"Цвет жизни"
Этот второй раз не заставил себя долго ждать.
В первую же пятницу в общежитии состоялся “вечер знакомств” - запланированное мероприятие, призванное облегчить знакомства жильцов между собой и с воспитательницей, Ириной Петровной. Та была непробиваемой дамой лет сорока пяти, убежденная сторонница теории марксизма-ленинизма, в проблемы молодежи вникать не хотела и любое малейшее нарушение сразу становилось известно директору школы. Жила Ирина Петровна неподалеку и могла заявиться проверить вверенное ей учреждение хоть и в час ночи.
По замыслу администрации, “вечер встреч” - это небольшая , часика эдак на два-три официальная часть, во время которой каждый рассказывает свою чуть ли не биографию, а потом, если останется время до двадцати трех - танцы.
Танцы в их общежитии - это была отдельная тема! В самой большой комнате раздвигались кровати и ставились вдоль стен. В центре комнаты, таким образом, получался импровизированный танцпол примерно три на три метра. В углу на столе стояли кассетный магнитофон, небольшая колонка и цветомузыка. На карнизах штор висели три самодельных фонаря, в которые были вставлены цветные стекла от обычного уличного светофора - красный, желтый и зеленый. В уличной обуви ходить в общежитии не разрешалось, ее все должны были снимать в вестибюле и там же переобуваться в обычные домашние тапки.
Все присутствующие рассаживались на кровати вдоль стен, один из старшеклассников, ответственный за музыку, включал отечественные , идеологически выдержанные шлягеры. Вид танцующих, в домашних спортивных костюмах и тапочках был, конечно, довольно нелепый для такого мероприятия, но лучше хоть как, чем никак.
Ах да, в качестве наблюдателя обязательно присутствовала Ирина Петровна. Она, во-первых, наблюдала чтобы все были трезвыми, а во-вторых - бдительно следила за моральным обликом воспитанников. Выключать свет в комнате она категорически не разрешала, еле еле удавалось уговорить сделать его немного менее ярким. Для этого в люстре под потолком немного выкручивались три из пяти лампочек, и оставалось гореть только две! Если вдруг, во время медленного танца рука партнера “нечаянно” сползала чуть ниже талии девушки, Ирина Петровна тут же оказывалась рядом и несильно била нахала по руке деревянной линейкой, которую все время держала в руках!
Ровно в 23 она подходила к столу с аппаратурой, выключала музыку и забирала с собой кабель, которым магнитофон подключался к колонке. Присутствующие неохотно расходились, кровати возвращались на место и даже расправлялись, цветные фонари снимались с карниза, к умывальнику выстраивалась очередь почистить зубы перед сном - все как могли имитировали подготовку к отходу ко сну.
Ирина Петровна еще немного задерживалась, обходила все комнаты и уходила, закрывая входную дверь на ключ. Второй ключ находился у ночной няни, старой бабки Симы, которая ночевала в маленькой каморке в самом конце коридора. Сима была женщиной добродушной и компанейской, детей любила, на них не “стучала” и даже могла сама иногда поучаствовать в незаконных действиях, таких как употребление спиртного.
Минут через десять после ухода воспитательницы все самое интересное только начиналось. У окон “на шухере” выставлялись пару человек, быстро и организованно все возвращалось в исходное состояние, доставался запасной кабель для колонки, раздвигались кровати, выключалось основное освещение. В комнате наступал приятный полумрак - свет оставался только от трех тусклых фонарей цветомузыки, вид присутствующих тоже менялся - тапочки и спортивные костюмы уступали место туфлям с платьями и кроссовкам с джинсами. Из заначки доставались самодельное домашнее вино или “чернило” из магазина, кто что сумел припасти для такого случая, и пускались по кругу. Очень скоро атмосфера становилась раскованной и непринужденной, русская музыка сменялась зарубежными запрещенными хитами, которые в середине восьмидесятых всевозможными путями начали проникать на пространство начавшего перестройку СССР. По углам слышались сальные шуточки и пошлые анекдоты, кто то из девчонок притворно ойкал и несильно отталкивал очередного нахала, в форточку курили по двое, по очереди стоя на подоконнике. Пацаны, осмелев от выпитого, во время медленных танцев теснее прижимались к партнершам, которые в редких проблесках цветных фонарей позволяли гораздо больше, иногда парочки выходили в темный коридор посидеть на диване.
Так могло продолжаться до трех или четырех часов утра, после чего комната приводилась в первоначальное состояние, следы ночного гулянья тщательно уничтожались. Большинство ложились спать, а особо удачливые кавалеры шли “провожать” своих дам. Провожать до соседней комнаты, находящейся в каком-то десятке метров, но по абсолютно темному длинному коридору, в котором стояли два или три дивана. На этих диванах парочки в-обнимку могли просидеть до самого утра, пацаны пытались целовать и тискать девчонок, которые притворно уклонялись и старались не показывать, что им самим нравится.
В этот раз все должно было быть по обычному сценарию. Закончилась официальная часть, в комнате все было готово, играла музыка, начал собираться народ. К Денису подошел Мишка и испуганно сказал:
- Слышишь, Дэн, там Ганс под общагу пришел со своей кодлой и с ними еще какие-то пацаны, постарше. Просили передать, что ждут тебя во дворе. Сказали - не выйдешь, хуже будет! Что делать будем?