Освоение Средней Азии Россией во второй половине XIX века было процессом трудным, и довольно продолжительным. Он сопровождался обострением международной обстановки, увеличением напряженности в отношениях с Великобританией, которая в любой попытке Петербурга продвинуться на юг усматривала угрозу своим колониальным владениям, в первую очередь Индии.
Проблемы азиатской политики были также на прицеле российской общественности и прессы, хотя в десятилетие после окончания Крымской войны в империи хватало вызывающих резонанс вопросов и дискуссионных перемен. Укрощая дикие архаичные ханства, чье процветание давно стало предметом истории, а существование поддерживалось во многом благодаря разбою и работорговле, России приходилось постоянно ощущать незримое британское присутствие в Азии.
Продвижение Российской империи в Азию было одним из компонентов холодной войны того времени, в которой ей противостояла наиболее могущественная держава Запада – Великобритания. Для столь непростого соперничества, где главную роль играли не ружья, пушки и броненосцы, а политики, дипломаты и журналисты, нужна была соответствующая идеологическая и научная платформа.
Требовалось не только четко осознать, обозначить, объяснить и аргументировать русские интересы в Средней Азии, но и обрисовать враждебность Великобритании к России в этом и в других вопросах. Важным моментом также следовало считать подробное и тщательное документирование всех этапов освоения Средней Азии, историю этого процесса. Одним их таких людей, взваливших на свои плечи бремя не только военного, но и научного служения Отечеству, был выдающийся востоковед, ученый-лингвист, публицист и изобретатель, генерал-лейтенант Михаил Африканович Терентьев.
Карьера воина, ученого, лингвиста
Будущий востоковед и генерал родился 8 января 1837 г. в семье помещика из Воронежской губернии Африкана Яковлевича Терентьева. Отец был незаурядной личностью. Закончил Морской кадетский корпус в 1830 г., где и продолжил службу следующие пять лет. Получил довольно широкую известность многочисленными публикациями о развитии и ведении сельского хозяйства и истории и этнографии Воронежского края. Сын, Михаил Африканович, пошел по стопам отца, избрав военную карьеру, и поступил в Воронежский кадетский корпус. В 1853 г. перевелся уже в Константиновский кадетский корпус.
В финале царствования Николая I Россия вела неудачную для себя Крымскую войну. Как многие подобные ему юноши, Терентьев желает поскорей попасть на театр боевых действий. 18 ноября 1855 г. он был выпущен корнетом в 11-й Чугуевский уланский полк и в начале 1856 г. оказался, наконец, в Крыму. Героическая оборона Севастополя к этому времени уже закончилась, и армия союзников, утомленная огромными потерями, не решалась наступать вглубь полуострова. Обе стороны тревожили друг друга разведывательными рейдами и диверсиями, боевой порыв Наполеона III был исчерпан, и он все более склонялся к мирному соглашению с Россией. В марте 1856 г. состоялось подписание Парижского трактата, так что вскоре Чугуевский полк вернулся к местам постоянной дислокации. Гарнизонная служба проходила размеренно – в октябре 1860 г. Терентьев был произведен в поручики.
Будучи от природы одаренным человеком, Михаил Африканович имел тягу к знаниям и поэтому решил поступить в Николаевскую Академию Генерального Штаба, что успешно и осуществил в 1862 г. В 1864 году он закончил отдел восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел по арабскому и турецкому разряду. Находясь в Петербурге, проявлял интерес к научно-техническому творчеству. Среди его изобретений игольчатое ружье с полуметаллическим патроном и отражательная буссоль с вращающимися диоптрами. Впрочем, эти плоды изобретательства так и остались экспериментами и дальнейшего утверждения не получили.
Свое служение России Михаил Терентьев осуществит на совершенно ином поприще. Прослужив два года после выпуска при штабе Харьковского военного округа, Терентьев в июне 1867 г. был переведен в Западносибирский военный округ с предписанием «для занятий по части Генерального штаба». Вскоре получил назначение: помощника Аулиэатинского уездного начальника. Еще недавно крепость Аулие-Ата входила в состав Кокандского ханства, однако в 1864 г. была захвачена небольшим отрядом под командованием полковника М. И. Черняева. Знание языков, отличные лингвистические способности помогали Терентьеву изучать нравы и обычаи местного населения, что делало недавнего выпускника Академии весьма ценным офицером. Михаил Африканович был замечен генерал-губернатором Туркестана и поступил в его распоряжение.
Забот у Кауфмана хватало: в 1867 г. продолжалась начатая годом ранее война с Бухарой. Попытки договориться с эмиром по-хорошему ожидаемо не привели к успеху, и тогда наступило время силовых решений. Вместе с генерал-губернатором Кауфманом и находящимся под его командованием отрядом войск Михаил Терентьев предпринял участие в походе на Самарканд. Против 4 тыс. русских правитель Бухары сосредоточил по разным оценкам от 40 до 50 тыс. воинов, расположившись на Чупанатинских высотах у реки Зарафшан. Кауфман через парламентеров обратился к своему противнику, требуя отвести войска от переправы и предупреждая о том, что в противном случае его позиции будут взяты штурмом.
Ответа не последовало, и был отдан приказ об атаке – русская пехота почти по грудь в воде форсировала Зарафшан под огнем противника. Сапоги солдат оказались наполнены водой и, чтобы не тратить время на то, чтобы разуться и вылить воду, они становились на руки, а товарищи при этом трясли их за ноги. Бухарцы же восприняли подобное действо, как некий секретный русский ритуал, и в последующих столкновениях попытались его повторить. Естественно, никакого успеха противнику это не принесло. Перейдя на другой берег, русские взяли в штыки позиции бухарцев на Чупанатинских высотах. Не выдержав натиска, неприятель бежал, бросая для удобства ускользания оружие. В качестве трофеев отряду Кауфмана досталось 21 орудие и много ружей. Собственные потери русских достигали не более 40 человек.
На следующий день 2 мая 1868 г. Самарканд открыл ворота. Оставив в городе небольшой гарнизон, Кауфман продолжил кампанию. После нейтрализации восстания в Самарканде и окончательного поражения на Зербулакских высотах эмир Музаффар вынужден был просить у России мира. Бухара признавала над собой верховенство Петербурга, лишалась части территории и выплачивала денежную контрибуцию. Впрочем, эмир Музаффар тоже имел определенные выгоды от заключенного соглашения. Теперь русское командование в случае чего было готово оказать ему военную помощь, за которой недавний противник и обратился к своим победителям уже в том же 1868 году.
В Каршинском бекстве русские войска по просьбе Музаффара разбили восставших против эмира мятежников, стремившихся возвести на престол его старшего сына, обещавшего продолжить войну с неверными. За активное участие в Бухарской кампании Михаил Терентьев был награжден орденом Святого Станислава с мечами 3-й степени. Не обошли его и иностранные награды: персидский шах удостоил Терентьева орденом Льва и Солнца 3-й степени. Персия, как и Россия, была заинтересована в стабильности в среднеазиатском регионе и также страдала от набегов многочисленных кочевых орд, в первую очередь хивинцев. Поэтому усмирение буйных ханств Российской империей воспринималось в Тегеране с пониманием.
18 августа 1869 г. Михаил Африканович Терентьев был произведен в ротмистры и направлен на службу чиновником по особым поручениям при начальнике Зеравшанского округа. Зеравшанский округ был образован из территорий, отошедших от Бухары согласно подписанному с ней мирному договору. Наиболее крупным городом в округе являлся Самарканд. Это было не провинциальное захолустье – фактически передовой рубеж России в Средней Азии, где ее интересы и политика уже вплотную сталкивались с амбициями, страхами и желаниями иной могущественной империи, у которой было свое видение практически на все проблемы во всех уголках земного шара.
Большая игра в Азии
В то время как в Петербурге и Тегеране с удовлетворением и спокойствием воспринимали деятельность Туркестанского генерал-губернатора Константина Петровича фон Кауфмана, иные силы смотрели на происходящее с нарастающей тревогой. Лондон считал себя практически монополистом в мировой гегемонии и законодателем модных направлений в политике. В Европе практически не осталось достойных конкурентов – Францию лихорадили периодические революции и перевороты, Австрия и Пруссия были слишком сосредоточенны на внутренних проблемах. И лишь далекая Россия маячила своей неясной громадностью на Востоке. После Венского конгресса былое союзничество, завязавшееся в войнах против Наполеона, начало стремительно таять, и Россия с Англией постепенно вернулись в русло традиционных отношений – конкуренции и соперничества.
Англичане толпились при дворе турецкого султана, путались под ногами в многострадальных балканских делах. Их коммерческие и не совсем коммерческие агенты сновали в Персии, проникая постепенно в глубины Центральной Азии. В Лондоне хорошо помнили инициативу Павла Петровича отправить отряд казаков под командованием Матвея Платова на завоевание Индии, за что и не только за это, плохо воспринимаемое на берегах Темзы, император и скончался от «апоплексического» удара.
Сипайское восстание в 1857–1859 гг., которое удалось подавить лишь с большим напряжением сил, показало англичанам, что их подспудные страхи о возможной утрате контроля над жемчужиной Британской короны не лишены основания. Более того, столь могучее выступление широких масс туземного населения выявило глубокую уязвимость и несовершенство всей британской политики в Индии.
Восстание удалось залить кровью и засыпать свинцом, однако наиболее умные и проницательные головы полностью отдавали себе отчет, что хватит лишь компактного факела, чтобы полуостров Индостан заполыхал вновь. И, по мнению этих стратегически мыслящих джентльменов, огонь этого факела может зажечь в Индии русский солдат. Требовались меры, чтобы избежать столь ужасного развития ситуации. Для этого планировалось расширить зону британских владений и влияния на север от Индии, чтобы избавить наиболее ценную британскую колонию от русского дамоклова меча.
К северу от Индии лежал Афганистан, дикая горная страна, не терпящая пришельцев – даже если они пьют дорогой чай и цитируют наизусть Шекспира и зачитываются Диккенсом. Первая попытка попробовать на зуб афганские реалии относилась к 1838 г., задолго до Крымской войны и восстания сипаев. Главной причиной было то, что тогдашний местный эмир Дост-Мухаммед борющийся против племен, поддерживаемых англичанами, посмел попросить помощи не у кого-нибудь, а у русских. Через своих посланцев настойчивый эмир вышел на генерал-губернатора Оренбурга В. А. Перовского, а через него и на вышестоящие инстанции. Итогом переговоров стало отправление в Афганистан русской миссии во главе с поручиком Яном Виткевичем. Этот возмутительный факт переполнил глубину британского терпения, и англичане начали войну против Афганистана.
Потом у британцев были успехи, оказавшиеся поверхностными и временными, восстание в Кабуле, резонансное уничтожение отступающей из афганской столицы колонны генерала Эльфинстона и полный уход английских войск из страны в 1842 году. Первая попытка борьбы с призраком русского медведя, корчившего страшные рожи из-за заснеженных гималайских пиков, закончилась, как и любая другая попытка одолеть фантомную угрозу, – провалом. Сопутствующий ущерб составлял почти 20 тыс. убитых и пропавших без вести английских солдат, 24 миллиона фунтов стерлингов и появление опасного понимания, что белые тоже проигрывают. Следующие вехи экспансии Великобритании на север относятся уже ко второй половине XIX века, когда после подавления восстания сипаев у Лондона оказались развязаны руки.
В апреле 1863 г. была предпринята Амбелахская операция, когда пятитысячный британский отряд вторгся на афганскую территорию в ответ на многочисленные набеги. В конце концов, после ряда боестолкновений англичанам пришлось к концу года отступить в Пешавар. В 1869 г. после нескольких лет традиционных междоусобиц власть в Афганистане сконцентрировалась в руках эмира Шир-Али-хана, который начал централизовать государственное управление. Лорд Майо, тогдашний губернатор Британской Индии решил сделать Афганистан относительно лояльным дипломатическим путем – предоставить эмиру не отличающиеся особой четкостью гарантии, одарить располагающими к себе статусными подарками, а в обмен подчинить политику Афганистана воле Британской империи. В марте 1869 г. Шир-Али-хан и лорд Майо встретились на территории Индии для согласования возможной договоренности.
Вначале афганский правитель набивал себе цену, перечисляя все реальные и мнимые обиды и претензии к английской стороне, но в конце концов принял в качестве подарка большую партию оружия и охотно дал согласие на ежегодную английскую финансовую субсидию. Шир-Али-хан в ответ потребовал гарантий со стороны лорда Майо, что Британия признает в качестве единственного наследника младшего сына Шира-Али Абдуллу-хана. Против этого губернатор категорически возражал, поскольку вся система политики Великобритании в колониях базировалась на противопоставлении правителей и их наследников, чтобы с легкостью проводить в подходящий момент нужные рокировки. Тем не менее лорд Майо дал согласие на невмешательство во внутреннюю политику Афганистана в обмен на согласование всей его внешней политики с британскими представителями.
Афганские дела стали предметом напряженного и длительного торга между дипломатическими ведомствами России и Англии. В том же 1869 г. в Гейдельберге состоялась встреча князя Горчакова и министра иностранных дел графа Кларендона. Английская сторона, выражая свою крайнюю озабоченность продвижением войск в Центральной Азии (одобрение Лондона после победы при Ватерлоо явно вызывало только продвижение английских войск), занятием Самарканда и вовлечением Бухарского эмирата в поле русского влияния. Масло в огонь подлил факт основания форта Красноводск на восточном побережье Каспийского моря, в котором англичане усматривали чуть ли не плацдарм для завоевания всей Центральной Азии.
Кларендон предложил Горчакову создать в Средней Азии нейтральную полосу между русскими и английскими владениями. Русский канцлер не возражал принципиально против рассмотрения подобной проблемы, однако обсуждение споткнулось о разные взгляды на границы Афганистана. Конкретнее, об области Вахан и Бадахшан, которые Петербург не считал подвластными афганскому эмиру. Споры об афганских границах затянулись почти на три года, однако к 1873 г. Россия готовилась провести военную операцию против Хивы, и для нее было бы кстати относительное спокойствие британской дипломатии и лондонской прессы, падкой на создание иллюзорных, зато облаченных в бурые медвежьи шкуры угроз. В январе 1873 г. Горчаков дал добро на признание областей Вахан и Бадахшан территорией афганского эмира.
В 1874 г. либеральный кабинет Гладстона сменила консервативная команда более решительно мыслящего Дизраэли. Новый премьер-министр был несколько огорчен тем, насколько мало, по его мнению, на глобусе мест, выкрашенных в цвета Великобритании, и поэтому считал нужным проводить колониальную экспансию везде, где только можно. Дизраэли твердо решил сократить количество независимых и полунезависимых государств по периметру британских владений – Афганистан тоже должен был стать очередным владением Британской империи. При этом Дизраэли не был лишен трезвого взгляда на международные отношения и не желал усиливать конфронтацию с Россией.
Чтобы нащупать платформу для возможного очередного геополитического соглашения с Петербургом, в мае 1875 г. министр иностранных дел в правительстве Дизраэли лорд Дерби сообщил Горчакову, что в связи с новыми веяниями в лондонских высоких кабинетах Англия отказывается от стратегии нейтральной полосы в Азии, а в отношении Афганистана будет теперь пользоваться полной свободой действий. Александр II, по-своему интерпретируя «свободу действий», дал санкцию на присоединение к России Кокандского ханства в 1876 г. В Лондоне поняли, что несколько поторопились, – русские спокойно присоединили территорию государства, которое формально должно быть нейтральным, находясь на линии разграничения. А вот труднодоступный Афганистан еще надо было, памятуя горький опыт войны 1838–1842 гг., завоевать.
Афганский правитель эмир Шир-Али-хан до поры до времени более-менее честно (с восточной точки зрения) отрабатывал английские вложения. Он вел враждебную России политику, где мог, вредил по мелочам, посылая своих агентов и потворствуя набегам в Среднюю Азию. Хоть, по английским меркам, эмир и был «нашим сукиным сыном», тем не менее держали его на коротком поводке. Англичане не упускали из своего внимания влиятельную афганскую знать, чтобы в случае чего обратить ее амбиции и властолюбие против Шир-Али-хана.
Эмир же в свою очередь, получая от белых сагибов деньги и оружие, вовсе не желал полного подчинения. Уже в 1873 г., добившись от русской стороны признания Вахана и Бадахшана территориями, подконтрольными афганскому эмиру, англичане со своей стороны потребовали от своего младшего «партнера» размещения британских эмиссаров в Кабуле. Памятуя о том, что там, где находится английское посольство или миссия, тут же начинаются интриги, шпионаж и интенсивная мышиная возня, эмир категорически отказал. В 1876 г. новый вице-король Индии лорд Эдуард Литтон потребовал допуска британских эмиссаров уже в гораздо более жесткой форме. Являясь членом команды Дизраэли, он всемерно воплощал новый политический курс, направленный на резкое сокращение количества компромиссных соглашений с туземными правителями. Шир-Али-хан ответил предсказуемым отказом.
Англо-афганская дружба стремительно остывала, и от нее стало все более явственно попахивать пороховой гарью. Переговоры в Пешаваре ни к чему не привели. Эмир и подозревать не мог, что все эти обращения вице-королей с заведомо не выполнимыми просьбами, затянувшийся бесплодный переговорный процесс – не более чем бутафория. Решение о войне с Афганистаном задолго до этих событий было принято в кабинетах на берегах далекой Темзы. В 1877 г. англичане ввели эмбарго на поставку в Афганистан оружия, к его границам начали стягиваться войска. Осознав теперь в полной мере, какой приятный сюрприз готовят ему британские «друзья», и проявив завидную в трудном положении маневренность, Шир-Али-хан начал слать полные всяческих любезностей доброжелательные послания губернатору Туркестана фон Кауфману, утверждая, что он, хан, всегда был за дружбу и добрососедские отношения с Россией – просто английский шайтан попутал.
Кауфман отвечал эмиру не менее любезно, полностью разделяя и одобряя внезапно охватившие афганского правителя чувства. В Кабул была послана дипломатическая миссия под командованием генерал-майора Н. Г. Столетова, которая и подписала с Шир-Али-ханом в августе 1878 г. дружественную конвенцию, в которой признавала его независимость. Необходимо отметить, что это событие произошло в разгар англо-русского кризиса на заключительном этапе войны с Турцией, когда русская армия уже находилась недалеко от Стамбула. В Средней Азии была сосредоточена армейская группировка численностью более 20 тыс. человек для возможной военной экспедиции в Индию. Дружественный нейтралитет афганского эмира в сложившейся обстановке был как никогда кстати, кроме того можно было рассчитывать на помощь со стороны горных племен, имеющих с англичанами старые счеты.
Однако в Петербурге приняли иное решение. Стамбул взят не был, на берегах Босфора не возведены береговые батареи, а туркестанские батальоны так и не сдвинулись с места. Большая Игра так и осталось бескомпромиссной, жесткой, зачастую подлой и вероломной – но игрой. И в запечатлении, описании и прямом участии в раундах русско-английского противостояния в Азии большая заслуга принадлежит Михаилу Африкановичу Терентьеву, военному и ученому.
Ученый-востоковед в погонах
В 1867 г. в Санкт-Петербурге за авторством Михаила Африкановича Терентьева издается «Толмач – спутник русских воинов для неизбежных расспросов и переговоров на языках: русском, турецком, сербском и греческом», ставший разговорником русской армии. В 1872 г. издается составленная им «Русская азбука для школ Средней Азии». Администрация Туркестана уделяла достаточное внимание повышению культурного уровня местного населения, не нарушая при этом традиционных обычаев. Кроме этого, Терентьев регулярно выпускает различные работы по ориенталистике, имеющие не только научную, но и военную ценность. Среднюю Азию населяют множество племен и народов, зачастую с разными традициями и мировоззрениями, поэтому для проходящих тут службу было необходимо иметь представление о местных условиях.
Научной деятельностью Михаил Терентьев занимался в свободное от службы время. В 1870 г. он назначен помощником начальника Ходжентского уезда, в следующем 1871-м – на ту же должность, только уже в Чимкентском уезде. В том же 1871 году прикомандирован к штабу округа для различных работ. Под столь расплывчатой формулировкой на самом деле скрывалась кропотливая деятельность по подготовке и планированию военной операции против Хивы.
Как признанный специалист по Туркестану, под руководством генерал-губернатора Туркестана Константина Петровича Кауфмана вместе с группой офицеров Терентьев принимал участие в разработке плана военной кампании. Важными вопросами являлись при этом проблемы взаимоотношений хивинского хана с различными племенными образованиями, внутренняя социальная обстановка этого государства и степень поддержки правителя в случае военных действий с Россией. По целому ряду причин, в первую очередь внешнеполитического характера, эта экспедиция состоялась только в 1873 г. и увенчалась полным успехом.
Уже после усмирения Хивы по поручению генерал-губернатора Кауфмана Терентьев приступил к созданию очерка о завоевании Россией Средней Азии. По ряду причин, в том числе из-за начавшейся русско-турецкой войны 1877–1878 гг. эта работа не была тогда завершена, и к ней автор вернется только после своей отставки. На базе собранного материала были изданы две фундаментальных труда: «Россия и Англия в борьбе за рынки» и «Россия и Англия в Средней Азии». В этих книгах подробно и беспристрастно описана история экономических, политических и дипломатических взаимоотношений между Российским государством и Великобританией, а также среднеазиатскими ханствами.
В первой работе уделяется большое внимание экономической составляющей русской политики в Средней Азии, перспективам развития торговли и рынков сбыта. Во второй рассказывается об основных вехах и этапах продвижения России в Сибирь и Азию, приводится политическое, военное и экономическое обоснование этих процессов. За манеру изложения и беспристрастность обе книги были оценены самими «западными партнерами» – англичанами. Работы были переведены на английский язык и изданы в 70-х гг. в Калькутте.
Терентьев продолжает расширять свой научный кругозор – в 1875 г. он закончил Военно-юридическую академию в Санкт-Петербурге и получил звание майора. Накануне ожидаемой русско-турецкой войны востоковед вновь проявляет свои знания и умения на службе Отечеству. Он создает «Военный переводчик» (русско-турецко-румынско-болгарский) – в качестве армейского разговорника для Балканского театра военных действий. В больших количествах «Военный переводчик» был напечатан и разослан в войска. Терентьев принимал непосредственное участие в русско-турецкой войне. Награжден в 1877 г. орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами и бантом и орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. В 1878 г. получил орден Анны 2-й степени.
В дальнейшем карьера Михаила Африкановича Терентьева шла по военно-юридической стезе. Он стал военным следователем Виленского военного округа. Постепенно осуществлялся карьерный рост: Терентьев вырос до полковника. В 1895 г. он снова переведен в Туркестан, где прошла его молодость, на должность военного судьи Туркестанского военного округа. Устроитель Туркестанского края К. П. Кауфман уже давно ушел из жизни, но Большая Игра в Азии продолжалась. Вскоре в ее орбите окажется и Дальний Восток.
В 1902 году Терентьев вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта. Теперь Михаил Африканович мог сосредоточиться на главной работе своей жизни – капитальном труде «Истории завоевания Средней Азии с планами и картами» в трех томах. Этот труд является фундаментальным историческим исследованием о Средней Азии.
Трехтомник оказался не только сосредоточением подробнейшего описания боевых действий, различных исторических сведений, бытовых и этнографических зарисовок, порой сделанных не без здорового чувства юмора, но и включает в себя размышления автора об экономике, политике, религиозных вопросах и проблематике соприкосновения, взаимодействия и противостояния цивилизаций.
По ряду вопросов и направлений работа Терентьева не имеет аналогов до сих пор. Автору удалось запечатлеть подробно ярко и красочно важнейший компонент Большой игры: продвижение России в Средней Азии и ее напряженное и бескомпромиссное, сложное и запутанное, доходящее до взведенных курков противостояние с Британской империей. Эта, ныне почти забытая Холодная война XIX века, сноровисто подхваченная заокеанскими «кузенами» у слабеющего Туманного Альбиона в веке XX продолжается без признаков утомления и в XXI столетии.
Умер Михаил Африканович Терентьев в Санкт-Петербурге 19 марта 1909 года и похоронен на Волковском кладбище. Он прожил пеструю жизнь, неотделимую от истории своего Отечества, памятником которой осталась скромная строчка на титульном листе «Истории завоевания Средней Азии»: Ген.-Лейт. М. А. Терентьевъ.
Туркестанский рубеж Российской империи
Устроитель Туркестанского края К. П. Кауфман
Эта статья на Военном обозрении.
