Листок, который смог.
Мы привыкли говорить о материнской любви, о ее жертвенности и бескорыстности. Материнская любовь и вправду такова. Она неиссякаема и по-настоящему не требует ответа. Но в тот же момент мы отводим отцовской любви вспомогательный характер, размываем её роль, передавая основные части этого понятия матерям. Хотел бы рассказать о том, что, наверно, напомнит отцам и подскажет матерям, скрывающееся за семью замками, суровым взглядом и твердой волей отцов, в их сердце.
Мы познакомились этой зимой. Он был красный и оттекший. Я был не выспавшийся и взъерошенный. Кроме несуразного вида нас больше ничего внешне не объединяло. Он не был похож на меня, а я на него. Первого ощущения близости и сокровенности не было. Я не чувствовал материнского наплыва чувств. Я больше был в суете и заботах, чем в ласке и любви.
Первые две недели его жизни я был в отпуске. В него я ушел намеренно, с расчетом на помощь по дому. Думалось мне больше о супруге, нежели о нем. Он был мне непонятен, да и ему видимо не понятно было то, что происходит вокруг. Уже тогда я задумал посадить дерево для сына, именно черемуху. Можно ссылаться на клеше про дерево, дом и сына, но порывы души не подвластны стереотипам и суть вовсе не в них.
Так мы устроены, что ребенок и его мать для нас сливаются одним образом и часто делят на двоих одно отношение. При этом сначала супруга для меня выходила на первый план и малыш, еще не обретя понятную мне мимику и восприятие оставался, как бы данностью, довеском. Не тут то было! С первой улыбкой все изменилось. После неё я стал чумным, быстро начало приходить осознание – я отец. Не у моей жены появился сын, а именно – я отец! Я стал так же чутко относиться ко всем вскрикам и напастям. Сложно объяснить любимой, что я очень переживаю, выть на луну хочется, когда он плачет, но я не могу и виду подать, ведь тебе нужна опора. Ты становишься опорой. Взгляд становится еще суровее, воля концентрируется.
Природой мне не предоставлено 9 месяцев беременности для переосмысления своей роли на земле. Осознание того что я здесь не для себя начало приходить медленно, ломая и разминая, слепливая в новые формы, словно пластилин, давно сформировавшийся характер. Я не говорю об отрешенности или аскетичности. Я о том, что в первую очередь семья и только потом ты.
Время ковало нас как семью заново. Мы пережили и сложности на работе и конфликты на фоне усталости обоих супругов. И «газики» и грыжу, и моменты непонимания, что же ребенку нужно и как себя вести. И вот позднее – весной, когда сыну исполнилось 3 месяца, я в очередной поездке в Нижневартовск купил желанный саженец и поставил напитываться водичкой. Дорогу он перенес плохо, некоторые ветки ободрались, а львиная доля почек посохла.
Долго мы не могли понять, на кого похож Лев Алексеевич. Только старый мой, детский альбом не оставил сомнения в доминантности моих генов. Он просто чудо! Мы говорим с ним, пусть и на разных языках. Хотя я не редко люблю повторять за ним, а потом вместе с ним смеяться над этим. Он, безусловно, главный в семье, и действительно мой царь, владыка и начальник. Смотря впервые, на что-либо он показывает и мне этот мир заново. Я стал счастливее, я стал лучше. А тем временем, черемуха поливаясь мною и дождями, удобряясь и проверяясь каждое утро прижилась и листья пустила лишь одна почка. Ветки стали снова мягкими, ободранная кора заросла. И это значит, на следующее лето будут листья. По всей кроне и через несколько лет мы сможем видеть весной цветы под окнами и вдыхать их аромат.
И смог не только листок, смог и я. Я смог стать взрослым, счастливым, зрелым.
