Продолжение. Начало здесь: 1, 2 , 3 , 4 , 5 , 6 , 7 , 8 , 9 , 10 , 11 , 12 , 13 , 14
Ее зовут Мариссой
Теперь их поиски получили новое направление — это была отчаянная попытка выиграть почти наверняка проигранную партию. Уже приняв решение, Мэри и Эйб поняли, что оно было неизбежным. Какие родители, спрашивали они себя, не сделали бы то же самое перед лицом смерти любимого ребенка?
В тот же день Мэри пришла к д-ру Гутьеррес и спросила: «Должно быть, я сошла с ума? Наверное, я слишком стара?»
Врач обняла ее. «Сейчас я вас осмотрю, но, насколько я знаю, вы не слишком стары». Мэри получила безоговорочное добро.
Как и следовало ожидать, их путь не был гладким. Даже после того, как Эйбу сделали операцию по восстановлению семенного протока, анализ его спермы был весьма плохим. «Не стоит слишком надеяться», — предупредил его врач-уролог.
Наступил март 1989 года. Прошло уже четыре месяца, но ничто не опровергло пессимизм врача. Наконец в июне результаты анализа вернули надежду семье Эйяла. Мэри забеременела.
— Я была вне себя от счастья, — говорит она. — Не думаю, что кто-либо из нас мог разграничить радость от того, что в нашей семье будет еще один малыш, и новую надежду, которую мы могли предложить Аниссе, — мы просто чувствовали себя дважды благословенными. Мы ощутили десницу Божью.
Впрочем, эти чувства ежедневно омрачались тревогами. Будет ли Анисса оставаться в состоянии ремиссии достаточно долго, чтобы младенец успел родиться и достичь возраста, позволяющего произвести пункцию костного мозга? Да и подойдет ли костный мозг ребенка вообще? Пока ни на один из этих вопросов не было ответа. Вот почему семья ни на минуту не прекращала поиски неродственного им донора.
В ноябре, когда у Мэри пошел четвертый месяц беременности, врач-гинеколог предложил ей сделать амниоцентез, пункцию плодного пузыря, которая обычно проводится у всех беременных женщин старше 35 лет. В ходе этой процедуры из окружающего плод пузыря берется проба амниотической жидкости, которая исследуется на предмет генетических отклонений, а также позволяет определить пол ребенка.
Сначала Мэри отказалась. Они с Эйбом уже обсуждали этот вопрос и решили, что оставят ребенка и будут любить его, несмотря на любые возможные врожденные отклонения.
— К тому же, — вспоминает Мэри, — меня абсолютно не интересовало, будет ли этот ребенок совместимым донором, будет это девочка или мальчик, мне не хотелось испытывать противоречивые чувства. Я просто хотела иметь нормальную счастливую беременность.
Однако, когда Мэри и Эйбу объяснили, что некоторые потенциальные осложнения можно исправить еще в чреве матери, они решили, что надо сдать анализ. Договорившись о его проведении, они узнали о еще одном преимуществе: врач из «Города Надежды» рассказал им о многообещающей новой процедуре. Кровь из пуповины, богатая зародышевыми клетками, из которых развиваются все клетки крови, замораживается после родов и используется при пересадке костного мозга от донора. Но для этого врачам необходимо было с помощью амниоцентеза выяснить, соответствуют ли антигены младенца антигенам Аниссы.
Мэри: Прошло четыре недели, а нам еще ничего не сообщили. Затем нам позвонили из клиники и сказали, что получена часть результатов: ребенок был абсолютно здоровой девочкой.
— Спасибо, — прошептала я. Мы все были в кухне. По моему голосу Эиб, Эйрон и Анисса немедленно поняли, о чем идет речь, и посмотрели на меня. Я сообщила им эту новость, и в ту же секунду мы все расплакались. Наконец я спросила: «Есть ли новости о совпадении антигенов?»
— Пока нет.
Теперь, когда вот-вот должен был поступить ответ на последний, решающий вопрос, каждый день ожидания казался вечностью. Пришло и закончилось Рождество, наступил 1990 год. Прошел весь январь, а мы так и не получили никаких новостей.
Мы продолжали активно заниматься привлечением доноров костного мозга и выступать перед самыми разными аудиториями, однако большую часть времени мы просто ждали. Мы было попробовали занять себя придумыванием имени для нашего ребенка, но выбрали его очень быстро: Марисса Ив — сочетание моего имени с именем Аниссы и напоминание о благословении первой Евы — прародительницы жизни. С тех пор мы больше не говорили «ребенок», мы говорили «Марисса».
В пятницу 16 февраля, когда я сидела в конторке Эйба над мастерской, оформляя ведомость заработной платы, позвонила врач. «Мэри!— пропела она. — У нас совместимый донор».
— Что?
— У нас совместимый донор!
Я потеряла дар речи, мне не хватало воздуха. Затем я закричала в селектор внутренней связи: «Эй6! Эй6!» Он взбежал по лестнице, спрашивая в испуге: «Что такое? Что случилось?» Переполненная счастьем, я бросилась в его объятия.
продолжение следует...
