Продолжение
Мать Йосифа, стройная и большеглазая Кеке, работала по найму, обстирывая соседей и местную знать. Без работы не сидела, всё спорилось в её ловких руках: стирка и шитьё, уборка, выпечка, уход за птицей, обрезание лозы. Зарабатывала совсем немного, но на жизнь не жаловалась, только молилась, поворачиваясь к старенькой иконе и перебирая губами. Лик Иисуса на потрескавшейся дощечке был задумчив и спокоен. А её большие глаза становились ещё печальнее. Сосо она поясняла, что у Господа много просящих. Он духовный отец всех людей. А их значимо больше, чем прихожан у священника Христофора в Гори. Когда-то в церкви, куда привела его ещё маленьким мать, больше всего малыша Сосо поразили фрески храма. Было тихо, спокойно и таинственно, как на пустыре перед самой грозой... Старик Христофор подозвал его, поманив пальцем.
—Швило, подыми глаза. – он указал на купол. — Это композиция «Вознесение Господне». В центре окруженный сиянием небесной славы, восседает на радуге сам Иисус Христос. Его фигура превышает по размерам фигуры остальных и выделяется на фоне всей композиции более плотным и насыщенным колором. Это Христос в момент Преображения на горе Фавор. А восемь ангелов несут сферу небесной славы, в которой возносится Христос.
Но Сосо видел всё по-другому.
Фигуры фресок притягивали его и всё было, как во сне… Медленно возникло яркое свечение из которого появился Иисус, чистый лик свой направив прямо на него. И Сосо не мог пошевелиться… а затем, свечение медленно рассеивалось, словно пар, обращаясь в невесомые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь стёкла… На душе стало свободно и хорошо, тело наполнилось невесомой лёгкостью… Сколько так было – неизвестно… Нет. Это показалось. Христофор показал ему и подошедшей Кеке книгу. А Кеке что-то зашептала святому отцу.
Так, по просьбе матери обучать Иосифа русскому языку и чтению взялись сыновья священника Христофора Чарквиани. Начали с изучения грузинского букваря, с которым он разобрался за неделю. Сосо схватывал всё на лету, хотя на изучение азбуки и азов элементарного чтения отводился целый год. Особенно помогала освоиться в чужом доме маленькому Иосифу малышка, дочь священника, с которой они вместе играли в куклы в перерывах между занятиями. Иногда они брали кошку, она становилась волшебным конём в их сказках. Братья Чарквиани были старше Сосо и сестры и им было не интересно возиться с ними. К тому времени мать Сосо, богопослушная Кеке, уже снимала комнату у семейства Чирквиани. Кеке Джугашвили была строгая и верующая, а лупцевала сына лозиной исходя чисто из добрых побуждений, выгоняя из него бесов.
Последний раз посетил свою мать Йосиф Сталин будучи уже главой государства, это было за несколько лет до её смерти.
—Почему ты меня так сильно била, мама?
—Так надо было
—Кому?
—Богу. Не жалей розги для сына своего, если ты любишь его. Так сказано в писании.
Старушка смотрела на него спокойными слезящимися глазами.
—Иосиф, кто же ты теперь, говорят, большим человеком стал?
Он слегка улыбнулся той улыбкой, когда шутил.
—Царя помнишь? Ну, я вроде теперь царь.
Пожилая женщина вздохнула, на мгновение задумавшись о чём-то.
—Лучше б ты стал священником…царей убивают.
Сталин усмехнулся, думая о своём. Новый же завет учит нищебродству. Бедность — это благодать, призри богатство, ни к чему оно. Рай будет на небесах, а пока нужно мытарствовать и терпеть. Иудаизм, в который вписано православие, преподносится как некая
независимая русская вера. А священники, взявшие на себя роль посредников с богом, набивают себе мошну. Но разве скажешь об этом матери…
Как-то, вопрос о боге задал Йосифу Сталину его сын, Василий, но скорее не из любопытства, а из озорства. Что ответит отец? И тот ответил, со свойственной ему мудрой лаконичностью.
«Не имея доказательств по данному вопросу, можно говорить об этом вопросе всё, что угодно, считая это правдой или нет. Как кому угодно.»
О страданиях Иисус Христа Кеке рассказывала маленькому Йосифу в детстве. Сын внимательно слушал, иногда переспрашивая, а потом задавал вопросы. На многие из них ответа у Кеке не было. Сосо немало удивляло, почему бог Иисус был одет хуже лавочника Милахвари и был бездомным, как нищие у церкви отца Чирквиани.
Сталин сформулировал это для себя в простую истину – ведущий за собой лидер, воин или вождь, должны быть не обременены мирскими благами, только духовное обогащение на пользу верящим в тебя людям. Об этом он скажет своим ученикам и последователям позже.
—Стремление к роскоши превратит большевика, защитника угнетённого народа, в буржуа, эксплуататора этого же народа
Это была его истинная вера в справедливость. Обогащать не себя лично, а живущих рядом.
Но не всем понять замыслы великого человека, не словами, но благими свершениями утверждавшего благо на земле для людей.
А вот, отношения между матерью и отцом Йосифа разладились давно. Красавец и весельчак Бесо Джугашвили, так звали отца Сосо, с каждым годом становился угрюмее, работа уже не спорилась в его умелых руках, и он начинал пьянствовать. Кеке сначала уходила от него к своим братьям, а затем и вовсе снимала комнаты у знакомых. Бесарионеса Джугашвили, весельчака и балагура, отца Иосифа, сломала жизнь, как и многих она надламливает, кто не сгибается. Лопается разящая булава из хрупкого металла, но не ломается сабля из стали…
Отца своего когда-то любил маленький Йосиф, но всё более отдалялся. В пьяном угаре Бесо становился неузнаваем и ярость одолевала им… Они подолгу не виделись, мать снова снимала комнату у добрых людей. На этот раз у священника Чирквиани. Случалось, Бесариони Джугашвили приходил за сыном к Христофору Чирквиани.
Это уже был не удалой горец в черкесской бурке, а сгорбленный, уставший человек. Священник усаживал его за стол, они говорили о жизни и пили вино. Потом Бесо пел и преображался. И голос его звучал, как эхо над горами, когда поют херувимы клёкотом быстрокрылых орлов псалмы восходящему солнцу. И дарят гимны свободного неба ослепительному светилу. В глазах Бесо вспыхивали разбойничьи искорки воинствующего черкеса. Йосиф подходил вплотную к веранде и слушал. Отец Христофор плакал, подпевая, окуная ломтики шотис пури в ткемали… Влажные глаза отца блестели… Маленький Сосо помнил, как когда-то отец рассказывал ему о справедливых разбойниках или про своего деда, боровшегося с богатеями и скрывавшегося в горах. Помнил о былинных богатырях и героях Грузии. О Георгие Саакадзе, великом Моурави или правителе Тбилиси, Цхинвали и Двалети. Сосо словно видел кровавые битвы с тысячами тысяч воинов, слышал звон оружия, свист стрел и ржание коней. Иногда часами Бесо мог читать наизусть незабвенные строки Шота Руставели о Витязе в тигровой шкуре. Говорил он с надрывом и страстью, будто сам это всё видел, находясь где-то совсем рядом с бессмертным героем. Казалось, сам он готов принять его героическую судьбу и смерть…
…Этот витязь неизвестный,
Молчаливый и понурый,
Был одет поверх кафтана
Пышною тигровой шкурой.
Плеть в руке его виднелась,
Вся окованная златом,
Меч был к поясу привешен
На ремне продолговатом…
Маленький Йосиф, затаив дыханье, внимал его голосу, боясь, что отец остановится…Иногда, отец прерывался, чтобы перевести дух или пояснить. О говорил, что в поэме идеализируются преданность вассала и долг перед царём. Но всё было понятно и так. Долг и преданность, честь и отвага, любовь к отечеству и ненависть к врагам. С раннего детства, ещё не умея читать, Сосо слышал это, знал и душой ощущал эту сокровенную и простую истину. Судьба молодого Йосифа перелистывала страницы жизни яркими картинками впечатлений. И сам он был юным витязем с пылающим сердцем, словно вынутом из костищи и поэтической душой горного цветка… И эти рождающиеся строки вырывались из его мятежной груди:
На пустыре, заброшенном и диком, ростки тюльпанов чуть набравши цвет
Печально тянутся к сгорающим зарницам и в тьме ночной теряют алый свет…
Сияющие горные пейзажи, созданные кистью неба и солнца, цветы и травы, оживающие от прикосновения ветра, песни соплеменников, уходящие в высь, всё это с малого детства окружало малыша Сосо. Вот за холмами скрывается красный солнечный диск…Вечер окунается в лёгкую прохладу… И вдруг, в тишине медленное одухотворенное песнопение под аккомпанемент грузинской флейты, зурны – национального духового инструмента. И длинный ряд столов, как на клеёнчатых полотнах Пиросмани…Начинается традиционная грузинская свадьба – незабываемое событие не только для жениха и невесты, но и для всех присутствующих многочисленных гостей. К свадьбе в Грузии готовятся долго и основательно, чтобы церемония получилась роскошной и богатой, столы ломились от всевозможных угощений, а гости не скучали, наблюдая за яркими и зрелищными развлечениями. Такое пышное мероприятие обходится семьям жениха и невесты очень недешево. Избежать значительных затрат и соблюсти традиции, можно только похитив невесту. И вот, выходит невеста в свадебных платках и лёгкой газовой накидке, увешанной цветами… Публика торжествует, тамада зачитывает сладкие речи…вот-вот должен начаться пир…Откуда-то к невесте бежит ребёнок. Это маленький Сосо заметил красивый цветок на её фате. Он ухватил цветок и тянет на себя. Вокруг смех. Малыш не отпускает, крепко сжав кулачок.
—Где жених?! – кричит тамада.
Это крестный Сосо, Якоб Эгнаташвили. Он поцеловал мальчика.
—Уступи невесту, швило, твоё время ещё придёт.
Затем повернулся к публике и весело добавил:
—Если он уже сейчас хочет украсть невесту, Бог знает, что он будет творить, когда подрастёт.
Именно он в Гори станет тем, кто пользовался безмерным уважением юного Сосо, его «крёстный», батоно Яков, весёлый и состоятельный человек, Эгнаташвили Яков Георгиевич, владелец виноградников, занимающийся виноторговлей. У него некоторое время работала горничной Кеке Геладзе, мать Сосо Джугашвили. В большом каменном доме Якова всегда было шумно и весело. А с его сыновьями, Сашико и Васо, Йосиф будет дружить на протяжении всей жизни. Плакаты с портретами Якова висели на людном месте в городке. Он был известен не только как торговый человек, знатного рода, но и как борец. Грузинская борьба, чидаоба, возникла из мифической схватки прародителя народа с диким зверем. Горцы уважали силу, ловкость и бесстрашие. Борцы почитались при дворах знатных феодалов, а простая публика рукоплескала им на площадях.
Батоно Яков, как называл его Сосо, был добродушен, щедр и любознателен. И всегда расспрашивал Йосифа, что нового он прочитал или просил его зачитать что-нибудь ему в слух. Всё, что он постигал в Горийском православном духовном училище, куда Сосо Джугашвили поступил в сентябре 1980года. Вначале Сосо воспринимал училище, как храм благочестия и справедливости, школу науки, где обучают правильно жить под строгим присмотром Господа. В классах училища не существовало ни одной печи. Несмотря на тёплый климат в Грузии, влажной осенью, зимой и ранней весной было холодно. Местные школяры ночевали и отъедались, чем бог пошлёт, по своим домам. Начальство редко выдавало воспитанникам бельё, одежды, обувь. Всегдашнею пищею их были в обед постные щи, ржаной хлеб и сухари; в ужин гречневые и просяные каши, иногда лобио. Насаждалась не только русская пища, но и русская речь. Ослушников строго наказывали карцером и розгами. В летние каникулы, желая поправить свое материальное положение, ученики уходили в сёла обучать недорослей богачей за гроши и харчи. Однако, Йосифу Джугашвили была назначена стипендия в размере 3-х рублей, благодаря хлопотам священника Чирквиани. Были обнаружены у него и способности к песнопению. И Сосо был определён в певчую группу, а затем в хор училища, исполняя дуэты и соло. За несколько лет он прилично усвоил ноты, и свободно пел по ним. И, даже, стал помогать дирижеру и руководил хором... Как-то, когда никого из наставников не было, стал исполнять перед своими сверстниками грузинскую народную песню, распределив голоса среди мальчишек.
Ра вкна ту вер давивицке
Шени шави твалеби
Бичо чемтан мохвал
Маграм маинц дагемалеби
Мосамгери:
Лалеби Лалеби
Маквалс гигавс твалеби
Твали маквалс даудгеба
Шен ки генацвалеби
Сосо прекрасно вытягивал детским дискантом:
Что делать, если не смогла позабыть
Твои чёрные глаза
Парень, придёшь ко мне,
Но всё равно спрячусь от тебя…
Припев весело подпевал хор мальчиков:
Лалеби Лалеби
На ежевику похожи глаза твои
Чёрт с ней, с ежевикой.
Тебе я генацвале…
Правда, за это самоуправство, его хорошенько отругали. Сосо называл это «духовной поркой». В училище воспитывались будущие священники и поэтому им всячески старались привить богобоязнь и смирение. Но с Йосифом это получалось с трудом, и то, когда он делал вид, что смирился.
Продолжение следует.
А так же, полностью книгу Юрия Слободы «Советский бог Сталин» можно прочитать здесь :