Серия 3.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗНАКОМСТВА
Антураж: Сначала – тот же редкий (негустой) лес из старых деревьев, искривлённых, разветвлённых и наклоненных так, что по стволам и нижним могучим ветвям можно спокойно ходить, слегка придерживаясь руками. Днём часть кентаврид отсутствуют – разбегаются куда-то по своим делам, а те, что остаются в расположении стойбища – малышня, подростки, “тяжёлые”, ленивые и т.д. – шныряют по этим ветвям взад-вперёд, играют, как-то развлекаются, в общем, переводят время, благо, его у них неограниченное количество.
Боб проснулся, лежит, смотрит, слушает. Через щели снаружи проникает свет, видимо, день уже в разгаре или позднее утро. Слышны разговоры, весёлые голоса, кто-то что-то напевает, слышен дробный топот – шлёпанье босых ног. «Теперь я знаю, почему вы так топочете. Ног у вас по много – по четыре. Почему же они все голышом бегают? Наверное, они всё-таки дикари, какие-то первобытные. Однако у дикарей – всякие бусы, татуировки, и этот… как его… пирсинг? А кентавриды – чистенькие, светлокожие, никаких украшений, косметики…
…Наверное, мужики где-то далеко на охоте. Вот придут с добычей и закатят пир горой. Интересно, как они выглядят? Впрочем, какая разница? Гораздо интереснее, как они воспримут его появление здесь? Чёрт, жаль, оружия нет никакого… А если бы было, что толку? Их, поди, много, любой боезапас ограничен, когда ты один… Нечего и мечтать в одиночку победить орду, даже если быть вооружённым… Когда-то же свалишься от усталости… Так что, лучше попытаться с ними, когда придут, по-хорошему. А если не удастся сразу наладить отношения, просто втихую смыться, и всё». Он ещё раз понапрягал слух, прислушиваясь. Нет, незаметно никакого особого оживления, мужских голосов не слышно, только малышня пищат, кота дразнят.
Он аккуратно, кряхтя, сел, опираясь на здоровую руку, потом осмотрелся, пошарил руками, нашёл свою котомку (сумку) наплечную. Открыл, заглянул. Собирался он впопыхах, мало что полезного успел схватить, но тут, похоже, кто-то интересовался содержимым. Всё перемешано, перевёрнуто, засунуто как попало. Он было возмутился: «Кто позволил?!», однако спохватился: «Они же дикари!». «Спасибо, что хоть назад вернули». Нашёл тюбик крема – “Бритьё без бритвы”. Намазал подбородок, втёр, потом нащупал небольшой пучок мягкой сухой травы, тщательно вытер – щетина исчезла. Сложил всё в сумку и полез “на выход” из шалаша.
Его будто ждали. «Ну наконец-то выспался! Давай быстро перекуси, и пойдём помаленьку (быстро с тобой не получится) на лечебный источник, а то утренние токи земные пропустим». Ему тут же подали свежие фрукты, сок. Пока он жевал, его обули, надели ремённую “портупею”. «Сумку брать будешь?» «А далеко идти?» «Да нет, Солнце пройдёт четыре – пять дисков, просто ты быстро идти не можешь. На ночлег вернёмся, но если не захочешь, табор туда прибежит. А утром опять убежит.» «А что, там становищем стать разве нельзя?» «Нет, нельзя. Рядом со становищем – недалеко отхожее место, возле источников это делать нельзя, что здесь непонятного? Ну так что, сумку твою брать? Девчонки помогут донести, она нетяжёлая.» «Ну возьмите, если нетрудно.»
И они пошли. С ними увязались едва ли не полтабора. Те, кто помоложе, умчались вперёд, взрослые степенно шли тесной группой, прислушиваясь и участвуя в разговорах. «Откуда же вы узнали, как меня зовут?» «Ты сам сказал» «Как, когда?» «Там, на большой поляне, когда подошёл к нам при встрече» «Да ничего я вам не говорил!» «Ну конечно. Вслух – ничего, у тебя был рот занят удивлением. Чего удивляться-то? А потом у тебя и глаза вывалились. «Как это – «Рот занят удивлением?» - не понял Боб. «А вот так!» Ему тут же показали несколько уморительных рожиц, с широко открытыми ртами и забавно выпученными глазами, которыми еще и вращали туда-сюда. «Мы и сами удивились, глядя на тебя. Ты – необычный».
Тут же к нему протянулось несколько рук и его быстро пощупали за подбородок и щёки. «Как будто мальчик. Но ты – взрослый, такой же глухой, как все мужики» «Да какой же я глухой?! У меня стопроцентный слух! И зрение! Я недавно перекомиссию проходил!» «Что ты проходил?» «Перекомиссию! Да ты сама глухая!» «Да я не в этом смысле – глухой! Ты мысли не слышишь. И сам не можешь их концентрировать и направлять. Как и все мужики» «А ты… вы… что, можете мысли… передавать, направлять??» «Да, легко. А как же без этого? И что ты удивляешься?» «А ну-ка, ну-ка! Расскажи поподробнее!» «Что расскажи?» «Ну… как это ты – мысли передаёшь? Для чего? Я же вижу – вы всё время разговариваете. Ты что-то темнишь, если бы вы могли мысли передавать, зачем бы вам тогда разговаривать?» «Ну ты и в самом деле – или слишком тупой, или слишком любопытный. Да что здесь рассказывать?» «Ну мне же интересно! Зачем же разговаривать, если можно мысли передавать?» «А как же не разговаривать? Мыслями-то можно какой-то образ передать, команду. Надо ещё обдумать, воспринять. Это звери ничего не обдумывают, они сразу действуют, и всё. А мы-то так не можем, нам ещё объясняться надо. И потом, если не разговаривать, то как песни петь?» «Постой, постой! Ты говоришь – «звери сразу действуют». Это как понять?» «Что – «как понять?». Им что приказано, то они и выполняют» «Так вы зверями командуете с помощью мыслей?» «Да, именно так. Звери ведь слов не понимают» «И все-все… женщины… если я правильно понял…» «Да, все без исключения. Маленькие, конечно, не могут, пока научатся, но простые вещи – «Не подходи!» или, наоборот – «Иди сюда!», «Не злись (успокойся)» - это сразу, с рождения. Конечно, не все взрослые одинаково ловко манипулируют зверьём, но, в принципе, все этим пользуются успешно. А иначе как прожить?»
«Так вот оно что!» - Боб крепко задумался. «Вот так новость! Получается, что кентавриды ментально управляют зверьём, животным миром этой планеты! Теперь понятно, почему они в такой местности, густо населённой всевозможными животными (недалеко в зарослях что-то хрипело и ухало; где-то кто-то рычал; когда они проходили открытым пространством, он увидел промелькнувших копытных–травоядных, над головами сновали птицы разных размеров и расцветок – все окрестности были наполнены жизнью) чувствуют себя совершенно непринуждённо, как у себя дома. Да это и есть их дом, они тут живут. У них и понятия нет о том, чтобы кого-то бояться, страх им неведом вовсе».
Пока он всё это воспринимал и обдумывал, движение продолжалось. Они шли по затравенелой (т.е. заросшей мягкой травой – муравой (спорышом)) дорожке. Кентавриды постарше, участвующие в разговорах, степенно шли плотной группкой вокруг Боба, младшие бегали взад-вперёд. Надевают поочерёдно через плечо его сумку, кривляясь и вихляясь мчатся вперёд куда-то далеко, через пару секунд стремительно возвращаются обратно, вихрем проносясь мимо, при этом скачут и подпрыгивают так, как не увидишь ни в каком цирке. «Какая живая непосредственность» - умно подумал Боб, глядя на них.
Наконец, пришли. Они вышли на берег небольшого озерца. Теперь уже почти все с визгом и весёлыми воплями с ходу, не снижая скорости, ринулись в этот водоём. Брызги взлетели, казалось, до облаков, вода заволновалась и забурлила, выплёскиваясь на берега. «Надо хорошенько перемешать отстоявшийся ил, потому что лечебный и моющий эффект – в грязи на дне» - объяснила Бобу Насимуль. «Ты пока раздевайся» - скомандовала она. Ему тут же взялись помогать несколько рук. «Какая странная у тебя одежда. Как ты ухитрился всё это сделать?» - задали ему несколько вопросов.
Раздели его моментально. Когда дошло дело до трусов, он ухватился за них обеими руками и не дал снять. «Ты чего?» - удивились. «Да как-то неудобно… перед девчонками…» «О! Застеснялся!» - раздался весёлый смех. «Ну ты вообще! Ладно, мы отвернёмся. Снимай и лезь скорее в воду – вода мутная, непрозрачная, там ничего не видно».
Он быстро залез, примерно по пояс, в водоём. Вода оказалась очень тёплой. «Да, это горячий источник с лечебной грязью. Вон там вода выходит из земли, а вон туда – куда-то в болото – уходят излишки. Мы тут часто бываем» «Что, лечитесь?» «Да так-то особо никто не болеет. Однако бывают ушибы, травмы. На птичьем базаре очень скользко и круто, оттуда и свалиться можно. Однажды в одном таборе одна кентаврида упала с самой верхотуры, отшибла что-то внутри. Долго болела, но постепенно оклемалась» «А ещё здесь можно хорошо помыться. Конечно, искупаться, смыть пот можно хоть где, только в речке вода холоднее. А здесь илом хорошо промываются волосы, да и вообще – бодрее себя чувствуешь, усталость смывается легко».
Четыре-пять взрослых кентаврид окружили его плотным кольцом. «Однако давай лечиться будем». Взяли его за руки, наклонили вперёд. «Ложись в воде, клади голову сюда, чтобы не нахлебался». Самая рослая кентаврида, Дарзила, положила его голову лицом вниз, себе “на седло” (горизонтальный участок спины между передними и задними ногами). Другие взяли его за руки и за ноги, расправили его в воде в горизонтальном положении и принялись его разминать – растирать – массажировать, обильно смазывая илом, доставаемым тут же из под воды пальцами ног. Через несколько минут он обнаружил, как приятно лежать головой на тёплой спине Дарзилы, которая тоже, повернувшись корпусом, одной рукой придерживала его голову, чтобы не соскользнул, и одновременно массажировала ему шею, тёрла уши и т.д. «Ну как, нравится?» «Я готов визжать и хрюкать от удовольствия!». Дарзила понемногу переступала ногами и продвигалась в водоёме к самому источнику. Когда они все постепенно приблизились к чистой воде, процедура закончилась, его хорошенько ополоснули и буквально вынесли на берег. «Одевайся!». Пока он одевался, все продолжали плескаться, визжать и бесноваться в водоёме. Одевшись, он вышел на солнышко, обсохнуть.
«Ага, готов!». Кентавриды начали выскакивать на берег. «Ну, пошли! На ходу обсохнем!». Молодёжь вихрем умчались вперёд. Остальные, окружив Боба, также степенно двинулись малой скоростью. Боб, чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим, шёл теперь значительно бодрее.
«Так вы обычно только бегом и бегаете?» «Нет, ну странные вопросы ты задаёшь! А как же иначе? Далеко ли ты успеешь своей малой скоростью? Вот все мужики такие!» и т.д.
Вскоре пришли. Стол уже был накрыт. Все быстро расположились вокруг и принялись за еду. Бобу подали аккуратно вскрытое небольшое свежее птичье яйцо. «На, выпей! Вкусно!» «А где соль?» «Какая соль? (Что такое соль?)» «Ну, посолить! Вкуснее будет. И полезнее» «Посолить? Что ещё за выдумки!? Вечно эти мужики…» и т.д.
Хорошенько подкрепившись (после того, как хорошо наелся) Боб почувствовал, что осоловел (ему захотелось спать). Приятная лёгкость в теле после “бассейна” сменилась не менее приятной тяжестью. Он повертелся, поёрзал, развернулся на своей циновке. Потом вытянул в сторону ноги. Голова тяжелела и клонилась вбок. Он повернулся, наклонился, положил голову на чью-то гладкую, тёплую спину (седло) и уснул (прямо за “столом”).
Серия 4.
ПЕСНИ БЕЗ СЛОВ
ПОДГОТОВКА К ПРАЗДНИКУ
…Приснилась Бобу стрекоза. Трепеща своими четырьмя крылышками, она перелетала с цветка на цветок и постепенно приближалась к нему. Когда она подлетела на расстояние трех-четырех шагов, Боб увидел, что она очень большая и у нее – женское лицо. Увидев Боба, она удивленно уставилась на него широко раскрытыми глазами. Бобу стало неловко от этого пристального взгляда. Он попытался увернуться от него – резко повернул голову влево-вправо… и почувствовал и понял, что его голова лежит не на гладкой и теплой спине Дарзилы, а на чем-то корявом (шершавом) и колючем. Он замер и осторожно открыл глаза. Сквозь узор зеленых листьев и ветвей было видно голубое небо, а не потолок бытового отсека, а со всех сторон доносились звонкие веселые голоса. Он решил не шевелиться, чтобы не сбить радостный, веселый настрой, но осторожно огляделся. Он лежал на циновках на том же месте, где уснул, но «стола» с едой не было и в помине. Под головой был сверток из таких же травяных циновок, видимо, весьма новых, потому что они были колючими и пахли травой. Кентавриды, по своему обыкновению, сновали во всех направлениях, но теперь Боб увидел в их суете некую целеустремленность. Некоторые несли охапки свежесорванных ярких цветов, другие - листья и траву, а третьи соединяли все это замысловатым образом и формировали, как он понял, венки, которые тут же надевались на головы, вплетались в волосы, передавались из рук в руки и т.д. Немного понаблюдав, Боб увидел, что венки выполняются (делаются) в соответствии с каким-то, пока ему непонятным, замыслом. Некоторые были разноцветные, пестрые, другие – красные, синие, желтые… Были и зеленые, из листьев и трав. Вскоре он понял, что видит подготовку к какому-то мероприятию…
Боб зашевелился и сел, скрестив ноги. “Ага, проснулся!”, “А, засоня!” – услышал он несколько голосов с разных сторон. Голоса были веселые и шутливые, а отнюдь не озабоченные или сердитые. Он посидел несколько минут, но к нему никто не подбежал и ничего не предложили. (Заняты все, видите ли) “Девчонки,… мне бы попить…” – кое-как осмелился он спросить. “Ручей вон там!” – указали направление несколько рук. (некоторые из указывающих рук держали цветы или зеленые стебли). “А… э-э-э… гм-м-м...?” – замычал он, смущаясь и отворачиваясь. “Что “мэ-э-э”?” – раздался смех. “Отхожее место? Это вон там” – несколько рук указали другое направление. Боб немного посопел и спросил: “А что, вы пьете воду прямо из ручья?” “А что такого?” “Так там же эти… как их… антилопы пили. Я сам видел! И воробьи купались. И мусор какой-то плавает…” “О, испугался!” – Опять раздался смех. “Что в этом такого? Что же им, не пить, что ли?” “Так может, воду надо кипятить?” “Зачем?” “Чтобы она стала безопасной. Для здоровья.” “Безопасной? А какая может быть опасность в ручье? Это в водопаде – да, если зазеваешься да свалишься сверху – конечно. Нахлебаешься, напьешься так, что пузо лопнет. Как его потом зашивать?” – снова веселый смех. “Да я не об этом. Там же могут быть какие-нибудь болезнетворные микробы. Водоем-то открытый.” “Микробы? Что такое микробы? (Какие такие микробы?) Ну и горазд же ты выдумывать! (Здорово сочиняешь!) Да еще и болезнетворные! Чего ты боишься? Нет там никаких микробов! Вода текучая, везде, в ручье, реке, водопаде – пей сколько хочешь, ничего с тобой не случится! И не бойся ничего, с нами не пропадешь! Девочки тебя проводят.” К нему тут же подбежали две малышки, ненамного отличающиеся по возрасту и росту, запрыгали вокруг. Он уже встал на ноги, девочки взяли его за руки (за пальцы рук) и потянули в разные стороны.
“Э-э-э, не все сразу! Сначала надо напиться и умыться!”. ” Тебя же недавно мыли!” – тут же раздалось неподалеку. “Да что-то вспотел. Жарко!” “И ничего не жарко! Оделся так, как будто зима. В такой одежде не хитро вспотеть” – услышал он несколько высказываний и пошел в сторону ручья.
У ручья он расстегнул свой комбинезон, нагнулся к воде. Пить воду пришлось, черпая ладонями, но девочки тут же нашли и подали ему скорлупу от какого-то большого ореха – она здесь для питья и лежала, но он ее не заметил. Тут же умылся, плеская руками, отряхнулся, выпрямился. “Ну ладно, пошли теперь туда” – сказал он девочкам. Они взяли его за руки, вышли с ним на небольшую тропинку. Скоро им наскучило держаться за руки, они принялись бегать, прыгать и скакать то впереди, то по бокам. “Ну прямо как дети” – умно подумал Боб. Он еще не привык к их необычной четвероногости.
Скоро он заметил небольшое понижение местности, и они вышли на берег небольшого болотца. Берег был в виде плавной дуги, а болотце было сплошь усеяно кочками, у берега небольшими и дальше все более увеличивающимися. Девчонки тут же прыгнули на крайние кочки, и пошли скакать по ним вглубь. Кочки слегка пружинили под ними, но держались устойчиво. Боб постоял, посмотрел, потом подошел вплотную, попробовал ногой толкать крайнюю кочку. Вполне устойчиво. Наступил на одну, другую, третью… Нормально, можно идти. Девочки попрыгали к берегу, выскочили на сушу и убежали в сторону табора. Боб повертел головой, осмотрелся, и пошел по верхушкам кочек вглубь болотца. Там кочки были гораздо крупнее. Он остановился, опять осмотрелся. Чего-то не хватает… И деревья с большими листьями остались на берегу, не дотянуться… Тогда он нагнулся, и ощупал мох, которым были покрыты все кочки. Мягкий, недлинный, хорошо отделяется, наподобие какого-то волокна или пакли. И, главное, чистый. “Надо испытать” – вздохнул обреченно Боб, и примостился между большими кочками…
Выйдя из болотца, Боб пошел обратно к ручью, руки мыть. Тут же спохватился – “Мыла-то нет!” Но быстро успокоился, вспомнив про ил, которым его мыли в теплом источнике. “Кажется, в ручье, в некоторых местах, есть ил.” Так оно и оказалось. Взбаламученная его руками вода быстро утекала куда-то по течению, и ручей по-прежнему сиял кристальной чистотой.
Когда Боб нагнулся к воде, ему вдруг показалось, что где-то недалеко что-то звякнуло. “Как будто железка” – он быстро выпрямился (насколько позволяло всё ещё ноющее плечо) (слегка скривившись от ноющей боли в плече), повертел головой, огляделся, прислушался. Тишина, ничего не видно, только ветерок шумит где-то в вершинах деревьев, да насекомые звенят (жужжат). Он закончил умывание, выпрямился, застегнулся опять “на все пуговицы”. “Как-то неловко перед дамами маячить расхлябанно. Дамы есть вон какие взрослые, не только ребятня ”. С этим он вернулся в табор (в расположение табора, в становище).
Все дамы были готовы к движению куда-то, к какому-то мероприятию. Никто не лазил по наклоненным стволам деревьев, не шныряли где попало. Все в сборе, сгрудились на полянке, все украшены разнообразными венками и продолжают прихорашиваться и помогают друг дружке (одна другой). Разноцветные венки, надеты на головы, косы и ленты из цветов и листьев спадают на плечи, оборачивают обнажённые торсы (туловища), обвивают руки… Красота! Боб залюбовался открывшейся картиной (никогда не виданным зрелищем).
“А, вот и Боб!” (Вот он, пришёл! Ну, наконец-то!) – встретили его возгласами. “Ну что, собрался? Пошли!” “А… далеко? Сумку брать?” – замямлил он. “Да нет, не очень. Ночевать вернёмся в эти же шалаши. Сумку твою никто не тронет”.
Все повернулись в одну сторону, и табор пришёл в движение. Быстро вышли из-под деревьев на дорожку – не очень широкую, но явно оживлённую трассу, потому что, в отличие от той, по которой ходили на лечебный источник, здесь дорожка была покрыта песком и пылью. Боб шагал в обуви, но даже так чувствовал, что покрытие мягкое. Оно всё было истоптано босыми ногами от впереди идущих кентаврид. Сейчас все в основном шли шагом, никто не бежал, чтобы не растрясти венки. У некоторых мамок на спинах-седловинах сидели их дети – малышня – кто вдоль, кто поперёк – четвероногость позволяет! Некоторые даже задом наперёд. Они тут же на ходу разворачивались – вертелись, пытались баловаться, но мамки приструнивали (утихомиривали) их - “Тише, береги венки (косы)!” Постепенно серьёзность овладела всеми, и движение проходило чинно и благородно.
Кентавриды, хотя и не бегут, но и шагом идут очень быстро, а Боб ещё и прихрамывал. Поэтому постепенно почти все ушли вперёд, только Насимуль и Зеренталь сопровождали его всю дорогу. Вот и Зеренталь перестала себя притормаживать и быстро ушла вперёд, с видимым нетерпением.
“Куда же мы идём?” – не выдержал Боб неопределённости. “Сейчас увидишь. Уже почти пришли. Во-о-о-он там, возле тех скал, за тем поворотом дороги все собираются – не только наш табор, но и другие, которые бегают неподалеку, в нашей местности. Мы будем там петь наши песни.” “Так вы и так всё время поёте. Разве обязательно собираться для этого всем народом?” “Конечно. Петь хором большим коллективом гораздо интереснее, сам услышишь. Да и повод есть для встречи.” “А что за повод?” – Боб надул щёки, подумав, что повод – это его появление на этой планете. “Да нет, повод другой” – ответила Насимуль, хотя он ничего и не сказал вслух. Боб вспомнил, что кентавриды читают его мысли, и смутился. Насимуль продолжила: “Гулиса мальчика родила. Это недалеко, через два табора от нас, на восход солнца”. Она махнула рукой в сторону. “Да не смущайся, привыкнешь” – успокоила она его. Через несколько шагов её нетерпение показалось наружу - “Слушай, все уже там. Тут совсем недалеко, дойдёшь сам?” – и она убежала вперёд, забавно покачивая бёдрами.
Здесь эту серию можно закончить.