В вагоне-ресторане полумрак и белые скатерти. Меня опять настигают запахи пищи. На этот раз — съедобной. Глаза загораются еще ярче. Выбираю столик, окидываю взглядом территорию своей охоты и намечаю предполагаемых жертв. Трое мужчин — седовласый за дальним столиком, толстяк у окна справа и самый молодой из них, сидящий ко мне ближе всех. Однако его я оставлю про запас, у него слишком умные глаза, к тому же, на его столе я не заметила никакого алкоголя. Остальные же заливают в три горла. Седовласый интеллигентно пьет коньяк, закусывая оливками и солеными огурцами и не обращая никакого внимания на блюдце с нарезанным лимоном. Толстяк жадно ест что-то жирное и красное, поминутно опрокидывая рюмку за рюмкой в свою огромную пасть.
Я улыбаюсь юному официанту с нежным лицом, раскрывшему передо мной меню в тяжелой, под кожу, папке.
— Что-нибудь из напитков желаете сразу?
— Воды, если можно. Спасибо.
Делаю вид, что изучаю меню, на самом деле — внимательно присматриваюсь к жертвам. Пока ни один из них не обращает на меня никакого внимания. Черт, я в джинсах — это осложняет дело. Мои голые ноги обычно действуют на противоположный пол как красная тряпка на быка. Официант приносит воду со льдом в бокале. Мило улыбаюсь, сообщая, что еще не определилась с заказом.
«Случайно» задеваю бокал папкой с меню, нарочно громко вскрикиваю, когда он разбивается. Толстяк реагирует быстрее всех:
— Ай, бушуешь, красавица? — он смачно ржет, утирая толстыми руками свой жирный рот без помощи салфетки. — Семен, дорогой, разбитый стакан ко мне в счет, — он уже пересаживается за мой стол и подмигивает, — а прекрасной хулиганке… винца?
— Белого, если можно, — я смущенно, но ослепительно улыбаюсь и слегка краснею — им это нравится.
— И закусочку щас оформим. Сема, — фамильярно обращается толстяк к юному официанту, — организуй нам, чтобы мы были сытые и довольные.
— Мне только салат. Спасибо, — ни к чему показывать свой голод.
— Ты эта, как ее, манекенщица, что ли? — толстяк опять ржет. — Че одна-то?
Скромно опускаю глаза, утыкаюсь в свой бокал:
— В отпуск к маме еду, она в деревне у меня, — этому неотесанному болвану с медвежьими манерами должна понравиться сказочка про девочку, выросшую в деревне.
Все идет, как по маслу. Спустя час и пол графина водки я знаю о своей жертве все: где живет, куда едет, с кем спит его жена, какой размер груди у его любовницы и чем болеет его собака. О работе, правда, ни слова: наверняка, политика или криминал. Что, впрочем, одно и то же. Только мне все равно – я лишь с удовольствием отмечаю, что портмоне его все еще туго набит, несмотря на то, что он выложил круглую сумму за стол. Пока его глаза все больше соловеют, и язык начинает сильнее заплетаться, я наслаждаюсь вкусной пищей, уже не боясь показаться слишком голодной — толстяк уже мало что замечает вокруг. Но кое-кто видит слишком многое. Тот молодой с умными, нет, насмешливыми глазами – делает вид, что увлеченно читает электронную книгу, но я кожей чувствую, что он за мной наблюдает. Пора уходить и заканчивать дело.
Толстяк готов — еле ворочает языком и называет меня «рыбонькой». Пока он не уснул прямо тут, я практически насильно поднимаю его из-за стола, шепчу на ухо что-то пошлое и увожу в сторону купе.
— Рыбонька, — я получаю порцию отвратительного дыхания в лицо. Походка толстяка не слишком тверда, мне приходится его поддерживать, и он пытается меня лапать.
— Да-да, котик, — вторю я, отворачиваясь от его жирной физиономии, — сейчас мы пойдем в постельку. И будем баааиньки.
Кое-как, оступаясь и покачиваясь, добираемся до его купе — слава Богу, он едет один. Ну все, еще несколько минут, и он наверняка заснет…