Во время всей беседы я чувствовал какую-то вину за собой, за что-то несделанное, незаконченное, упущенное. Что упущенное, что я потерял, как исправить и что исправить? Как "прилепить" Пронину судьбу к себе, каким боком? Я хорошо помню, не размыкал я уст, просто на интуиции собрал эти вопросы и послал мощным потоком в испытующие глаза бабе Маше. Деда Савелий глянул на жену, она легонько толкнула его в бок, Люда "уперла" глаза в Библию.
--Я отвечу, Ваня, на незаданный твой вопрос. А вопрос у тебя был --каким боком "прилепить" судьбу Прони к тебе. Но незаданный устами, мы не зря глаз с тебя не спускали. Ты, Ваня, даже для нас, не очень греховных людей, неуютен, хотя мы уверены, чувствуем что наши мысли ты не читаешь, нет у тебя даже и стремления. Ты сейчас такой мощный поток в нас пустил, сам того не предполагая, --он пронзил нас насквозь. Ты ведь дружен с Любой, нашей блаженной, почитаемой за святую?
Я кивнул. Я все понял. Всему свое время. Время встреч и время расставаний. Я знаком с Любой, Святой и Блаженной. Я познакомился с ней на втором собрании. Во время молитвы девушка со светлым лицом и улыбкой объяснила внутреннюю суть, мелодию молитвы, и все её слушали благоговейно. И попросила меня проводить до ближайшего дома, где она напросилась заранее переночевать. Родом откуда-то из подмосковья, неведомым образом очутившаяся в районе, с детства инвалид с диагнозом шизофрения. Сумасшедшая. А кто нормальный? Все в этом мире сумасшедшие. Только одни сходят с ума из-за денег, славы, почестей; она сумасшедшая от почитания Бога, божественного. Её сумасшествие получше остальных. Поселилась в кержацкой деревне Мульта, в заброшенном без надобности небольшом, с баню, домишке и первое время собирала для топки печки щепки на пилораме, но в скором времени местные ребята привезли дров, распилили и раскололи. Получала от государства небольшую пенсию, на жизнь хватало. Улыбающаяся, двадцатичетырехлетняя девушка и зимой и летом, в зной и в холод обходила поочередно все четыре заречные деревни, ночуя у добрых людей, уча Святому писанию, молитве. Для неё были все двери открыты, на собраниях староверов она приносила с собой благость, благодать. И если она давала какие-то советы, наставления, --старцы старались немедленно претворить их в жизнь. Когда она шла по улице --двигалась сконцентрированная благодать; свет лучезарный от неё исходил. На неё молились, ей кланялись, кого она благословляла --у тех все спорилось и делалось лучше.
При каждой поездке в с, Тихонькая, а потом и в с, Мульта я старался её разыскать, побеседовать, просто рядом побыть. И всегда находил, идя пешком от деревни к деревни, и люди знали кого я ищу, и в этом случае не предлагая меня подвезти, но всегда остановятся и скажут, где мой Учитель. В том доме, где она остановится на ночлег надолго оставалась благодать, ребятишки веселые и здоровые, у взрослых всегда все ладится. Ей всегда отводили отдельную горенку, комнату, и даже если было очень тесно, все равно умудрялись Любу уединить. И ночевала она там, где в ней нуждались. Излечивая болезни наложением рук, крестным знамением: "Во имя Отца и Сына и Святого духа" она отдавала себя всю, забирая недуг человеческий на себя. И уходила болезнь и боль навсегда. Но видели бы вы её тогда, когда она перерабатывала эту болезнь в себе, как её корежило и метало по кровати, сколько слез тихонько, что б не слышали хозяева, она пролила.
Упав на колени возле кровати духовной сестры молился: "Всевышний, отдай её боль мне. Всевышний, не дай ей умереть, возьми мою жизнь, ей оставь. Господи, помоги сестре, излечи и помилуй. Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!" И потихоньку успокаивалась Люба и с улыбкой, схватив мою руку, засыпала. И до утра не смыкал вежд, творя молитву.
Но если в гостях сестра старалась не беспокоить хозяев, в своем домике и рыдания и слезы лились "рекой" и только здесь она и быстрее успокаивалась, и быстрее приходила в форму, чтобы снова идти и нести благодать людям. Она рождена была служить людям.