город Владимир, Дворец Пионеров, бальные танцы...
Оллава Джонович Голден.
Наверное, судьба у него такая - остаться в воспоминаниях, в движении, лёгком и стремительном.
- Иждивенцы... Я! должен ваши ноги переставлять?!
Тихо, но как-то уж очень впечатляюще начинается его монолог, но... обрывается на полуслове и взмахом руки командует: ставьте стулья спинками друг к дугу.. вот так..
Образуется неширокий коридор длиной метров пять-шесть, отходим в сторону, и он протягивает руку мне. Молча. Подчиняюсь и не знаю, чего мне ждать.
Голден Оллава Джонович и Назаретян Эдуард Артурович.
Этот тандем я наблюдала во Владимирском дворце пионеров, именно наблюдала, за этим я приходила сюда не один год. Конечно, я научилась переставлять ноги в соответствующем ритме и могу отличить медленный вальс от ча-ча-ча... Не в этом суть, а в том, что оба они личности неординарные и уникальные.
Репетиция отчётного концерта, балетмейстер у младшей группы заболела, а тут они уже в костюмах и... мамы, бабушки... Эдуард Артурович за пианино. Читает газету, перебирает клавиши...
- Начали.
Эдуард Артурович Назаретян
Голден что-то напевает, пианино спокойно и уверенно ведёт детишек в красивых костюмчиках к финальному поклону. Голден перестаёт мурлыкать себе под нос что-то вроде невразумительного "ля-ля-ля...тя-тя-тя..." и пианино замолкает. В замершей тишине Голден вопрошающе оборачивается к аккомпаниатору, а тот, на его жест вскипает:
- Ты поёшь - я играю, ты молчишь - я что???!!!
Секунд пять оглушающей тишины и овации публики, честно, мамы и бабушки, во главе с Голденом. Назаретян смутился, пошарил по карманам и сбежал, весь красный, курить на первый этаж...
Ещё: разучиваем вальс. Полтора часа толпа старшеклассников на паркете неуверенно переставляет ноги на раз-два-три, раз-два-три... три-четыре такта и: "Стоп! С начала." Назаретян ни разу не повторил мелодию! Он невозмутимо начинал наше расшаркивание каждый раз новым вальсом, и так (повторюсь) полтора часа! Под конец даже Голден, привыкший к чудесам из-за пианино, удивлённо-одобрительно кивал на каждую новую мелодию, подзадоривая аккомпаниатора, а тот играл и невозмутимо переворачивал страницы книги на полочке для нот...
Так вот к тому загону из стульев. Мы... ага "мы!" Голден и я где-то там, с зажмуренными глазами, преодолели этот коридор, вращаясь в вальсе и не сдвинув ни один, ни на один сантиметр!
- Вот как-то так... - отводя меня на место озадаченно оглядываясь на спинки стульев и на меня, снова на стулья и... смеётся. Честно? В одиночку я бы, наверняка посшибала половину (левую, или правую, не важно), просто пройдя между ними и без вальса. Волшебство, магия мастера.
Снова о Назаретяне. Голден опаздывает. Зима, троллейбусы плохо ходят. Мы скучковались в зале и болтаем. Эдуард Артурович на своём месте за невысоким пианино, как раз глаза над верхней крышкой... перебирает клавиши, как чётки.
- Сыграйте что-нибудь, - кто-то смелый.
- Что? - глаза в упор.
-Чижик пыжик, - хихикает кто-то.
И он играет "чижик-пыжик". Вальс, танго, румба... весь набор танцевальных ритмов из которых явственно чирикает "чижик"! Сначала мы смеялись, но по мере развития немудрёной темы в нечто головокружительное, попритихли. А он забыл о нас, читал газету, и играл, играл "чижик-пыжик"...
Моцарт, Бах, Шопен и "чижик-пыжик".
Он не играл по нотам. Когда ему принесли нужную для танца мелодию на нотном листе, он безапелляционно приказал: пой! И с наших неуверенных мотивчиков выделил нужное и безошибочно воспроизвёл оригинал. когда дело дошло до припева мы смотрели на него, а он на нас.
- Ну?
- Так Вы же знаете эту песню.
- Никогда не слышал. - И ведь не слукавил.
А Голден. Оллава Джонович Голден...
Жил с мамой в девятиэтажке на проспекте Строителей, потом перебрался в частный дом на улице 8 Марта. Кошка Клёпа - почему Клёпа?
- Так - Клеопатра, ей все окрестные коты серенады поют. Один негодяй забрался через окно в кухню, а газ горит, пока чайник набираю. Вот он и приземлился на горящую конфорку! Мгновенно взлетел и... промахнулся мимо форточки на кактус!
Уточнила - кот не особо пострадал, так и дежурил под окнами, но впечатлился приёмом, и на диверсионно-амурно-разведывательные похождения больше не решался. Смеёмся.
Володя пишет его портрет, я (за позирование) вяжу ему крючком чёрно-серую "сетку" (ну, не сетку, а лёгкую кофту, что ли). Сижу в длинной широкой юбке по-турецки. - Как ты так сидишь? Да ещё так долго, я не могу, мне надо ноги вытянуть... или протянуть! (Смеётся.) Часто лежал на своей тахте, мы пили чай, разговаривали. Он больше спрашивал, интересовался нами. Иногда говорил о себе, но как-то скомканно, отрывочно...
Ещё эпизод:
Какой-то праздник во Владимире, на центральной площади набилась толпа в ярких народных костюмах, шум, неразбериха на грани срыва мероприятия. Пробираюсь сквозь нервничающую толпу в сторону троллейбусной остановки, движение перекрыто, толкотня, бардак...
Сталкиваюсь нос к носу с Голденом: пошли, посмотришь. Кто-то расчищает путь к машине для ремонта троллейбусных проводов, меня подталкивают в "стакан" и нас поднимают над толпой. Голден машет рукой "опускайте вниз! Зачем? Матюгальник нужен." Принесли рупор, и началось! В синем туда, эти - сюда, те- туда... и вдруг площадь превратилась в невероятно красивый орнамент из разноцветных спиралей и хороводов. Появился Танец.
Снова пришли к Голдену. Ему плохо, то озноб, то жар... Уговорили вызвать врача. Володя сходил в аптеку и принёс несколько пачек трав: брусника, календула, что-то ещё по наитию (каюсь!), заварили, выпил, через какое-то время полегчало. Когда совсем ожил, наконец-то приехал врач. Мы деликатно смылись на веранду к красной рыбке в стеклянном цилиндре. Потом врач спросил меня, какие травы и почему. Я струсила, но оказалось всё правильно и вовремя, похвалил при Оллаве Джоновиче. Как медаль выдал. Голден грыз дужку очков и с искренним любопытством слушал похвалу в мой адрес, а потом радостно так сообщил: а я думал, что она решила меня отравить, чтоб не мучился! Они ржут, а я чуть носом хлюпать не начала.
Мы тогда часто приходили к нему, Володя писал портрет, я сидела напротив Голдена, вязала эту самую сетку и "развлекала"; при его непоседливости сидеть вот так, в одной позе, нелегко, но он терпеливо ждал окончания работы и не ныл... Посмотрел на моё рукоделие (следующими в списке шли тапки), и попросил показать "как" ("как...как... вот ведь, раскакался" смеётся, он иногда запинался и сам смеялся над этим), сообразил и через неделю-две уже показал самостоятельно изготовленные мокасины кому-то в подарок. Он многое умел делать сам, легко усваивал и воплощал задумки, а их было много, иногда казалось, что на реализацию всего двадцати четырёх часов в сутках не хватит.
Мы приезжали во Владимир только на период дачно-летнего отпуска, жили на даче, но всегда приходили к Голдену, предварительно созваниваясь. Никогда не сталкивались с другими "пришельцами", хотя и знали о них. Второй портрет ( быстрый этюд), был написан когда он болел, а лежачий режим его не очень-то радовал. Согласился позировать лёжа. Ворчал.
Третий в дверях дома, на пороге, где он нас встречал и провожал.
Приносили с собой чаи с мелиссой, иссопом и прочими пряно-ароматическими травами, и что-нибудь "к чаю". Заинтересовался. С удовольствием использовал в готовке. Что-то я посадила на его невообразимом участке: крутой склон оврага, грядки и цветники удерживаются от сползания подручным материалом, но всё цветёт и множится. Кто-то расчистил дорожку-спуск, (я утащила у него кустик ужасно колючей, но вкусной ежевики, она до сих пор бродит по моему участку), посадила эти самые травы на верхнем ярусе; приносили, сажали, обменивали, как-то всё так...
Яванский мох из аквариума и ампуллярию я получила в подарок, и он до сиз пор растёт и возобновляется. Он умел легко и с удовольствием дарить и принимать подарки.
Он мало рассказывал о себе, комкал, начинал и не заканчивал, но кое-что забавное осталось в памяти. Как-то после серьёзного воспаления лёгких друзья отправили его восстанавливаться на юг, в санаторий для военных в качестве руководителя культ-массовых мероприятий ( ничего делать не надо, подлечишься и всё), ага, приехал, устроился, пришёл на завтрак в столовую, а там одни офицерские жёны скучают... Весь месяц прятался от их назойливого внимания, только ночью выбирался к морю...
А очередным летом скомкал по телефону разговор: здесь стройка... в доме, пристраиваем... потом... когда всё...
Так и не попали...