала терпеливо очереди. Ситуация безобразная, согласитесь. Но и судить врача я не могу и не буду.
Одни считают, что рак помолодел, другие - что мы просто стали доживать до своего рака. Из нашей палаты выписали чудесную молодую Амину из Дагестана. От нее просто волны позитива шли по всему отделению. На ее место привели суровую, молчаливую, очень стройную бабушку с клюкой. Надежде Николаевне 79. У нее уже много лет склероз, потому и ходит с палкой, чтоб не упасть. Вышагивала по коридору по своему расписанию. Утром - непременная зарядка. Встретила ее на днях у меня перевязка, ее выписывали. Бодра, энергична. Даже улыбнулась мне. А мою койку занимала 83-летняя женщина.
Можно или нельзя оперировать, решают врачи и только. Так же, как и то, каким должен быть дальнейший план лечения. А мы - как солдаты на плацу, повинуемся. Уж о нашей болезни они точно знают много больше нас и даже всего интернета. Любое лечение - оперативное, химия, облучение, гормональное - это еще один дополнительный шанс в пользу жизни.