Сегодняшний мой персонаж - абсолютный герой в моих глазах. Наделённый уникальными качествами, высоко стоящими в лично моей иерархии ценностей. Тем удивительнее читать в XXI веке, что с таким набором он достиг не только профессиональных высот, но и признания; стал знаменит, да ещё и вошёл в историю. Мой герой был скромен, неамбициозен и добр. Прибавьте сюда бедность и худородность - и становится понятно, что это уникальное исключение из правил.
В тихом местечке близ города Лаваль в семье бедного сундучника гугенота в 1510 году родился мальчик.
Когда ребёнок немного подрос, его отдали в обучение к цирюльнику. Ремесло это было не сильно прибыльное, однако позволяло расчитывать на гарантированный постоянный кусок хлеба.
Стоит отметить, что цирюльники, помимо своих основных обязанностей (стрижка и бритьё), выполняли нехитрые медицинские манипуляции: срезали мозоли, отворяли кровь, вправляли вывихи, рвали зубы, фиксировали переломы, лечили раны. Это была низшая каста из всех, что занимались здоровьем людей в это время во Франции.
Хирургия вообще считалась чем-то презренным и низким. Благородное лечение не подразумевало марания рук манипуляциями. Коими, собственно, врачи-то и не владели.
Самое высокое положение в этой иерархии занимали врачи. Они были членами медицинского факультета Парижского университета. Это были надменные снобы, абсолютные теоретики. Читали по-латыни и получали достойную плату за назначение того или иного лечения. Зачастую они-то и нанимали цирюльников для выполнения манипуляций.
Между врачами и цирюльниками в Париже располагалось промежуточное звено - содружество хирургов под названием «Братство Святого Пришествия». Они обучались в колледже. Эти вечно завидовали положению врачей и вечно жаловались на цирюльников, что они отбивают у них хлеб. В общем, были совершенно бесполезны.
Так вот, наш герой пошёл подмастерьем к представителю самой низшей касты врачевателей. Получив минимальные навыки, в возрасте 17 лет, он отправился в Париж, где поступил в медицинскую школу, слушал лекции в Колледж де Франс, одновременно набираясь практики в клинике Отель-Дьё.
Среди парижан больница пользовалась дурной славой места, куда свозят умирать бедноту. Богатые люди предпочитали лечиться на дому. Помещения даже не отапливалась. Зато там всегда много работы, и можно было быстро набить руку.
Амбруаз (а это был именно он) проработал в Отель-Дьё пять лет всё в одной должности - подмастерья цирюльника, не потому, что он был абсолютно бесталанным. Напротив, он зарекомендовал себя очень хорошо. Просто ему не хватало денег для внесения в гильдию, чтобы держать экзамен на звание цирюльника.
Поэтому, он был рад подвернувшемуся случают подзаработать. Маршал де Монжан, отправляясь на войну, решил сэкономить на медицинском сопровождении армии, наняв подмастерье.
Сам того не подозревая, маршал сделал правильный выбор. И ему вскоре довелось в этом убедиться.
Дело в том, что уже без малого 100 лет в Европе в ходе военных действий использовалось огнестрельное оружие. Полученные раны считались отравленными. Их обрабатывали строго по руководству, составленному личным хирургом папы римского Джованни да Виго в 1517 году. Плотные тампоны из корпии окунались в кипящее масло семян чёрной бузины с патокой и заталкивались в раны. Считаюсь, что масло выжигает заразу, а патока нейтрализует пороховой яд. После извлечения пуль на рану с ожогом накладывалась смягчающая примочка из смеси яичных желтков, розового масла и скипидара.
Во время осады Турина, раненых было столько, что у Паре закончилось масло. Молодому цирюльнику ничего другого не оставалось, как опустить этап обработки ран прижиганием. Всю ночь после он не сомкнул глаз, ему мерещились отравленные, умирающие от порохового яда. На рассвете, не выдержав, он бросился к своим пациентам. Каково же было его удивление, когда он застал солдат, оставленных без прижигания, мирно спящими. В то время как, обработанные по всем правилам, метались от боли и бредили в лихорадке.
В этот день Амбруаз Паре поклялся подвергать любой, даже самый авторитетный, метод проверке опытом.
В ходе военных действий он разработал массу инструментов для более ловкого извлечения пуль.
Вернувшись в Париж, Паре уже мог оплатить экзамен на право вступления в цех цирюльников.
Его пригласил к себе врач и преподаватель Парижского университета Жак Дюбуа (тот самый, который возмущался трудом Везалия). До войны он часто прибегал к услугам Паре, так как был патологически скуп. Он стал уговаривать Амбруаза писать руководство по хирургии огнестрельных ран. Паре долго отказывался, мотивируя тем, что не владеет латынью и не является учёным доктором. Но мэтр, возможно впервые в жизни, сделал доброе дело и убедил.
На счету Амбруаза Паре потом было ещё много военных походов и много публикаций. Их отличал легкий слог и доступность объяснения. А латынью он так и не овладел.
В коллегию хирургов его тоже приняли. Так как авторитет его был уже непререкаем.
Он предложил лигирование сосудов в ходе ампутации конечностей, изобрёл методики операции «заячьей губы» и «волчьей пасти», предложил использование протезов конечностей, применял поворот плода на ножку и кесарево сечение (что когда-то использовалось в древнем мире, но к эпохе Ренессанса было благополучно забыто).
Амбруаз Паре был настолько хорош, что, не смотря на свою веру, был назначен придворным хирургом. И являлся таковым при Генрихе II, Франциске II, Карле IX и Генрихе III.
В Варфоломеевскую ночь был спасён самим Карлом IX, который приказал запереть хирурга в личных покоях короля.
Жизнь Паре была длинной, он умер в возрасте 80 лет, пережив последних представителей династии Валуа, и увидев своими глазами, как взошёл на трон бывший протестант Генрих IV.