В российских тюрьмах и лагерях – суровые и стеснённые условия содержания, а также жёсткая дисциплина. На фото ниже – исправительная колония №1, Новое Гришино, Московская область.
Ilta-Sanomat, 12.02.2020. Jouko Juonala
Потребности в модернизации лагерей и тюрем нет – коррупция несёт чиновникам выгоды, а политическое руководство стремится поддерживать в обществе страх.
«Понятно, что зубы выпали, понятно, что и хвост уже не такой, понятно, что уже это не огнедышащий дракон, но дракон», - так описывает российскую систему исполнения наказаний правозащитница Ольга Романова. Дракон по-прежнему жив – несмотря на то, что его родитель, СССР, умер ещё в 1991.
И у этого дракона есть имя – ГУЛАГ.
– У нас по-прежнему ГУЛАГ, - говорила Романова в недавнем интервью «Медузе». – Это очень пафосные слова, но проблема в том, что как эта система сложилась в 1930-х годах, так с тех пор ничего не изменилось.
Слово ГУЛАГ – аббревиатура, означающая «Главное управление лагерей». Этот термин, порождённый советской бюрократией, остался жить и стал символом политических репрессий. В современной России заключённых больше, чем в Европе, но времена по сравнению со сталинскими, конечно, изменились. В самые мрачные годы ГУЛАГа, 1929-1953, жертвами системы стали миллионы.
Говоря о российских тюрьмах и лагерях, критики Владимира Путина обычно используют термин «НеоГУЛАГ».
– Этим термином пытаются привлечь внимание к тому, что система наказаний не развивается в соответствии с человеческими ценностями, - говорила на прошлой неделе профессор Джудит Пэллот, выступая на семинаре «ГУЛАГ и Финляндия», который проходил в библиотеке Ооди, Хельсинки.
Старый ГУЛАГ и новый напрямую сравнивать нельзя – прежняя система была намного страшнее.
– НеоГУЛАГ – спорный термин, который несколько нивелирует значение того, что происходило во времена настоящего ГУЛАГа, - сказала Пэллот.
И всё же ФСИН, полагает Пэллот, явно продолжает традиции ГУЛАГа. Профессор приводит три признака этого: географическое выстраивание системы, внутренний коллективизм в учреждениях и жёсткая, военизированная культура.
– Современная Россия унаследовала лагеря, многие из которых были основаны ещё во времена ГУЛАГа. Они расположены в глубинке, вдалеке от центров.
Так что сейчас, как и в сталинские времена, приговоры выносятся в центрах, а отбывать наказание отправляют на периферию.
– Эта традиция бесчеловечна. Заключённым трудно поддерживать связь с родственниками. Семьи распадаются, преступления совершаются снова. При конвоировании к заключённым относятся плохо, унижают их, они страдают от болезней, - говорила Пэллот.
– Удалённость означает и то, что заключённым недоступны хорошие адвокаты или правозащитники. Удалённость способствует секретности в работе учреждений.
Под коллективизмом, в свою очередь, имеется в виду то, что порядки в учреждениях общие, и заключённые объединены в большие группы. Обычно они живут по 100-120 человек и работают в бригадах.
– Мировоззрение там не такое, как на западе, где после войны стремились создавать индивидуальные условия заключения.
В России охранники после окончания рабочего времени зачастую уходят домой, оставляя заключённых самих поддерживать чистоту и порядок.
– Коллективизм доставляет заключённым проблемы. Он лишает их личного и создаёт ситуацию, в которой возникают иерархия и субкультуры.
Третье наследие ГУЛАГа – жёсткая система работы и наказаний, которая не смягчилась после того как в 2001 ФСИН из подчинения МВД перешла в ведение Министерства юстиции. Унижая и даже пытая заключённых, охранники думают, что делают полезное для родины дело.
ФСИН всё еще милитаризована – у сотрудников воинские звания, их обучают в академии, основанной ещё в 30-е. В той самой, где готовили сотрудников сталинского НКВД.
– Система подготовки изменилась, и в академии уже появились курсы по правам человека. Но военный дух остаётся.
Почему же традиции ГУЛАГа сохраняются, а реформы остаются косметическими?
По мнению Пэллот, модернизации системы и её «очеловечиванию» мешает ряд факторов. Во-первых, в тюрьмах наблюдается коррупция и теневая торговля, на которой наживаются чиновники и их окружение. Система в обновлении не заинтересована.
Во-вторых, Путин понимает, что устрашающая система полезна для властей. Она поддерживает порядок и позволяет устранять несогласных.
Третьей причиной Пэллот называет социально-экономические проблемы, такие как употребление нaркотикoв. Нaркоманoв и прочих преступников проще отправить в исправительные учреждения, чем заниматься их реабилитацией и возвращением в общество.
– Тюрьмы превратились в средоточие пагубных явлений. Потребности в их модернизации нет.
Так что дракон всё ещё жив.