1986-й год ознаменовался двумя неоднозначными событиями.
Во-первых случился взрыв Чернобыльской АЭС, во-вторых, ваш покорный слуга окончил институт.
Распределение я получил на небольшое предприятие в Подольском районе. Когда я туда пришел, мне сильно обрадовались. Не потому, что я какой-то уникальный инженер, а потому, что кого-то надо было срочно послать на пикет, а желающих не было совсем. Что такое пикет? Это перекресток второй бетонки и Варшавского шоссе, а на этом перекрестке большой пост ГАИ. Через дорогу построили фанерный домик. Это и был пикет. Задача - отлавливать радиоактивные машины, едущие со стороны Украины и Белоруссии. Это мероприятие устраивалось, видимо, по линии райкома партии, поэтому все было в складчину и на общественных началах. Наше предприятие, например выделило собственную пожарную машину. В приложении к ней - старичок водитель. кажется Петрович его звали, и я - новоиспеченный инженер на должности мойщика. То есть, подразумевалось, что гайцы будут останавливать радиоактивные автомобили, а мы, точнее - я, буду их мыть при помощи нашей старенькой пожарной машины. Кроме нас на пикете были двое рабочих с Климовского военного завода с армейским дозиметром.
Погода стояла прекрасная.Питание привозили в больших армейских термосах. Спалось в фанерном домике замечательно. Я еще тогда подумал, почему надо было посылать меня и не нашлось в родной конторе желающих пожить на таком курорте.
Гаишники особого рвения не проявляли. Изредка останавливали машины с южными номерами и мы их добросовестно обследовали насчет уровня радиации. Все остальное время играли в карты и маялись от скуки.
Как-то ночью нас разбудил стук в дверь. Гаишники остановили машину из Гомеля. Матерясь и протирая глаза, мы вылезли из нашего фанерного домика на свежий воздух. Перед нами стоял КАМАЗ с прицепом, груженый трубами. Климовские ребята с дозиметром поплелись мерить уровень радиации. Мерили долго, предрассветный холод начал проникать в штанины и рукава. Потом позвали нас, остальных. Старый, добрый дозиметр ДП-5А, знакомый мне со школы, надежный как молоток и простой как 3 копейки давал сбой. На самом большом диапазоне стрелка ушла вправо и прочно легла на ограничитель. Предел измерений этого дозиметра - 200 рентген в час. Его делали для ядерной войны. И он ничем нам не мог помочь. Все, что дозиметр мог нам сказать, уровень радиации гораздо выше его возможностей. В этой машине нельзя было находиться. Даже стоять рядом с ней было опасно. А в кабине сидят два молодых хлопчика, вполне себе бодрые и канючат: "Ребята, ну пропустите, нас везде пропускали. Чего вы там измеряете? Все это ерунда." Я их помню до сих пор. Симпатичные ребята. Конечно, их давно нет в живых.
Молчание затягивается. Гаишники торопят: "Ну что там, как? можно пропускать?"
Инстинктивно я спрашиваю Петровича. Мы все же коллеги, из одного колхоза как бы.
Его обычное благодушие исчезает и я вижу, как он включает дурака: " Да что я в этом понимаю? Вы молодые, грамотные, вот и разбирайтесь". Спрашиваю климовских ребят, что они думают и какое у них решение. В ответ они мне говорят, что их сюда не решения принимать прислали, а радиацию мерить. Мы, вот померили. Хочешь - еще раз измерим. И вообще, ты один среди нас инженер, а значит - начальник. Тебе и решать.
Что я мог сказать в ответ? Мне 22 года. Я самый младший по возрасту в этом случайном и странном коллективе. Я конечно сказал, что они неплохо устроились. Если дойдет дело до работы, то я - мойщик, самый низший чин в нашей небольшой иерархии, а как решение принимать, так я уже и инженер и начальник.
Стою, прикидываю. В кузове этих труб - минимум 10 тонн, да в прицепе - еще пять. Без крана не разгрузить. Воды в пожарной машине - полторы тонны. Просто смех и больше взять негде. Можно конечно мыть сверху, не разгружая. Тупо вылить на радиоактивный груз полторы тонны воды. Толку будет - ноль, а я буду при этом светиться как светлячок.
На очередной вопрос от гаишников я отвечаю:"Нормально. Можно пропускать." КАМАЗ уехал. Благодарные хлопцы помахали из кабины. Начало светать. Я смотрел вслед машине и корил себя от бессилия и сочувствия к этим ребятам. Их судьба мне уже была понятна. Конечно, сегодня, в свои 56 я знаю что надо было делать и как поступить, а тогда в 22 года я просто растерялся и струсил.
Моя смена на пикете заканчивалась этим утром. Я долго стучался в дверь поста ГАИ, мне хотелось забрать колоду карт, которую они одолжили накануне. Это была простая, копеечная колода, но я захватил ее из дома. Это была семейная вещь. Никто мне так и не открыл. А в это время по Варшавскому шоссе мчались и мчались машины в сторону Москвы. И среди них были и междугородние автобусы, и КАМАЗы, груженые трубами, но некому было их остановить и проверить.
Я живу с этой историей уже много лет.Лица этих хлопцев из КАМАЗА я помню до сих пор. Возможно, я преступил тогда закон. Хотя, никто меня не назначал ответственным тогда, на перекрестке Варшавки и второй бетонки. Суди меня, читатель.