Иосиф Сталин
присутствует здесь
по особому праву:
к нему нельзя быть
равнодушным.
Зайди в Фейсбук
и в комментариях
у лидера мнений
напиши:
«Я сталинист».
Оживится дискуссия,
придут какие-то люди
и, несмотря на то,
что ты лично им
ничего не сделал,
пожелают тебе
умереть от рака.
Перейди
к соседнему блогеру –
дай Бог тебе здоровья! –
и напиши:
«Я ненавижу Сталина,
кровопийцу».
Эффект получишь
похожий.
В чем же загадка
диктатора?
Почему он так привлекает,
несмотря на то,
что молекулы,
некогда составлявшие человека
под придуманным именем
Сталин,
давным-давно
разгруппировались,
подобно Союзу.
Большая часть
их осталась,
по-видимому,
в стене,
под сенью
елей кремлевских.
Человек так устроен,
особенно мужчина,
что ему нужен
стержень,
вокруг которого
он мог бы виться,
пока не окрепнет,
и который он
непременно повалит.
Если этого не случится,
если стержень
окажется крепче,
мальчик не станет
мужчиной.
Этот стержень
(фаллический образ
здесь неспроста) –
Отец.
Все мои книги –
об отцах и детях.
Скажу иначе:
все наши жизни
об этом.
Теория Фрейда,
религия,
диктатура –
все оттого,
что мальчику
нужен папа.
Гром гремит,
страшно,
нужен заступник,
и в небе мы видим
Папу.
Папа жесток,
и жизнь с ним
не становится проще,
бьем его палкой,
гоним к реке
и топим.
Находим другого,
доброго Папу,
который, тем не менее,
сурово наказывает
за проступки.
Мы шалим,
он приводит орду
с востока,
мы страдаем
и просим прощения.
Мы избавляемся
от проклятья
и счастливо
воссоединяемся с папой.
Папа молчит,
папа куда-то ушел.
Он обещал вернуться.
Мы заждались.
Нас без него
обижают.
Избиваем обидчиков,
гоним их прочь,
ломаем Папины вещи.
Другой у нас будет Папа!
Сталин –
эгоманьяк.
Он поставил себя
в один ряд
с Богом.
Что ж,
чужими жизнями
он распоряжался отменно.
Говорят,
он не лишен был
своеобразного
чувства юмора.
Он смотрел на нас
мраморными глазами,
он отдыхал на нас взглядом
с портретов.
Что еще нужно,
чтобы быть богом?
Людям нужно
кого-то боятся
и ненавидеть,
любить,
презирать,
восхищаться.
Если больше не надо
бояться бога,
то испугаемся мы
человека.
Войны,
несчастья,
история,
время
косят сильнейших.
Эпохи слабых отцов
рождают тиранов.
Осиротевшая нация
лежит у него на груди,
как ребенок,
надеясь,
что пьяный отец
наконец заснет
и не прибьет его,
а главное –
маму.
Диктатура –
всегда
вещь семейная.
Эй, читатель,
стань хорошим отцом,
не будь сволочью.
Вот лучший рецепт
для профилактики
несправедливости.
Эй, читательница,
найди себе хорошего мужа,
если он хоть в чем-то похож
на твоего бывшего,
беги,
вложи в этот бег
все свои силы.
Но поскольку у нас
демократия
и поскольку
сам тиран
оказался рядом,
дадим ему слово,
чтоб мог оправдаться.
Сталин
дружелюбным Каспером
подлетает к потолку вагона
и обращается к присутствующим
с заготовленной речью:
«О моих
великих успехах
говорят все,
даже враги.
Я перевыполнил
план коллективизации
вдвое.
Я обеспечил
коренной поворот деревни
к социализму.
220 млн. пуд. семян.
Задумайтесь!
Я делаю это
во благо партии,
во имя партии,
во славу партии.
Я – это партия.
Победа моего дела
близка.
Моя задача –
закрепить успехи.
Нужно быть осторожным:
если успех
приходит легко,
в порядке,
так сказать,
неожиданности,
торжествует дух
самомнения и зазнайства.
Опьянение,
головокружение,
чрезмерность во всем –
вот к чему ведет
неправильное понимание успеха.
А враг не дремлет.
Задача партии –
прописать таблетки
от головокружения.
У кого кружится голова
от моих успехов,
тот враг.
Пресса должна
разоблачать
антиленинские настроения.
Нота бене.
В свое время
заменим на «антисталинские».
Вступление в колхозы
должно быть добровольным.
Кто не хочет
вступать в колхозы,
того надо заставить.
Что за реакционные настроения?
Что за кулачество?
Заставим вступить добровольно!
Особенно представителей
отсталых национальностей
вроде, скажем, Туркестана.
Еще на севере
завелись какие-то обманщики
со своими бумажными колхозами.
Унтер Пришибеев – враг,
потому что заставляет
отсталых туркестанцев
добровольно вступать в колхозы.
У него получается искривление,
только партия может прямо.
Левые,
правый оппортунизм,
мельница!
Партия – рука,
которая тянет за цепь,
взявшись за основное звено движения,
сельскохозяйственную артель,
к полной победе социализма.
Артель – хорошо,
товарищество
по совместной
обработке земли,
коммуна – плохо.
Не надо обобществлять
приусадебные земли
(мелкие огороды,
садики).
Кто там скачет
из артели в коммуны?
Зачем это обобществление?
Жилые постройки,
мелкий скот,
домашняя птица.
Это все не надо.
Зерновая проблема -
во главу угла,
а не животноводство-птицеводство.
Кому нужно это
головотяпство?
Таким только враги могут заниматься.
Дразнить крестьянина!
Тот, кто хочет зажать
всю артель в кулак, -
враг.
Он педалирует политику
разложения и дискредитации.
Некоторые начинают
организацию артели
со снятия колоколов.
Снять колокола, -
подумаешь,
какая
ррреволюционность!
Бросить
головотяпские упражнения,
смехотворные прыжки
через себя самих,
поливание мельницы
классовых врагов.
Все это возникло
из-за того,
что у некоторых
головотяпов
закружилась голова
от моих успехов.
Тю-тю
ясность ума,
трезвость взгляда.
Мы все можем!
Нам все нипочем!
Ну что за
головотяпство!
Я все могу.
Мне
все нипочем.
Искусство руководить –
серьезное дело.
Нельзя
отставать.
Нельзя
забегать вперед.
Миллионные массы,
массовые миллионы,
миллионы масс,
массы миллионов,
их всех надо бить,
чтоб не отставали
и чтоб не забегали вперед.
Я силен.
Я непобедим.
Я руковожу движением.
Я умею
сохранять,
умножать,
преумножать,
приумножать,
перемножать
я тоже умею.
220 млн. пуд. семян
умножим вдвое.
440 млн. пуд. семян.
Я хорошо считаю!
Миллионные массы,
массовые миллионы,
миллионы масс,
массы миллионов.
Я имею связь с ними».