Всем доброго времени суток.
Скоро приближается годовщина ВОВ юбилей 75 лет. Сколько всего написано уже, про то время. Сколько книг издана и переиздана. Инной раз, это просто "страшные книги" ибо читать такое очень тяжело.
Эти статьи, я публикую не для рейтинга, а в первую очередь для себя, и для аудитории кому это действительно интересно.
За последние время, очень много облазила и интернет ресурсов, и просто библиотек. И просто хотелось бы собрать все в одну кучу. Чтоб это не терялось. Буду очень признательна, если кто то из прочитавших, добавит какие то свои комментарии где можно найти какой нибудь еще материал, или просто расскажет о своих предках, переживших то время.
Начать хотела бы с книги :Светлана Алексиевич, Последние свидетели, как раз ищя совершено другие вещи, мне попался отрывок из этой книги. После прочтения которого мне захотелось найти книгу целиком.
Читала на одном дыхание, читая не верила, что такое возможно.
Читать такие книги "почти всегда страшно", но еще страшнее когда это происходит глазами ребенка. Ребенка который еще вчера был, ребенком а сегодня это уже взрослый человечек, не по годам взрослый. Переживший такие страшные мгновения в своей только начинающей маленькой жизни, пронеся эти страхи, эти страдания, через всю жизнь.
Вот некоторые отрывки из этой книги. Читаются на одном дыхании.
«Тетенька, возьмите меня на колени…»
Марина Карьянова – 4 года.
Сейчас – киноработник.
Как я не люблю вспоминать… Не люблю. Одно слово – не люблю…
Спросить бы у всех: что такое детство? Каждый бы сказал что-то свое. А для меня детство – это мама с папой и конфеты. Все детство я хотела маму с папой и конфет. За войну ни одной конфеты не то что не попробовала на вкус – какая она, даже не видела. Первую конфету я съела через несколько лет после войны… Через года три… Я уже была большая девочка. Десять лет.
Никогда не понимала, что кому-то может не хотеться шоколадных конфет… Ну, как это? Это невозможно…
А мамку с папой я не нашла. Даже фамилии своей настоящей не знаю. Подобрали меня в Москве на Северном вокзале.
– Как зовут? – спросили в детдоме.
– Мариночка.
– А фамилия?
– Фамилии не помню…
Записали Марина Северная.
Хотелось все время есть. Но еще больше хотелось, чтобы кто-то обнял, приласкал. А ласки было мало, кругом война, у всех – горе. Иду по улице… Впереди мама детей своих ведет. Одного возьмет на руки, пронесет, этого поставит – другого берет. Сели они на скамеечку, и она посадила меньшего к себе на колени. Я стояла, стояла. Смотрела, смотрела. Подхожу к ним: «Тетенька, возьмите меня на колени…» Она удивилась…
Я опять ее попросила: «Тетенька, ну пожалуйста…»
«В последние минуты они выкрикивали свои имена…»
Артур Кузеев – 10 лет.
Сейчас – администратор гостиницы.
Кто-то бил в колокол… Раскачивал и раскачивал…
Церковь давно у нас закрыли, я даже не помню когда ее закрыли, там всегда был колхозный склад. Хранили зерно. Услышав давно мертвый колокол, деревня онемела: «Беда!» Мама… Все выбежали на улицу…
Так началась война…
Вот закрою глаза… Вижу…
По улице ведут трех красноармейцев, руки у них сзади закручены колючей проволокой. Они в нижнем белье. Двое молодых, один старше. Идут они, опустив головы.
Расстреливают их возле школы. На дороге. Последние минуты…
В последние минуты они стали громко выкрикивать свои имена и фамилии в надежде, что кто-то услышит и запомнит. Передаст родным.
Я смотрел через дырку в заборе… Я запомнил…
Один – Ванечка Баллай, второй – Роман Никонов. А тот, кто был старше, крикнул: «Да здравствует – товарищ Сталин!»
И тут же, по этой дороге двинулись грузовики. А они лежат… По ним пошли грузовики с солдатами и дымящейся полевой кухней. Следом велосипедисты. Кавалерия. Немцы катили и катили. Днем и ночью. Много дней.
А я повторял… Я повторял, чтобы не забыть: Ванечка Баллай, Роман Никонов… Третью фамилию не помню…
Ночью, бывает, проснусь… Хочу вспомнить…