— Аккуратнее с ним, не засветите, — Владимир Палыч закрыл глаза, собираясь с мыслями, — так, значит. В первую очередь доставь мне Котлова, я сам с ним поговорю. Тем более, есть что предъявить. Жив-здоров, говоришь? Ладно, посмотрим на этот экземпляр. Кувалдина проверь, возможно, у них есть запасной вариант. Наружке скажи, пусть посмотрят, недолго. А потом берите и ко мне сразу. Давненько его не видел.
— Там смотреть-то не на что, обычный калдырь-неудачник. Пьет беспробудно, не работает. Связался с шушерой по пьяни, они его за три копейки купили с потрохами.
— Ладно, Леша. Дуй на точку, но перед этим еще одна просьба. Мне перед отъездом передали отчет по начальнику колонии, там не все чисто. Как обычно, жалобы от уголовников, что перегибают палку, бьют. Поборы по мелочи, пользуется служебным положением. Но это бог с ним. Можно закрыть глаза. Есть кое-что весомое, касается сегодняшней темы. Он тут сидел, глаза в пол, на меня не смотрел, как и окружение его. Думает, я не в курсе, кто есть кто. Дурака валял. Включили его в разработку не так давно, выяснилась любопытная деталь. Имеет счет, который пополнился совсем недавно на кругленькую сумму. А также замечен в контактах с уголовным миром во вне служебное время. Так вот. Надо бы проверить, как он себя ведет сегодня. Что делает, куда ездит и с кем общается. Есть подозрение, что он тоже замешан. Слишком в цвет у них все получилось, охрану разоружили, заложников взяли, а этот и не пискнул. Если задергается, станет заметать следы, берем сразу. Местных не подключать.
Алексей утвердительно кивнул.
— Владимир Палыч, обедать где будете? Может, Онищенко напрячь, пусть подсуетится? Уже спрашивала меня.
— Все потом, не до этого сейчас.
Алексей выскочил на крыльцо здания, привычно окинул панораму и двинулся к одинокой Степаниде Васильевне, топтавшейся в нетерпении возле магазина.
— Леша, мы поедем обедать или как? Я знаю один неплохой ресторанчик за городом, тихое место, на Владимира Павловича больно смотреть! Где ваши люди, в машинах никого нет, что это значит?
— А это значит, уважаемая Степанида Васильевна, что случилось ЧП, в результате которого могут погибнуть люди. И поездка в тихий ресторанчик отменяется. На неопределенное время. Прошу вас побыть на месте, если шефу что-то понадобится, он вам сам скажет. А пока не надо его трогать.
Голос говорящего другого развития событий не предусматривал, Онищенко тяжело вздохнула и вошла в магазин. На звук открывавшейся двери из подсобки нервно выскочила продавщица. Людмила изнывала от желания поговорить, пенсионерки, разносившие непроверенные бабские слухи, ее не устраивали.
— Здравствуйте! Что брать будете? Сколько народа понаехало, куда пропали все? Может, вы чайку хотите, так я для вас сделаю, замерзли наверное? Хотя в такой шубе точно не холодно, как она вам идет, переливается вся! Да вы просто красавица в этой шубе, вы знаете? Ни у кого из моих знакомых такой шубы нет, никогда не видела!
— И не увидишь. У каких это знакомых, местных, что ли? Совсем сбрендила, ты хоть знаешь, кто я? Телевизор смотришь?
— Ой, простите! Конечно, знаю, вы у нас были несколько лет назад. Так, может, горяченького? А в Доме культуры кто остался? Или все уехали? Я могу прямо туда принести, перекусите чего-нибудь, небось, весь день на ногах?
Люда крутилась вокруг надменной Онищенко, замершей в раздумье, заглядывала в глаза и заискивающе улыбалась. Только один человек вошел в дом культуры, но из него не вышел. Именно это обстоятельство будоражило и без того возбужденную Людмилу.
Она и без Степаниды знала, кто остался в здании.