«Во многих отношениях путешествие в конце жизни является кульминацией интеграционного процесса, который превращает жизнь в ее лучшие моменты. Речь идет о пересмотре и переписывании жизненных сценариев, которые нам передали, будь то случайно или по замыслу. Тем не менее, слова и опыт находящихся на грани смерти пациентов имеют не малое значение в подобных вопросах.
Умирать - это больше, чем страдание, которое мы наблюдаем или испытываем. Внутри очевидной трагедии смерти находятся невидимые процессы, которые имеют смысл. Умирание - это время перехода, которое вызывает трансформацию перспективы и восприятия.
Если те, кто умирает, изо всех сил пытаются найти слова, чтобы запечатлеть их внутренний опыт, и не могут этого сделать, то это не потому, что язык подводит их, а потому, что их подавляет чувство страха и удивления. Они испытывают растущее чувство связности и принадлежности. Они начинают видеть не своими глазами, а открытыми душами.
Все это означает, что лучшие частички жизни никогда не будут потеряны. Мне помогают осознать это рассказы пожилых пациентов, «испытывающих» возвращение матери или отца, которых они потеряли в детстве, когда солдаты говорят о преследующих их воспоминаниях о сражениях, когда дети говорят о мертвых животных, возвращающихся, чтобы утешить их, и когда матери качают на руках давно утерянных детей. В эти моменты опаска исчезает и начинает преобладать мужество.
Важно не то, что видно, а то, что ощущается.
Как поэты и писатели напоминали нам на протяжении всей истории, любовь вечна. Когда приближается конец, время, возраст и слабость исчезают, уступая место невероятному утверждению жизни. Умирание - это опыт, который объединяет нас, связывая нас с теми, кто любил нас с самого начала, с теми, кого мы потеряли на этом пути, и с теми, кто возвращается к нам в конце.
По словам Томаса Джефферсона: «Я нахожу, что, когда становлюсь старше, я люблю больше тех, кого я полюбил еще вначале пути». Умирающие чаще всего отправляются в обнадеживающее путешествие, в котором их снова обнимают те, кто когда-то придавал смысл их жизни, а те, кто причинял им боль, уходят. Смерть также является формой окончательной справедливости, в которой весы уравновешены любовью и прощением.
Будучи свидетелем стольких смертей, как врач хосписа, я не могу сказать, что полностью принимаю понятие «хорошей» смерти. Хорошей смерти не бывает, бывают только хорошие люди. Умирание и смерть - это просто продолжение того, что было раньше; мы умираем так, как жили. Это не всегда можно совместить со счастьем или добротой, особенно если баланс жизни не имеет ничего общего ни с одним из них.
Несмотря на постоянно окружающую меня трагедию, быть врачом хосписа воодушевляет.
Хотя меня часто огорчают трагедии и травмы, пережитые многими, я по-прежнему поражаюсь силе человеческого духа в его бесконечном стремлении исцелить то, что повреждено или сломано. Для тех, кому отказано в реализации и счастье в жизни, возможно, именно в этой борьбе проживают надежда и благодать.
Смерть может быть изолированной и одинокой, но пациенты часто находят утешение в местах, где они могут продолжать выражать свои мысли, общаться с другими и при этом иметь какое-то значение.
Зачем еще людям, прикованным к постели и увядающим, искать в себе силы и возможность поделиться своими историями? Не приукрашенные версии, которые мы обычно рассказываем, а реальные вещи, которые происходят: от жизни и ее значения, от жестокости, боли, глубоких тайн и отдаленных потерь до прочной любви и мудрости. Эти моменты, измеренные в днях и часах, не мотивированы возможностью будущей выгоды. Они составляют желаемое и самогенерируемое окончание.
Болезнь и трагедия, естественно, требуют, чтобы мы заглянули в себя, это ключ к победе в нашей борьбе за выживание. Когда болезнь начинает настигать стремление жить, происходит сдвиг. Умирающие продолжают дорожить жизнью, но не для себя - для других. Они выражают заботу о близких, жестами доброты и надежды, даже когда они прощаются. В их рассказах скрыто то же вдохновляющее послание, повторяемое снова и снова.
В конце жизни люди верят, что их голоса, смягченные или иногда молчаливые, имели значение. И что они все равно будут услышаны».