— Скажи мне, что тебя тревожит? – осторожно обратился ко мне друг.
Глубоко-карие глаза с беспокойством пронзали меня, в то время как бледная рука мужчины неуверенно коснулась моей. Я поднял тяжелый взгляд на его лицо, вздохнул и задумался.
Верно, сон покинул меня еще полгода назад, что значительно сказывалось на здоровье. То, что кое-как поддерживало мой организм, я отказывался называть полноценным отдыхом. И это являлось лишь вершиной айсберга того необъяснимого ужаса, который мне довелось пережить ровно шесть месяцев назад.
Никому не рассказывая, я хранил страшную тайну в себе. Ведь любой здоровый человек, услышав эту историю, посчитает меня безумцем. Однако, мой дорогой Вильгельм – друг с художественного университета, где мы вместе проучились, был весьма чутким молодым человеком. Казалось бы, он мог поддержать любую идею, выслушать всякую странную историю, при этом не повернувшись спиной. Я доверял ему. Он был единственным человеком, что остался со мной в такой сложный период жизни. Все это время Вильгельм заботился о моем душевном состоянии. Он видел меня уязвимым, как я в бреду кричал странные вещи, или как я, в припадке, хватался за острые предметы, желая поскорее оборвать эти мучения. И, если бы не Вильгельм, я сейчас бы не сидел в этом кресле перед потрескивающим камином, с кружкой ароматного травяного чая в руках. Пришло время поведать историю, которая навсегда изменила меня.
Я отпил немного чая, поставил кружку на деревянный столик и вновь посмотрел на друга.
— Я расскажу тебе все. – голос мой звучал неуверенно. От одних лишь поверхностных воспоминаний меня бросало в дрожь. – Услышанное покажется бредом, но все же, я доверяюсь тебе.
Вильгельм в напряжении свел темные брови, заглядывая в мои печальные глаза.
— Обещаю, Кристоф, — отвечал он, — Я выслушаю и постараюсь понять тебя.
Я едва ли заметно улыбнулся другу. Такая простая эмоция далась мне крайне тяжело, но когда я заметил в глазах Вильгельма огоньки радости, то немного приободрился.
Собравшись с мыслями и еще раз нервно отпив чаю, я начал свой рассказ, в то время как за окном тихонько завывала метель.
Солнечная осень подтолкнула меня к путешествиям. После учебы мне захотелось расширить свои познания в искусстве. И в поисках знаний я отправился своим ходом из Швейцарии во Францию. Опущу подробности того, как я туда добирался, скажу лишь, что города, в коих мне удалось мимолетно побывать – оказались весьма чудными, как и их жители, принявшие меня под свой кров.
К тому времени, когда я добрался до Франции, погода уже подпортилась. Хмурые тучи затянули небо, и зачастую дожди не переставали идти целыми днями. Однако, непогода ничуть не испортила мои первые впечатления об этой замечательной стране.
Я побывал в нескольких городах, наблюдая роскошную архитектуру в стиле рококо. Я посещал выставки, восхищаясь творениями Антуана Ватто, что так чувственно передавал меланхолическую атмосферу на своих полотнах. Также поразили меня работы Франсуа Буше, который так подробно раскрывал аристократическое общество… Многие произведения искусств произвели на меня сильное впечатление, о которых можно говорить вечно, но сейчас не об этом…
Изучив все, что меня особо интересовало, я не решался так быстро покидать Францию. Мне хотелось проникнуться здешним обществом, и далеко не аристократией, хоть я и не был так уж далек от них.
Перед отбытием, мне в голову пришла мысль посетить парочку непримечательных деревень. Все они были по-своему неплохи, хоть и люд, в основном, казался мне погруженным в тяжелые думы.
Во время моих странствий я повстречал солидного вида француза, что никак не вписывался в атмосферу этих небольших поселений. Он был очень вежлив со мной, когда я интересовался о мало известных достопримечательностях, все подробно пояснял и даже советовал некоторые маршруты. Я держал свой путь в обделенный вниманием городок, находившийся на берегу реки Од. Но когда я упомянул о нем, мой собеседник померк. Сначала добрый незнакомец в недоумении смотрел на меня, будто бы не решаясь что-либо сказать. И лишь через несколько секунд сомнений, француз поведал мне историю древнего города.
Он говорил о нем осторожно, его взгляд не мог устоять на месте, хаотично бегая с предмета на предмет. Ничего сомнительного я не услышал, только нотки волнения в голосе незнакомца. Напоследок, он посоветовал не задерживаться в городе. Мне хотелось узнать, в чем же причина его волнения, но француз поспешно попрощался со мной, скрываясь восвояси.
Впрочем, такой исход беседы не сильно меня огорчил. Кто знает, какой жизненный путь преодолел этот человек?
Сейчас, вновь вспоминая это и рассказывая тебе, дорогой Вильгельм, я понимаю, как был тогда глуп. Стоило послушать жителя этих мест, а не одержимо нестись к знаниям.
В тот день, когда я дошел до города, погода значительно улучшилась. Деревья, с пожелтевшими листьями, и поблекшая трава при свете осеннего солнца уже не казались унылыми, а ярко-голубое небо, окутанное редкими кучерявыми облаками, заставляли меня невольно улыбаться.
Пред моими глазами показалось множество небольших домиков, тесно примыкающих к друг другу. А за ними, на горном плато, величественно красовалась средневековая крепость. Одними словами не передать мое тогдашнее восхищение. Это надо увидеть.
К сожалению, мне не удалось побывать в стенах замка. Как я понял, он был закрыт на реставрацию. Но мне хватило налюбоваться каменной крепостью издали.
Уставший от длительных походов, я решил остановиться в местной питейной. Людей в заведении было мало, а хозяин так и вовсе казался слишком мрачным. Задерживаться в кабаке я не стал.
Намереваясь покинуть окраины реки Од, я вдруг краем уха уловил разговор.
«Не смей ходить туда, — женщина, стоявшая неподалеку от меня, отчитывала маленького мальчика, — Здание старое и заброшенное, не дай Бог на тебя что-нибудь упадет!»
«Но это же театр! Там столько всего сохранилось! – отвечал мальчишка, с нотками обиды в голосе. Его явно очаровывало заброшенное строение.»
И тут я заинтересовался еще сильнее. Не сумев сдержать свое любопытство, я осторожно поинтересовался у женщины, о каком театре идет речь. Она посмотрела на меня как-то презрительно, но говорила вежливо.
Как оказалось, на окраине города есть старенький скромный театр, заброшенный еще с прошлого века. Женщина также упомянула, что вокруг него ходят не самые приятные слухи: старшее поколение вовсе сторониться этого места, приговаривая о некоем злом духе, в то время как молодежь разрывалась от непонятного старикам любопытства.
Театральное искусство интересовало меня не так сильно, как архитектура и живопись, но отчего-то, мне захотелось хотя бы со стороны взглянуть на здание. Поблагодарив местную жительницу, я направился по подсказанному маршруту.
Примерно через пять минут я уже был на месте. Чуть поодаль от домиков, в самом конце улицы, стоял небольшой театр. Судя по слезающей краске, его стены когда-то были окрашены яркими цветами, а вывеска над входом совсем покосилась, придавая театру мрачный вид.
Время близилось к вечеру и, недолго постояв в раздумьях, я решил, что стоит остановиться на ночь в здешней гостинице. Только развернувшись и совершив пару шагов в противоположную сторону, меня вдруг пронзило неумолимым интересом. Я оглянулся на театр, заметив, что массивные деревянные двери со скрипом приоткрылись, будто бы что-то изнутри их подтолкнуло.
Я не могу объяснить, но в этот момент, ноги сами повели меня в заброшенное здание.
Внутри театр выглядел также печально: половицы от моих шагов поскрипывали, деревянные стены, на которых криво висели потертые плакаты, потемнели от времени. Местами, в фойе валялся различный мусор в виде скомканных бумажек и каких-то тканей. Но чем дальше я шел, тем новее казалось здание. Стены уже не выглядели старо, а пол покрывал красный, абсолютно чистый ковер, тянувшийся до самого зрительного зала. Изредка мне попадались портреты некогда живших и работавших здесь людей. Все они вселяли в меня тревогу. Отдаляясь от картин, мне казалось, что глаза с них внимательно следили за моим перемещением. Иногда мне казалось, что я слышал за спиной чужие шаги и дыхание, отчего постоянно оглядывался за плечо.
Толкнув тяжелые двери в зрительный зал, я почувствовал внутри себя страх. Мне хотелось рвануть отсюда, на улицу, поскорее вернуться в столицу… Но другая часть моего разума, словно плененная силами извне, тянула меня в партер.
Я осторожно шагнул в зал. Он не был большим, но его состояние и чистота поражали меня! Любопытство и предвкушение переполняли меня. Я медленно перемещался между сиденьями, постепенно пройдя в амфитеатр. Подниматься к балкону и выше, все-таки, я не решился. Вновь вернувшись к первым местам, я устремил взгляд на сцену. Мое воображение невольно рисовало короткие постановки, которые могли здесь устраиваться. Я присел на мягкое сиденье и в задумчивости закрыл глаза. Тишина вокруг смогла успокоить меня, а мозг продолжал рисовать красочные выступления.
Вдруг, я услышал громкий стук, что вернул меня в реальность. В середине сцены стоял человек в костюме. Его лицо закрывала белая керамическая маска, изображающая улыбку, а в его руке находилась трость, которой он стукнул по полу еще раз, отчего я вздрогнул. Незнакомец сделал шаг вперед и чуть склонил голову. Пряди волнистых светлых волос упали на его плечо. Человек вскоре прервал молчание.
«Приветствую свою дорогую публику!» – восхищенно воскликнул он, взведя руками.
Я обескуражен. Не совсем понимая происходящее, я поднялся с места и хотел ответить, но незнакомец меня перебил.
«Сиди и наслаждайся выступлением, человек. – он покрутил в руке трость. – Очи твои еще не видели творения прекраснее.»
Светловолосый взмахнул кистью руки, и я резко плюхнулся назад на сиденье. Я вновь хотел заговорить, но не мог. Что-то не позволяло мне открыть рот.
Человек в маске скрылся за кулисами, оставляя меня одного на какое-то время.
На темной сцене появилась мужская фигура в длинном плаще и в темной шляпе. Мужчина прошелся по сцене, и что-то неестественное было в его движениях, но что конкретно, я сказать не мог. Он достал из кармана часы, взглянул на них и задумчиво произнес:
«Я думал, сейчас больше… До той поры, когда она имеет обыкновение показываться в окне, ждать еще долго. Ну, ничего: лучше прийти раньше времени, чем упустить возможность увидеть ее…»
Далее на сцену выходит еще один актер, в то время как темная фигура отходит в сторону. У нового лица в руках бумага и карандаш, а за спиной гитара на широкой ленте. Он весело напевает:
«…Лень и вино — мои две страсти:
Они мне сердце рвут на части...»
Я, по-прежнему находясь в забвении, вынужденно наблюдая за происходящем. Актеры постоянно сменялись, сюжет крутился вокруг насмешливого юноши-слуги, любящий как впутываться в интриги, так и распутывать их.
Декорации, хоть и не богатые, сменялись также часто, как и фигуры. Все они выступали так живо, что я наконец-то расслабился, полностью погрузившись в мир театра. Даже странные телодвижения актеров теперь не волновали меня.
Я смеялся, когда на сцене происходило что-то несуразное и забавное, я напрягался, когда события накалялись, а в конце выступления, когда все актеры вышли на поклон, не удержав восхищение, я вскочил с места и захлопал.
Только тогда, когда фигуры покинули сцену, я задумался о том, что совершенно не видел их лиц. Мое внимание было приковано к их роскошным костюмам, декорациям и движениям, но никак не к лицам. Я, задумчиво нахмурившись, опустил взгляд в пол. Осознание реальности постепенно возвращалось ко мне, ровно также, как и прежняя тревога.
На сцене вновь возник человек в маске. Он неспешно спустился ко мне.
«Я так рад, что Вы, господин, все же решили остаться. Я вызвал у вас восхищение, и это выше всяких похвал! – он прошел ко мне так близко, что я почувствовал на себе странный холод. – Прошу, позвольте устроить вам небольшую экскурсию по моему скромному театру.»
Незнакомец указал рукой в проход, ведущий за кулисы. Я начал колебаться и отнекиваться. Страх перед неизвестным снова охватывал, и мне хотелось поскорее покинуть это место.
«Всего лишь одна экскурсия. – настаивал человек в маске. – Увидите, как устроена жизнь актеров за сценой. Не уж-то такому искусствоведу, как Вам, такое не по нраву?»
Я было хотел возразить, но тут незнакомец направился вперед и зацепил мою руку тростью, потянув за собой. И снова мой организм не был под моей властью. Я невольно следовал за кулисы. Перед светловолосым, который вел меня, зажигался свет, источник которого я никак не мог найти. Ни свечей, ни ламп не было.
За сценой находилось самое обычное техническое помещение, в котором лежали всяческие инструменты и часть декораций. Но что было дальше…
Незнакомец привел меня в небольшой коридор, где находились разные комнатки – гардеробы и гримерные. В некоторых из них сидели увиденные мною раннее актеры. Они, подобно куклам, безжизненно сидели на своих местах. И каждый из них склонил голову на правое плечо.
«Многие считают нашу профессию несерьезной, — раздался голос человека в маске, — Но это не так. Она требует много сил. Не каждый, кто умеет говорить, сможет раскрыть простому человеку пьесу…»
«Но… — я прервал чужой голос, — С ними что-то не так…»
Я пытался вглядеться в лица людей, но тень предательски закрывала их.
«Не стоит беспокоиться. – ответил незнакомец. – Отдых нужен всем.»
Я поднял взгляд на собеседника. Он, задумчиво покрутив в руке трость, продолжал диалог.
«Мы нуждаемся в новых, активных людях, желающих раскрыть в себе потенциал…»
Я вдруг отпрянул в сторону, когда его тонкая рука потянулась к моему плечу. Проблески разума кусками возвращались ко мне, но что-то противилось моей природе.
Незнакомец протянул руку к маске, после чего медленно снял ее с лица. Перед собой я увидел необычайной красоты человека. Его лицо было острое, но с правильными чертами, а лазурные глаза так внимательно прожигали меня. Я завис, очарованный чужим взором.
Внезапно, за мое плечо, со спины, резко схватились. Моментально придя в себя, я оглянулся, чуя смрадный запах гнилого мяса, и заметил бледно-мраморную руку, что крепко держала меня, а затем, моим глазам открылось изуродованное лицо юноши-слуги. Его губы были сшиты нитками, а на месте глаз, буквально в мясо, вшиты крупные пуговицы. Я закричал от ужаса и дернулся в сторону, легко вырываясь из хватки страшного существа. Оно хрипело, издавало ноющие звуки, будто бы пытаясь что-то сказать, но нитки мешали ему. В этих звуках я слышал страдания.
Мгновенно приходя в себя, я сорвался с места и побежал прочь. Но театр словно менялся, и я бежал по бесконечному темному коридору. Из множества комнат ко мне тянулись бледные руки монстров, они истошно выли, пытаясь схватиться за меня. Откуда-то за спиной издавался звонкий смех «человека в маске».
Я, мчась со всех ног, свернул куда-то в сторону, и предо мной предстал самый настоящий демон. Теперь, на нем вместо яркого костюма, висели лохмотья, а его спутанные волосы клоком лежали на плече. Лицо его искажалось в злобной улыбке, а глаза не имели радужки, оставаясь полностью белыми, как у мертвеца.
«Ты не должен потерять свой талант. – произносил он, — Я помогу тебе!»
Я в панике попытался метнуться назад, но тут же мне преградило дорогу жуткое существо, чье тело было грубо сшито нитями.
Вновь обернувшись на дьявола, я увидел, как он играл в воздухе своими длинными когтистыми пальцами, тем самым управляя «актерами». Он начал произносить голосами, то мужскими, то женскими, различные реплики, пока его куклы с двух сторон медленно двигались ко мне. У каждой из них было по-зверски искаженно лицо, что вселяло в меня животный страх. Я взвыл от отчаяния, понимая, что отступать некуда. Зажмурившись, я понадеялся, что все кончится быстро и безболезненно. На своей шее я почувствовал ледяное прикосновение, после чего окончательно погрузился во тьму.
Открывая глаза, я медлительно осмотрелся, обнаруживая, что нахожусь подле театра, на сырой от вечерней росы дорожке.
Город накрыла ночь, и в небе сияла полная луна, лучи которой серебром падали на фасад заброшенного здания. В недоумении покрутив головой, я увидел на ступеньке здания керамическую маску, на которой тянулась длинная трещина. Я в ужасе смотрел на нее, видя, как безобидная улыбка на ней искажается в злобный оскал. Моментально поднявшись с земли, я побежал прочь от этого театра. Я бежал через весь город, вдоль реки и по полям, совершенно не чувствуя усталости, пока в моей голове истошны выли куклы, молящие о помощи.
На этом я окончил свой рассказ и содрогнулся, закрывая ладонями глазами. Я еле сдерживал слезы, а паника снова начинала проявляться. Мне хотелось забиться в самый дальний угол этого дома и никогда оттуда не выходить.
Тяжело вздохнув, я убрал от мокрых щек руки и посмотрел на своего друга. Его лицо выражало сильное беспокойство и сожаление. Все это время, он внимательно внимал моим словам, ни разу не перебив.
Рука Вильгельма коснулась моего плеча, и прежде, чем он что-то произнес, я добавил:
— И теперь, закрывая глаза, я каждый раз вижу перед собой те ужасающие образы. И я чувствую, что они последовали за мной.