Мой муж Мидо приезжал в мое убогое логово, но не для того, чтобы поддержать, а чтобы рассказать про свою хорошую любовницу Маню, которая всегда весела, никогда не спрашивает, куда он уехал, когда приедет, даёт ему по 200$ каждую неделю на расходы, которую он не любит, но с ней удобно и спокойно. Я ездила в город, общалась с мальчиком и его братом, Мидо привозил к ним и Маню.
Маня много говорила о том, как страдал со мной бедный Мидо, как он давно пытался спровадить меня в Россию, а я всё никак не хотела уезжать, как они были бы совершенно счастливы в любви и уюте, если бы не я.
Она была моей ровесницей, с деньгами, с желанием счастья и верой в то, что Мидо не такой как все. Братья как-то сказали, что всё не совсем так, как ей рассказывал любимый, что и сам любимый не совсем такой, каким ей кажется. В отличии от меня, Маня сразу передала разговор Мидо и тот устроил разборки, рассорившись с братьями. На разговор со мной Маня тогда тоже не пошла.
Я знала уже, что уеду из Египта. Немного придя в себя, я позвонила домой, получила деньги по вестерну и купила билет.
Приходилось доживать там, время было предновогоднее, билетов не было.
Иногда я даже выбиралась в сопровождении братьев в боулинг или в "Синдбад".
При всей имеющейся грязи, приезжая, Мидо твердил о любви ко мне (похоже он ни одной женщине не говорит, что не любит, даже расставшись, даже плохо расставшись) и жаждал близости, искренне не понимая, в чём, собственно, проблема.
Маню, например, не смущает, что кроме неё есть другие женщины, а я какая-то неправильная. Мидо был со мной и с братьями и на Рождество, и в Новогоднюю ночь, Маня не питюкала, ждала его в шале. Ужасней Новогодней ночи у меня не было. Уж лучше б Мидо сидел с Маней, мы постоянно ругались, везде опоздали и отмечали Новый год в маленькой кондитерской пирожными и кофе. Братья сделали это время хоть как-то терпимым. Я улетала из Каира 3 января. Вещи оставляла в квартире (не до них было), объявив, что мы разводимся, вещи мои (это было зафиксировано в полиции) и доступа в квартиру Мидо быть не должно. Служитель дома всё выслушал, покивал головой, потом, конечно, нарушив запрет. Я не знала, вернусь ли, не знала когда вернусь.
Мидо настоял на том, чтобы меня провожать и неспроста. По дороге из моих вещей кое что пропало. Это я обнаружила уже в России.
Кошка сидела тихо, давно поняв, что когда её везут, тут уж только сидеть и ждать, куда прибудем.
Я опять улетала, Мидо так же нежно смотрел мне вслед, я так же хотела остаться с ним. Вернее, не с ним, а с тем, кого помнила, кого любила, но того Мидо не существовало... был тот, кто разрушил мою жизнь сознательно, с наслаждением, с азартом. Я возвращалась в Россию, где у меня ничего не осталось.
