Кроме подводных лодок -хищников был в нашем заводском зоопарке еще один мелкий зверек, мирный и полезный, потому что спасательный, но, пожалуй, самый диковинный. Я говорю о «Призе». Когда в один из первых дней я заглянул в угол цеха, то увидел у стенки пролета еще две одинаковых маленьких субмаринки. И каково же было мое удивление, когда у одной вдруг откинулась вбок часть корпуса, как полукруглая дверь, и оттуда спокойно вышел мастеровой человек, и удалился по своим делам. Отойдя от шока, я сразу помчался поглядеть на это небывалое чудо, и, только подойдя вплотную и потрогав, раскусил обман: лодочка была фанерная.
Откинув скрипнувшую дверь, я засунул свой любопытный нос вовнутрь непонятной декорации, и увидел подсвеченный электрическими лампочками деревянный муляж, который с какой-то нарочитой грубостью повторял интерьер корабля. Как будто неведомый папа Карло, имея мечту о собственной подлодке, выстругал ее из поленьев, и ждал, не превратится ли она в настоящую. Торчащие шпангоуты были из досок, грубые фанерные ящики, наподобие посылочных, изображали агрегаты, а баллоны сжатого воздуха системы ГВД, были, по-моему, из оцилиндрованных бревен. Вместо фигурных вентилей красовались цельные фанерные кругляши, трогательно прибитые к отрезкам черенка от лопаты вместо оси. Никаких кабелей или труб не было вовсе, видно у папы Карло не хватило столярного мастерства из выполнить. Пахло в этом сооружении, как в старом дровяном сарае.
Пока я озирался вокруг и осторожно, чтобы не занозиться, трогал все подряд, услышал скрип от влезшего в дверь человека. – Что глазеешь?! Это - макет, - пояснил тот, и, не обращая на меня внимания, принялся мерить рулеткой какие-то промежутки между фанерными стенками. Вот, так я прикоснулся к секретной технологии проектирования кораблей в Советском Союзе в то время. Впрочем, я чуть иронизирую: враги делали свои подлодки тем же методом, только вряд ли их макеты выглядели столь устрашающе.
Трехмерного компьютерного моделирования еще не было, эта технология в полный рост применилась только на самой современной американской АПЛ «Вирджиния», теперь есть, наверно, и у нас. А тогда конструктору корректно размещать оборудование, глядя только на чертеж, было очень сложно. Поэтому делались полноразмерные макеты отсеков, на которых легко можно было подвигать с места на место всю начинку и проверить эргономику органов управления, или доступность для ремонта. А уж потом, все обмерялось и переносилось на чертеж. Правда разрисовать на бумаге пароход, как надо, до мельчайших подробностей все равно не удавалось. И корабли, во многом, строились по месту, как уж получится. Для больших лодок делалось поотсечное макетирование, а поскольку «Приз» был маленький, то его смастерили в натуральную величину, вот я и обманулся.
Есть такие животные, у которых все не так, все непривычно, вот и наш спасатель был такой каракатицей. Причиной его появления на свет безусловно была титановая «Барракуда» и ее кузен «Плавник», он же «Комсомолец», которые могли нырять на недостижимую прежде глубину. А уж если могли нырять, то, естественно, могли там и остаться, поскольку несовершенства техники, ошибок экипажа, и Божьего промысла никто не отменял. Поэтому понадобилось средство достигать кораблей на глубине 1000 метров, высаживать с них экипаж и производить всякие действия.
Ну и просто неплохо иметь такой корабль, который может работать в океанской бездне, поскольку развитие цивилизации давало множество техногенных причин потрудиться в мире безмолвия. «Приз» стал развитием более ранних глубоководных субмарин, рожденных ЦКБ «Лазурит». Он был уникальным рывком вперед, поскольку делался из титана со всеми вытекающими преимуществами. Длина нашей рыбки 13,5 метров, а если смотреть сбоку, то формой она напоминает чехонь: прямая спина с отвисшим вниз брюхом, а раскраской- вертикальными красными и белыми полосами, похожа на рыбу–клоуна, как в мультфильме про поиски Немо. Этот живот отвис неспроста: в нем – присоска, которой «Приз» под водой цепляется к комингс-площадке люка аварийной лодки.
Дитя «Лазурита» не похоже на другие глубоководные аппараты, какие-нибудь батискафы, он похож на обычную подлодку: сзади торчит довольно большой гребной винт, приводимый в действие электродвигателем, и плоскости рулей, сверху – маленькая рубочка. Внутри два отсека. В первом, длиной меньше трети корабля, находится все интересное: все органы управления, иллюминаторы, манипуляторы, разные приборы и всякая всячина. Второй, побольше, пустой, если не считать аккумуляторных батарей внизу, баллонов с воздухом по бортам и электромотора в корме. Экипаж из трех человек едет в первом, и сразу признаюсь, что я совершенно по-детски иногда лазил в этот отсек, чтоб посидеть в креслах акванавтов, и, как ребенок, представлять себя подводным исследователем.
Первое и главное кресло, конечно, у пилота. Он как бы висит в носовом пространстве отсека, имея перед собой подобие письменного двухтумбового стола, только узкого. На столе – различные приборы, еще некоторое количество их приделано на передней стене. Но стол не придвинут к ней вплотную, поскольку внизу этой стены имеются наклоненные к пилоту два иллюминатора, сантиметров по тридцать- сорок диаметром. Взгляд пилота всегда обращен вниз, в эти круглые окна, а руки лежат на двух джойстиках, торчащих из столешницы справа и слева. Один джойстик регулирует движение на плоскости, другой – перемещение вверх и вниз. Дело в том, что помимо главного гребного винта приз еще имеет импеллеры, т.е. вспомогательные винты в горизонтальных и вертикальных каналах на носу и в корме. Загребая ими, аппарат может смещаться вбок без хода или крутиться на месте. С помощью вертикальных каналов он может всплывать или погружаться, не используя балластные цистерны. Наш зверек очень подвижный и верткий, если все, конечно, работает, как надо.
Невозможно представить, сколько задниц садилось в пилотское кресло, сколько пальцев полировали ручки джойстиков, сколько романтических мыслей, навеянных Жюлем Верном, витало в кабине «Приза». Думаю, что ни один молодой рабочий или инженер, имеющий доступ во второй пролет, не прошел мимо этого волшебного помещения. И аура этого места так напитывалась эмоциями, что хоть гаечный ключ вешай!
Но главная фишка была, все же, не в этом кресле, а в том, что было под ним. Между ног у пилота располагалось еще одно рабочее место другого члена экипажа. Он рулил двухметровыми механическими руками, который «Приз» в обычном положении держал прижатыми к носовой части корпуса. Физиономия оператора находилась прямо рядом с иллюминаторами, чтобы он мог лучше видеть. Эти стекла, выдерживающие чудовищное давление, были толстенные и считались бы маленькими для надводного корабля, но для глубоководного их надо признать вполне большими.
Размер иллюминаторов был максимальным из того, что позволяла прочность материалов. Чтобы пилот не затоптал оператора, лежащего на специальном ложе, пилотское кресло было несколько приподнято. Два манипулятора имели локтевой сустав и пальцы, и управлялись подобием перчаток, в которые оператор засовывал руки. Вы сами догадались, что мы немало времени провели, ерзая на животе и двигая волшебные перчатки. Только один раз я видел испытание этих рук в действии, обычно они было обесточены, но чувствовать крутизну нам это не мешало.
Кроме титановых рук, имел «Приз» и выдвигающиеся колеса, наподобие самолетного шасси, чтобы вставать под водой на плоскую поверхность. Он даже мог двигаться на них, выстреливая вперед маленький якорь, а, потом, подтягиваясь на нем. Был у аппарата и специальный карман на животе, как сумка у кенгуру, куда механические руки складывали свои находки. Помимо смотровых окон, корабль имел развитые системы навигации и звукового сканирования объектов. Словом, все, что хорошего изобрели в этой области, всем и наделили это маленькое чудо.
Третий член экипажа, сидя за спиной пилота лицом к левому борту, крутил бесчисленные маховики и нажимал кнопки, обслуживал механизмы, в общем делал обычную работу, которую делает соответствующий вахтенный в центральном посту любой лодки. Но, спросите вы, что ж мы все о первом, да о первом, а что же было во втором, пустом отсеке? А там ничего и не было, только две продольные лавки по стенам, чтобы могли разместиться подводники аварийного корабля, пролезшие через люк в присоске. Общим числом – двадцать человек.
Что раньше оставалось делать морякам умершей субмарины, лежащей на дне на глубине, скажем метров сто пятьдесят? Только ждать смерти. Сами они с такой глубины не вынырнут. А теперь прилетает к ним экипаж «Приза», как волшебники в голубом вертолете. А у аппарата снизу в брюхе- прочный шар с двумя люками, снизу и сверху, и резиновой кольцевой присоской. Сажают волшебники свой прибор на люк подлодки, насос начинает откачивать из шара воду, и давление моря намертво прижимает присоску к площадке люка. Когда все осушилось, или подводники лодки, или выделенный моряк из экипажа «Приза» открывает все преграды, и внутренний объем второго отсека спасателя становится общим с отсеками аварийного корабля.
При этом первый отсек аппарата всегда задраен: мало-ли какие ядовитые газы прилетят из открывшихся недр. После того, как пассажиры залезли, люки закрываются, в присоску впускается забортная вода, и отстыковавшийся «Приз» радостно везет спасенных к свободе и свету. Все перечисленное получалось во время экспериментов, а когда погибший «Курск» лежал на дне морском, то поспешивший к месту катастрофы «Приз» не смог помочь подводникам.
Много раз малыш пытался усесться на комингс-площадку люка в кормовом отсеке, но сильное течение и крен «Курска» не позволили ему присосаться. То есть жизнь резко поправила расчеты, ориентированные на хорошие условия: что утопленник будет лежать ровно, а вода вокруг будет только тихая и прозрачная. Потом, после подъема ракетного крейсера, по слухам, выяснилось, что площадка деформировалась от удара корпуса о грунт, и в ней образовались трещины, не позволившие откачать воду. Отрадно, что горькой урок не остался без последствий, и сейчас четыре построенные «Приза» поочередно проходят модернизацию. Среди прочего шлюзовой шар сделают подвижным, из-за чего он сможет присасываться и к накрененной лодке. Но, если не в спасении, то в подводных работах «Призы» (а мы делали первый), показали себя очень хорошо.