Давным-давно в одной испанской деревушке, затерявшейся высоко в горах, жила прекрасная девушка. Обитали они вдвоём с отцом в небольшом домике, бедном, но аккуратном. Отец зарабатывал на жизнь плотницким делом. Впрочем, доходы его были невелики, поскольку этот почтеннейший сеньор чаще предавался размышлениям о смысле бытия и бренности сущего. Да и мастерство его как плотника, не сказать, чтобы по достоинству было оценено односельчанами.
Дочь его была красавицей в мать, о которой в селе никто ничего не слышал, то ли нет её на свете, то ли в силу непредвиденных каких-то обстоятельств, пришлось ей препоручить малышку отцу. Впрочем, воспитал он её достойной девушкой – скромной, трудолюбивой и доброй. Сеньорита вела домашнее хозяйство, почитала отца своего, а с окружающими людьми была предупредительна и дружелюбна.
Несмотря на скромность существования и тяготы, выпавшие ей с детства, девушка была на удивление весёлого нрава и умела радоваться самым, казалось бы, пустяковым вещам, будь то погожий день, тёплый ветерок, облачко необычной формы или распустившийся цветок.
Но пуще всего она любила танцевать. Известно ли вам, что Испанию величают страной праздников. Народ этот, весёлый и благородный, любит повеселиться, нимало не заботясь об отсутствии порою средств (что о них тужить – не было, и нет).
В дни празднеств во дворах не гасли очаги, а хозяйки готовили всевозможные яства. Ароматы разносились по всей округе, привлекая и малых детей, и седовласых стариков. На простых деревянных столах в простой подчас посуде лежали спелые южные плоды, истекающие соком, – дары садов, свежевыпеченные лепёшки и стояли всевозможные кушанья.
За столом, как водится, разговаривали, шутили, смеялись, рассказывали были и небылицы. Но какой же праздник без музыки, да ещё на родине самой гитары! Пирушки всегда заканчивались весёлыми (но большей частью грустными) песнями под гитару и плясками народных танцев.
А когда выходила в круг наша героиня, то односельчане начинали говорить тише, а через некоторые мгновения и вовсе замолкали… Все взоры обращались к красавице. Даже когда она просто стояла, горделиво вскинув голову и чуть приподняв подбородок, выпрямив и без того прямую спину. Но не было в её позе и намёка на гордыню или заносчивость. Одна лишь сила, грация и непокорность.
Её танец был сродни повести, где каждый представлял свою историю. Юбки с множеством оборок и широкими воланами летали, будто языки невиданного разноцветного пламени. Руки, подобные лебединым шеям, взмывали и падали. Её стройные, изящные и, в то же время, сильные ноги с невероятной скоростью выбивали дробь, которая и не снилась мастерам кузнечного дела. Глаза её сверкали, когда она погружалась в танец, будто с разбегу ныряла на глубину – в свою стихию.
На одном из таких сельских праздников увидал танцующую красавицу юноша, оказавшийся в этих местах проездом из города, что лежал в долине. Юноша был не так чтобы богат, но знатного рода. И к тому же, сам невероятной красоты. Высокий, статный, с копной чёрных курчавых волос и глубокими синими (что было в диковинку в этом краю) глазами. Уж сколько девушек пленилось его взглядом, известно одному Создателю. Сколько сердец было разбито, сколько девичьих слёз пролито…
Но он до сих пор не полюбил по-настоящему ни одну. Был снисходителен с дамами и сеньоритами, пользовался всеми благами молодости и жил беззаботно в родительском доме.
И вот на сельском празднике он увидел танец, от которого перехватывало горло и щемило сердце. А когда он, едва придя в себя, ещё и рассмотрел танцовщицу, то и вовсе был пленён. Он хотел заговорить с прелестницей или хотя бы каким-то знаком выказать ей своё расположение, но девушка прошла мимо, даже не подняв на него глаз.
С тех пор наш герой потерял покой и сон. Позабыв о своих прежних подругах, он каждую неделю стал наведываться в горную деревушку в надежде познакомиться (да хотя бы просто увидеть ещё раз) предмет своего обожания. Только девушка не отвечала ему взаимностью, при встрече опускала глаза и ничем не показывала своего расположения, а, напротив, одну лишь холодность, хотя другие красавицы деревни обращали на юношу своё внимание.
Тщетны были уговоры друзей, ругань родителей, устраивание бесконечных вечеринок приятелями и попытки знакомства его с другими сеньоритами. Ничего не помогало.
Однажды жарким днём, когда он вновь поднимался на своём породистом скакуне по крутой лесной тропе, ведущей в село, ему встретилась цыганка. Едва взглянув на юношу, она завела разговор:
– Вижу, неспокойно на сердце твоём, о, почтеннейший идальго! Расскажи мне всё, а я уж сумею тебе помочь!
Юноша только с досады дернул плечом и отмахнулся, полагая (как только это могло прийти ему в голову), что цыганка привязалась, чтобы выудить у него несколько монет. Но не такого она была роду-племени, чтобы вот так вот сдаваться, да ещё на каменистой дороге:
– Конечно, если не желаешь ты, досточтимый сеньор, чтобы полюбила тебя та, что заняла всё твоё сердце, то посторонись и дай мне пройти! – бросила цыганка ему в лицо.
Надо ли говорить, что юноша желал, чтобы его любили в ответ. И потому согласился выслушать дочь кочевого племени.
У цыганки был при себе мешок грубой ткани, из которого она вынула распрекраснейшую шаль, что только существует на свете. По шёлковому полю, обрамлённому длинными кистями, были разбросаны рисунки и узоры, которых не встретишь на вещицах даже именитых красавиц. Тут распустились цветы невиданной красы, порхали бабочки и диковинные птицы. Стоило махнуть шалью, как на одной стороне всходило солнце или луна – день менялся ночью, а на другой были рассыпаны звёзды. Мало того, учёный человек мог бы прочесть и устройство Вселенной. Вот что это была за шаль!
– Подари эту шаль той, которую любишь, и она полюбит тебя в ответ, – молвила цыганка, да так, что юноша не смог устоять и выложил все деньги, какие были у него, а заодно отдал и скакуна в обмен на заветный платок. – Но знай, что если ты когда-нибудь предашь свою любовь, шаль превратится в обычный суконный плат, а ты никогда, слышишь, никогда уже не будешь счастлив! – добавила цыганка. Но юноша, ослеплённый чувствами и помыслить не мог оставить свою возлюбленную.
Дальше он отправился пешком. А цыганка исчезла, будто её и не было – видно, поспешила спуститься в долину.
Юноша прямиком отправился к дому своей избранницы. Он опасался, правду сказать, как бы его действия не были превратно поняты. Посему, постучавшись в дом, обратился прежде к хозяину:
– Почтеннейший сеньор, позволь мне говорить с твоей дочерью! Помыслы мои чисты, а намерения самые серьёзные. В знак своего глубочайшего уважения вашей семье и вашему роду позволь преподнести этот скромный дар. Если ж та, которую я обещаю беречь и хранить от невзгод, велит мне замолчать и прогонит прочь, я уйду, повинуясь её и твоей воли. Но знай, что несчастнее человека не будет на свете. Моя судьба в ваших руках, – так сказал он и склонил голову, протягивая подарок девушке.
Отец, на удивление, отнёсся благосклонно к новоявленному жениху. Хотя он и был простым плотником, но соображал быстрее, чем изготавливал табуреты и комоды.
Дочь его, взявшая шаль, обомлела от красоты. А, взглянув на юношу (чуть ли не впервые), будто увидела его другими глазами. Ей открылись его добродетели, которых она не замечала, считая его смазливым сынком богатеньких родителей.
С той минуты, как их взгляды встретились, они всецело были поглощены друг другом. Он любил в ней всё: наклон головы, непокорный завиток, выбившийся из причёски, жилку на грациозной шее, то, как она смотрела, порою исподлобья, то, как она смеялась переливчатым смехом, как брала его за руку осторожно.
И она полюбила его всем сердцем. Была ли виной тому шаль или то, что, наконец, она посмотрела ему в глаза и что-то близкое и родное прочитала в их глубине, никому не ведомо. Но только в селе пошли слухи о скорой свадьбе.
Однако, знатные родители юноши, разумеется, не были в восторге от его решения. Они подыскали ему невесту из своего окружения. И объявили, что лишат его всех почестей и дома. Наш герой, однако, готов был забыть прежнюю жизнь и удалиться к своему счастью в горное селение.
Но тут слёг его отец, а мать винила в этом сына. Семья несостоявшейся невесты оказывала всяческую поддержку, за свой счёт приглашая лучших докторов, однако надежды было мало… И безутешная женщина объявила, что сын должен исполнить волю отца «ведь эти люди столько сделали для нас!» – восклицала она. В конце концов, сын покорился, опасаясь довести родителя до смертного одра.
Назначили день свадьбы. Пир должен был продолжаться два дня вместо трёх (по причине отцова недуга). Готовились лучшие блюда, созывались гости со всех волостей. Пригласили, разумеется, и музыкантов, и плясуний.
Устроители пиршества прознали о прекрасной танцовщице и отправили за ней гонца. Когда новоиспечённый жених узнал об этом, было уже поздно что-либо изменить. И она не ведала, на чьей свадьбе ей предстоит танцевать.
Надо сказать, что веселились на этом пиру одни лишь гости. Невеста не сводила глаз со своего неотразимого жениха, который смотрел мимо нее…
Когда же перед гостями появилась танцовщица, прекрасная, как утренняя роса, гибкая, как горный ручей, то, как и прежде, все взоры обратились к ней. Она подняла глаза и вдруг увидела перед собой жениха – своего любимого... с другой невестой, забывшего все клятвы, хотя бы даже и в силу определённых обстоятельств, а по сути, предавшего самого себя.
Девушка не заплакала, не выбежала вон. Она оцепенела на какой-то миг, а потом начала танцевать… Великолепнее танца не видел никто, ни до, ни после. В нём было всё – встреча, знакомство, любовь, предательство, боль и разлука. Невиданная шаль летала подобно крыльям заморской птицы, а зрители только успевали ахать.
Жених был сам не свой, до него только сейчас начало доходить, что он совершил. Он смотрел на свою любовь и понимал что больше никогда – какое страшное слово! – он не возьмет её за руку, а она не склонит свою головку к его плечу…
Танец закончился так же внезапно, как и начался. Девушка, сверкая очами, подбежала к столу, где сидела молодая пара и швырнула шаль прямо в лицо жениху. Он только вздрогнул, даже не сделав попытки заслониться.
Больше он её не увидел. Танцовщица ушла, ни с кем не простившись. В своей деревне она тоже не появилась. Одни говорят, что её встречали потом далеко от этих мест с труппой бродячего театра, другие – что она сгинула безвозвратно. Как же на самом деле, никто не знает.
А только пророчество лесной цыганки сбылось – юноша уже никогда не был счастлив, а прекраснейшая шаль обратилась простым платком. Только изредка, когда какая-нибудь из девушек самозабвенно танцует, да так, что все обращают на неё свои взоры, на платке в тот самый миг распускаются снова прекрасные цветы и зажигаются звёзды…