Ну, если кто ещё не знает, то выходные мы с товарищем Игорем проводим в гараже, восстанавливая "Москвич-407". Дело это для нас новое, идём на ощупь, но много читаем старых книг, вроде "Ремонт "Москвича". Или "Краткий автомобильный справочник" 1967 года. Сверлим, красим, напрессовываем и вальцуем. Спорим. Дискутируем. Звучат разные русские слова. Расходимся за полночь.
Наутро жена, выставив кормушку птицам, спрашивает:
- Слушай, а чего вы вчера так орали?
- Понимаешь... Шестерню представляешь себе? Теперь представь, что их две. Одна побольше, другая поменьше. Их надо надеть из на валы так, чтобы в выемку после восьмого зуба большой шестерни вошел пятый зуб маленькой.
- А как узнать, какой зуб на шестернях восьмой, а какой пятый? - неожиданно спрашивает жена, вместо того, чтобы махнуть на меня рукой и пойти на кухню варить обожаемую мной пшённую кашу. Вопрос правильный. Но ответ... ответ, если по-честному, звучит издевательски:
- Ну... Отсчёт следует вести от воображаемой прямой, точнее, радиуса, которую необходимо провести через центр окружности шестерни, так, чтобы прямая пролегла посередине паза для шпонки. Которая и фиксирует местоположение шестерни на валу. Маленькой шестерни на коленчатом, а большой - на распределительном.
Пауза. Слышно, как за окном сойка, склонив голову, скребёт по кормушке клювом.
- Хм, - после паузы говорит жена. - Я бы провела линию карандашиком, отсчитала... Чего орать-то? Вообще, там, где шестерёнки ваши делают, могли бы и меточку поставить, чтоб люди не маялись. Раз уж это так важно. Кстати, я не поняла, ну вал, ну шестерня... зубья, отсчёты... это так важно?
Тут я замер. С одной стороны - в совершеннейшем восхищении, поскольку жена ухватила суть легко и непринуждённо. С другой - потому что передо мной раскрылась бездна. Жена абсолютно права: на шестерёнках этих действительно стоят метки, где надо впадинку одной соединить с зубом второй, но ненормативная лексика всё равно неизбежна. А во-вторых... Нет, надо сначала с "во-первых" разобраться. А в бездну объяснений, почему это так важно, нырнем чуть позже.
- Тут, миленькая моя, вот какое дело, - говорю я, в какой-то совершенно недопустимой тональности. Словно я заранее уверен, что меня не поймут. И отправятся-таки варить пшёнку. - Шестерни эти косозубые.
- Косозубые? Пародонтоз у них?
- Типа того. Представляешь, у обычной шестерни зубья параллельны оси вала. А у этих они расположены наискосок, под сколько-то там градусов.
- Под сколько? Или это не важно?
Опять правильный вопрос!
- Да, не важно! Наискось - вот что важно! Надо повернуть вал так, чтобы правильно совпали задняя сторона большой шестерни, обращённая к пластине двигателя, а не наружу. Не спутать зубья - они ж косые, путаются, блин! А потом при помощи съёмника надеть эту самую шестерню распредвала так, чтобы риски совпали - на лицевой стороне.
- Риски? В смысле, меточки?
- Меточки, да. В смысле риски.
- А разве при помощи съёмника можно что-то надеть?
- Да, в мире косозубых шестерён и рукомудрых мастеров можно. Так вот: шестерни эти надеваются в натяг. Преодолевают сопротивление. Ты понимаешь. Важно совпасть, не перекосить, не покорёжить, всё это не особо удобно, исполнялась эта симфония нами не часто, а кое-кем впервые, хочется долбануть по литавре кувалдой, а нельзя - шестерня текстолитовая... э... ну это материал такой...
- Хрупкая?
О, Боже, она всё понимает! Нет, не случайно она год училась в Дальневосточном политехническом институте!
- Да! Да! Именно, вот иногда и вырывалось не то словцо, которое бы нам всем хотелось. А теперь нырнём в бездну. Я объясню тебе, дорогая, почему это важно - зубья и цифры, и да помогут мне "Краткий автомобильный справочник", механик Гоголь и завгар Данте: если риски... меточки... совпадают, то далеко-далеко, у другого конца распредвала... где тяжело вращается маховик, словно закатывая вручную солнце над тёмною и холодной планетою нашей... маленький блещущий, как снег при месяце, шарик, впрессованный в борт маховика, встанет напротив тяжёлых литых букв - ВМТ. Мы увидим это в дыру волшебного перископа. Как в те далёкие времена - паровозных гербов и первых стиляг. Когда "москвичи" были молодыми.
- ВМТ? Что это, чувак?
- Верхняя мёртвая точка. О, это то точка вечного чугунного, возможно, тоталитарного сна. От неё расходится адов холод и тлен, густеет масло, высыхает вода, ржавеет металл. Шатун и поршень тупо, бессмысленно давят к центру Земли по закону гравитации. Бессилен даже самый высокооктановый бензин. Его весёлые пары и золотая электрическая искра.
Но если маховик ещё чуточку повернётся - а от повернётся, ведь мы же вчера не зря орали, Игорь, ну не этот зуб, ёкарный бабай, растудыть твою в дышло, крот-переворот - то шарик приедет к другим двум буквам, сверкающим, как рассвет над Москвой-рекой - МЗ. Момент зажигания!
Распредвал нежно откроет клапан впуска, искра молнией вовремя воспламенит туго сжатые пары бензина в камере сгорания, поршень толкнёт шатун, коленвал завертится, шестерни коробки передач...
- Тоже косозубые?
- Да, но красивые, правильные, как советские спортсменки-легкоатлетки. Шестерни передадут вращение на кардан - и колёса завертятся. Железяка оживёт! Станет необгонимою! Неужели и это тебе ясно, милая?
- Ой, ой... Не воображай, - сказала она. - Вообще-то это физика для пятого класса.
И, поправив на мне сползшие очки, пошла варить кашу.