У Феньки было много старших двоюродных братьев и сестёр, как по отцовской, так и по материнской линии.
Например, брат Паша, сын тёти Оли, сестры Егора (отца Феньки), был старше Феньки на десять лет, и поэтому много уделял внимания Феньке. Как наставник. А именно, третировал Феньку своим знанием немецкого языка, который Паша изучал в школе. Знал он немецкий хорошо, но в пределах восьмого класса и постоянно говорил Феньке что-нибудь на немецком, а потом переводил.
Особенно хорошо Фенька выучил немецкие числа. Считать по-немецки ему очень нравилось – никто из друзей не понимал, что он говорит, а он знал.
А двоюродная сестра Аня, дочь тёти Маши, сестры Раисы, тоже была старше Феньки на десять лет, но изучала она испанский язык. Феньку Раиса донимала знанием испанского.
Так Фенька к семи годам научился смеси из неправильных немецкого и испанского языков.
Поступив в первый класс, Фенька был уже готов с честью нести тяготы и лишения школьной учёбы, тем более он уже кое-что знал из школьной программы. Как ему казалось.
На первом же уроке учительница спросила класс:
- Может кто-нибудь знает алфавит?
Фенька был нерешительным и даже немного трусоват, но тут он поднял руку. Ему нечего было сейчас бояться, ведь алфавит-то он знал и хотел сразу же отличиться.
Учительница удивлённо посмотрела на хилого белобрысого мальчишку и сказала:
- Ну, что ж, иди к доске. Как тебя зовут?
- Фенька! – Бойко ответил Матфей.
Дети засмеялись.
- Тихо, класс! - Повысила голос учительница, и переспросила. - Как? Я не поняла.
- Фенька, - уже немного струхнув, повторил Матфей.
- Интересно, - ещё сильней удивилась учительница, так как в журнале такого имени среди учеников не было, - а фамилия у тебя какая?
- Голицын! – Опять бойко крикнул Фенька.
Учительница посмотрела в журнал и тут же на Феньку.
- Так тебя зовут Матвей?
- Не Матвей, а Матфей. Матфей Егорьевич Голицын, - отрапортовал Фенька. Так его баба Даша научила знакомиться. Она записала в метрики Фенькиного отца, своего сына, не Егором, как все его звали, а Егорием, по старорусскому прочтению имени Георгий, хотя крещен он был именно Георгием.
- Хм. - Ухмыльнулась учительница, опять посмотрела в журнал, а потом на Феньку. - Матфей, значит. А у меня записано Матвей. Может, ты что-то путаешь?
- Нет, я не путаю, - обиделся Фенька, - меня бабушка даже научила своё имя писать.
- Да. Ну-ка, напиши, - попросила учительница, - вот мел.
Фенька взял мел и на доске корявыми печатными буквами, чуть ли не церковно-славянским шрифтом, как писала бабушка Дарья, вывел «МАТФЕЙ».
- М-да, надо будет в канцелярии свериться с документами. - Пробормотала учительница. - А ещё что-нибудь умеешь писать?
Фенька хотел сказать «да», но вспомнил, что за те слова, которые он ещё умел писать, мать надрала ему уши, и решил промолчать.
- Не-а, - «искренне» ответил Фенька.
- Ну, хорошо. Матфей, так Матфей! - Сказала учительница зычным учительским голосом. - А меня зовут Тамара Александровна! Запомнил?
- Да! У нас во дворе тоже живёт Тамарка-санитарка, токо она уборщицей работает, подъезды моет, а муж у ней алкаш! - Выпалил Фенька всё, что слышал от взрослых о соседке Тамаре.
Тамара Александровна поджал губы.
- Мне не нужны такие подробности. В некоторых случаях лучше промолчать или сказать что-нибудь другое. Чтобы не обижать собеседника! - Наставительно сказала учительница.
- Это чего, соврать, что ли? – Спросил Фенька.
- Нет, не врать, а что-нибудь придумать или вообще промолчать!
- А мне бабушка говорила, что надо говорить правду! – Фенька тоже обиделся.
- Мне, эта твоя правда, тут не нужна. Тем более совершенно про чужого человека. И хватит разговаривать. - Оборвала Феньку учительница. - Ты говорил, что знаешь алфавит?
- Ну, знаю, - потупив взгляд, сказал Матфей.
- Тогда, рассказывай, а мы послушаем.
- Ладно. Слушайте! – приободрился Фенька и начал. – А, Бе, Се, Де, Е, еФе, Хе, Аче, И, Хота …
- Стой, стой, - опешила учительница, - что за алфавит ты мне тут рассказываешь?
- Испанский! – Радостно сказал Фенька.
- Ис-пан-ский? - Удивлённо растянула учительница. – Где это ты его выучил?
- Сеструха Анька научила.
- Хм. – Недовольно сжала губы Тамара Александровна. - Испанского мне не надо, мне нужен русский! Ты русский алфавит знаешь?
- Русского я не знаю. - Опять обиделся Фенька. – Но могу написать буквами.
- А рассказать не можешь? – Удивилась Тамара Александровна.
- Не-а. Я просто буквы запомнил. А как они говорятся, не знаю.
- Ну, ладно, пиши.- Смилостивилась учительница.
И Фенька начала писать тот алфавит, который видел он в «Азбуке», что лежала у бабушки Дарьи и, по которой она когда-то училась грамоте. Закончив, вспотевший Фенька обернулся к учительнице и сказал:
- Всё.
Тамара Александровна оторвала взгляд от журнала и посмотрела на доску. То, что он увидела, её потрясло. На доске был написан похожий на русский алфавит, но с вкраплением каких-то странных букв: i, ѳ, ѣ, v.
Глаза учительницы превратились в узенькие щелки.
- И где ты такой алфавит видел? – Спросила она ехидно Феньку.
- У бабушки Даши в книжке. - Почти шёпотом вымолвил Фенька, пятясь от классной руководительницы, на лице которой было выражение учениконенавистничества.
- Садись! - Приказала Тамара Александровна.
Она искоса посмотрела на Феньку и подумала: «Или дурак или… вундеркинд». Ни то, ни другое ей не нравилось, и она уже отметила в своей памяти, что этот мальчик принесёт ей немало хлопот.
Ну, а дальше пошло-поехало, «учителка» невзлюбила Феньку окончательно. На втором уроке Тамара Александровна решила проверить учеников на предмет счёта, ведь когда-нибудь надо будет приступать к математике.
- Кто может сосчитать до ста? - Спросила учительница.
Все молчали.
- Что, никто не умеет считать до ста? – Снова спросила учительница.
Фенька боязливо поднял руку. Тамара Александровна посмотрела на него серьезно.
- Чего тебе, Голицын? – С неприязнью спросила учительница.
- Я умею. - Сказал тихо Фенька, прячась за спину сидящего впереди него ученика.
- Встать надо, когда отвечаешь, или разговариваешь с учителем! – Нравоучительно заметила учительница.
Фенька нехотя встал.
- Что ты хотел сказать? – Спросила Тамара Александровна, как-будто не слышала ответа Феньки.
- Я говорю, что я умею считать до ста.
- Да? – Недоверчиво и подозрительно спросила учительница. – Ну, считай.
Фенька кашлянул и начал.
- Айн, цвайн, драйн, фир, фюнф, зекс, зибен, ахт, нойн …
- Стой! – Взвизгнула учительница. - Что ты делаешь?
- Считаю до ста. - Тихо и боязливо сказал Фенька.
- На испанском? – Недоверчиво спросила Тамара Александровна.
Сама она когда-то изучала английский и в других языках разбиралась не очень.
- Не-а! На немецком! – Сказал Фенька, посчитав, что если испанский училка не приняла, то уж тогда немецкий ей точно понравится, потому что самому Феньке он тоже нравился больше.
- На немецком? – Подозрительно спросила учительница.
- Натюрлих. - Сказал Фенька, сам не зная почему. Просто так всегда отвечал брат Пашка на всякие вопросы.
- Что? – Выпучила глаза учительница.
- Их бин шпрехен зи дойч! – Фенька решил продемонстрировать все познания в немецком языке, и начал объяснять. - Это обозначает – «я говорю по-немецки».
- Замолчи! - Зло зашипела Тамара Александровна, и, испугавшись своей выходки, глянула на класс, как бы извиняясь за своё поведение.
Потом, немного успокоившись, спросила:
- А немецкому кто тебя научил?
- Брат Пашка научил.
- Ты должен считать по-русски, потому что ты русский!
- Нет. Я немец.
- Что? – Ещё больше удивилась учительница. - Какой ты немец, у тебя же фамилия русская!
- А у меня прадедушка был немец. - Упрямился Фенька.
- Не может быть! Фамилия же русская.
Фенька задумался, а потом улыбнулся.
- Так это у меня папкина фамилия Голицын. А немец – мамкин дедушка.
- Что-то ты сочиняешь. - Недоверчиво сказала учительница. – Ну, и как его фамилия?
- Гитлер! – радостно крикнул Фенька.
- Что-о-о? – У Тамары Александровны округлились глаза.
- Это мой папка так шутит! – Сказал Фенька примирительно. – А фамилия Гиртин.
- Всё! Садись. И завтра пусть придут в школу родители.
- Зачем? - Не понял Фенька.
- Потом узнаешь! – Язвительно сказала Тамара Александровна. – Они тебе объяснят.
Вообще-то Фенька был отчасти прав. Его прадед по матери был немцем. Так что Феньку на одну восьмую был немцем. Видимо, поэтому ему и нравился немецкий. Гены сказывались.