– Расскажите о ваших педагогах в МАХУ.
– В московском училище я попал к Петру Антоновичу Пестову, одному из самых главных педагогов по мужскому танцу в конце двадцатого века в России. Он работал в московском училище более тридцати лет и выпускал исключительно звезд: Богатырев, Гордеев – это был его первый выпуск. Практически все танцовщики Большого театра были его учениками. Могу назвать таких, как Александр Ветров, Борис Ефимов, Николай Федоров, Алексей Лазарев, Владимир Малахов, Анисимов, Посохов и т.д.
– Были ли другие педагоги, кроме Пестова, которые оказали на вас большое влияние?
– В школе не было. Мне многие говорили, что мне повезло, что я вытянул счастливый лотерейный билет. Пестов был человеком одержимым в своей профессии. Помимо того, что он учил нас двигаться, он формировал наше мышление. Он заставлял нас читать книги и писать по ним сочинения, которые мы сдавали ему, преподавателю классического танца. Он приносил нам записи опер, заставлял их слушать. Он нас развивал как личности. Он оказал очень большое влияние на формирование понятия «хорошо». Он водил нас в музеи. Когда появилось видео, какой-то его предыдущий класс подарил ему видеомагнитофон. Он доставал балетные кассеты, собирал нас у себя дома. С нами приходили кто-то из наших родителей. Покупали какую-то еду. Пестов нам показывал балеты, те, которые уже нельзя было увидеть в театре. Несмотря на то, что это был Советский Союз, мы смотрели у него, как танцует Макарова, Барышников, Нуреев, другие западные танцовщики. Пестов очень этим увлекался, собирал кассеты. Это было очень интересно. Тогда этим еще никто не занимался.
– В период учебы был ли у вас идеал, которому хотелось бы подражать?
– Идеалом для меня всегда была Надя Павлова. Когда я был маленький, я был в нее влюблен. Благодаря ей, может быть, я так сильно любил балет и пошел в него. Ее тогда очень часто показывали по телевизору. Она приезжала танцевать в Тбилиси. Я действительно был в нее влюблен. Потом прошло много лет, и она была моей первой Жизелью.
– Когда вы увидели Надю Павлову в первый раз?
– В бессознательном возрасте. Я был еще совсем маленький. Раньше ко всем праздникам был какой-то концерт в Кремле, который обязательно транслировался. Она всегда принимала участие в этих концертах. Соответственно это было по телевизору.
– А когда в жизни?
– В жизни я впервые увидел ее, когда мне было лет десять. Я уже поступил в Тбилисское училище. Я хорошо знал, кто она такая. Она приехала в Тбилиси на гастроли, танцевала «Жизель» и «Дон Кихот». А когда я перешел в Московское хореографическое училище, я ходил на все ее спектакли. Всегда.
– На какие ключевые моменты обращается особое внимание при балетном образовании в МАХУ?
– Я не могу сказать, что происходит сейчас. В мое время была железная дисциплина. И это самое главное во всех балетных учебных заведениях. Дисциплина везде очень важна, но в балете особенно. Обращались с нами очень строго. Тогда, когда я учился, мне это не нравилось, а сейчас, когда я уже являюсь педагогом в балетном училище, я понимаю, что это очень правильно. Каждый раз, когда я заканчиваю репетицию как педагог, я все время говорю: «Пестов – Гений!». Потому что он был очень властный человек, у него была железная дисциплина. Я все время это вспоминаю и думаю: «Иначе было нельзя!»
– Что еще запомнилось, кроме дисциплины? Особенно в балетном плане?
– Ничего особенного мне не вспоминается, кроме того, что я все время работал. Мои сутки проходили в постоянной работе. Мне повезло. Учился я очень хорошо по общеобразовательным предметам. У меня было много свободного времени, так как все экзамены я сдавал автоматом. Все свободное время я занимался танцем. Пестов брал дополнительное время и мы занимались в зале индивидуально. Кроме меня была еще какая-нибудь партнерша. Нас готовили, чтобы мы вели спектакли. У школы тогда были спектакли: «Тщетная предосторожность» и «Коппелия». Я танцевал «Коппелию».
– Считается ли важным в России дать балетным артистам музыкальное образование?
– Это обязательно. Мы все заканчиваем музыкальную восьмилетку. Ее полную программу. Конечно, не все могут при этом играть концерты Листа и Шопена. Когда я заканчивал школу, в моей экзаменационной программе был этюд Шопена, я играл «Аве Мария» Шуберта, Адажио с четырьмя кавалерами из «Спящей красавицы» и «Па де де» Обера.
– Будучи в училище, имели ли вы опыт выступления в спектаклях Большого театра? Проводятся ли спектакли учащихся на сцене Большого театра?
– Тогда, когда я учился, было два репертуарных спектакля: «Тщетная предосторожность» и «Коппелия», которые постоянно шли или в Большом, или в Кремлевском Дворце съездов.
Был еще один спектакль, когда я был поменьше. Он назывался «Тимур и его команда». Этот спектакль мы танцевали каждое воскресенье в Кремлевском Дворце. Плюс еще обязательно выпускные экзамены. К этим выпускным экзаменам готовили концертную программу. Выпускных спектаклей не было, были концерты, чтобы показать весь выпуск. В этих концертах вперемешку танцевали дети. Дети участвовали также в балетных спектаклях двух театров. Тогда в Москве было две балетные труппы: одна в Большом театре, другая в музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко. Вернее, были и другие маленькие труппы, но дети участвовали только в этих двух государственных труппах. Но мне не довелось участвовать в спектаклях ни Большого театра, ни Немировича-Данченко. Я всегда был большого роста, а в эти спектакли ставили, как правило, детей маленького роста.
Но я всегда танцевал в школьных спектаклях «Коппелия» и «Тщетная предосторожность». Это были целиком школьные спектакли, но они стояли в сетке репертуара Большого театра и показывались в исполнении учеников школы. Иногда, когда были какие-то молодые способные ребята, которые только что пришли в театр, а в школе не было хорошей подходящей пары, – то приглашали танцевать пару из театра.
– Участвовали ли вы в каких-нибудь конкурсах?
– В конкурсах я участвовал, но уже будучи солистом Большого театра. Я уже был ведущим танцовщиком, и мне как человеку этот конкурс уже был совершенно ненужен. Я, к сожалению, в них всегда участвовал, чтобы прикрыть репутацию театра. Свое положение в театре я получил без конкурса.
Я не очень люблю конкурсы. Мне было тяжело в них участвовать. У меня серебряная медаль в Японии (1995) и золотая в Москве (1997). Это было тяжелое время. Я считаю, что те танцовщики, которые выигрывают конкурсы, они, как правило, танцевать в спектакле не могут, и в театре они не нужны. Это большая разница: танцевать концертный номер, па де де, например, и танцевать спектакль.