«В семь лет я мечтала о коммунизме на всей земле. В семнадцать лет я мечтала о принце на белом коне. Теперь мне сорок, и я тупо хочу денег» - вычитала я как-то в Интернете шутку. В каждой шутке есть доля шутки, ага. С мечтами где-то так и происходит. Жизнь нещадно трансформирует их в практичные желания и неотложные нужды, да по большей части не твои собственные, а близких окружающих людей, которым нужнее. Корректирует, откладывая и убирая несущественное и ненасущное в самые дальние уголочки памяти. И вот уже шаришь-шаришь по закоулкам души в поисках чего-нибудь эдакого, отРАДного (от слова «РАДость) для себя, любимой, и хорошо, если обнаружится вдруг под серой бетонной плитой обыденности бледный хилый, но живой ещё росточек бывшей мечты, почти забытой уже.
По уму, его бы пересадить в хорошенький керамический горшочек, поставить на освещаемый солнцем подоконник и поливать родниковой водой. Так, глядишь, выпрямится, окрепнет, выбросит побеги, раскинет листья, да и зацветёт… но где ж тут, куда уж тут, когда столько дел, забот и хлопот со всех сторон, до мечт ли, сколько их уже кануло, одной больше, одной меньше. Я и не выращивала в себе мечту о путешествии в Париж, но и совершенно отказаться от неё означало просто-напросто умереть, так и не увидев Парижа. А это всё-таки хуже, чем «увидеть Париж и умереть». «Для русских Париж всегда был местом особенным. От хандры ехали в Париж… От несчастной любви – в Париж… Сумасшедшие деньги прокучивать – в Париж… От революции – в Париж…» (Ю.Поляков) А я-то от чего или зачем? Сумасшедших денег нет, несчастная любовь быльём поросла, хандра, вроде, тоже дело уже давно привычное, как и революции, кстати. И ведь предупреждали же меня, что Париж «уже не торт», и беженцы там, в смысле, эмигранты, и туристы мусорят, а туристов обчищают спецы по чужим сумкам и карманам… Но нет уж, охота пуще неволи, и трёхзначные числа на дорожных указателях возле слова Paris превратились в двухзначные и продолжают уменьшаться, стремясь к нолю.
И вот уже громоздкий автобус ловко лавирует по улицам… Парижа (Парижа! Парижа!!!), за окнами мелькают то Сена, то Нотр-Дам де Пари, неоднократно виденные на фотографиях, поэтому давно знакомые силуэты и виды. Автобус останавливается и вытряхивает нас на… Гревскую площадь сделать первые шаги по Парижу. Знаковое местечко, однако, это ж здесь Жоффрея де Пейрака сожгли, бедная Анжелика так рыдала, я в детстве лично в кино видела! А хотя, его-то как раз нет, литературным и киноперсонажам в этом плане несколько полегче, чем реальным историческим личностям. Но в общем и целом, на сколько ж метров под плитами земля тут пропитана кровью? Поняли-поняли, «руссо туристо, облико морале», потому как если что – «мементо мори» (моментально в море).
Итак, я в самом Париже по факту, осталось только найти достойное местечко для празднования юбилея, только не столь печально известное, и добраться до него. И пусть часть парижан поначалу не принимала это самое достойное местечко, ставшее впоследствии символом Парижа, а мне Эйфелева башня очень даже подошла для констатации личного календарного факта – вот только теперь мне исполнилось пятьдесят лет! Спустя несколько месяцев, правда, относительно календарного срока, но зато точно год в год. Вы знаете, как выглядит человек, у которого вдруг исполнилась мечта всей его жизни? Ну вот как-то так, как я выгляжу на фото на фоне Эйфелевой башни. Это волшебное действо, исполнение мечты, ещё не раз повторилось в ближайшее время – ну знаете, бывают такие дни, когда мечта сбывается за мечтой. Сбывается то, о чём мечталось, о чём вовсе и не мечталось, о чём даже и не приходило в голову мечтать, а оно всё равно вдруг взяло и сбылось.
Свою главную мечту – Париж я пробовала, дегустировала, впитывала всеми органами чувств, зрением, слухом, обонянием, осязанием, внезапно обострившимися и словно вооружившимися картой памяти для записи всего окружившего и кружащегося вокруг меня. Ощущаемые под тонкими подошвами туфель асфальт на площади Конкорд, поскрипывающие при каждом шаге песчаные дорожки возле Лувра, округло-неровные булыжники мостовых Латинского квартала. (Тут вспомнилась мадам Бовари, благоговейно укладывающая в ящик комода после бала у маркиза свой чудесный наряд и туфельки, на подошвах которых остались, как и на её сердце, нестираемые следы. Интересно, какие следы останутся на подошвах моих туфель? И на сердце?) Камни стен серого, песочного, белого цветов, бронзовое металлическое кружево, взлетающее ввысь, пронзительно голубое небо между ветвями деревьев с ещё не облетевшей золотой и ржавой листвой. Шум автомобилей, гул и топот потоков людей, отрывки фраз на разных языках, сирены служебных машин – очень характерный звук, издавна знакомый по французским фильмам. Так в этих фильмах всегда гудели полицейские автомобили Парижа в погоне за преступниками.
Теперь же я удивилась, проводив взглядом проносящуюся мимо с сиреной машину с надписью «ambulance». Вот как, «скорая помощь» в Париже носится с такой же характерной сиреной, оказывается. Но когда по улице пронеслась чёрно-суровая машина, завывая точно так же, я совсем потерялась в догадках. «Жандармерия?» - не слишком уверенно предположил сына. В памяти всплыло лицо Луи де Фюнеса и с лукавой ухмылкой подмигнуло мне. Запах продаваемых прямо на улицах жареных каштанов (боже, это реально едят?) смешивался с тонким ароматом опавшей листвы. И верхние, и базовые ноты только что купленных французских (настоящих, без всякого сомнения, настоящих французских духов! И это была ещё одна исполнившаяся мечта, и самый прекрасный сувенир на память о Франции, не правда ли?) изящно свивались с поднимавшимся из толстостенной чашки ароматом свежесваренного кофе. Чашечка кофе с пирожным в уличном парижском кафе под зонтиками – ещё одна мечта, которая просто не имела права не сбыться, раз уж мы здесь. Тем более, это оказалось не настолько дорого, как пугали. Вот что оказалось дорого, так это сигареты. Жила бы я в Европе, давно бы бросила курить – ну его на фиг, гробить своё здоровье за такие деньги, семь, восемь, девять, двенадцать евро за пачку.
Удивил круглый лист бумаги, постеленный на столешницу официанткой («Бонжур, мадам!») Я-то думала, что Бунин, написавший в рассказе «В Париже»: «Он вошел (в гастрономический магазин-столовую), поклонился хозяйке и прошёл в ещё пустую, слабо освещённую комнату, где белели накрытые бумагой столики», имеет в виду хлопчатобумажную (бумажную) скатерть. Вон оно как, это могла быть и бумага в прямом смысле, как и у нас на столике. Но даже и на бумаге в качестве скатерти кофе был вкусным, а пирожные явно французскими и по вкусу, и по размеру. И это оказалось совсем нелишним – подкрепиться перед длительной пешеходной экскурсией по двору Лувра и Латинскому кварталу. А вот попасть в сам Лувр, дабы полюбоваться на Мону Лизу, нам не удалось. Вот предупреждали же меня, что французы постоянно бастуют! В этот день бастовали работники Лувра, и все экскурсии были отменены. Прямо обидно, человек, может, раз в жизни вырвался в Париж, чтобы попасть в Лувр, а они, эх-х…
Но зато автобусно-пешеходная прогулка по ночному Парижу превзошла все ожидания! Романтичный и таинственный, величественный и легкомысленный, искрящийся подсветкой и огнями рекламы и затаившийся в тени своих зданий ночной Париж пленил и очаровал не меньше, чем днём, залитый солнцем, спешащий и одновременно монументально неторопливый. Триумфальная арка, Елисейские поля, мост Мирабо…
«Дни безумно мгновенны, недели мгновенны.
Да и прошлого нет.
Все любви невозвратно забвенны...
Под мостом круговерть убегающей Сены.
Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.» (Гийом Аполлинер, пер. П. Антокольского)
О да, Сена! Моя коллекция речушек, речек и рек пополнилась в тот раз совершенно шикарным и особенно ценным экземпляром – Сеной.
Район Ла-Дефанс или «парижский Манхэттен», как известно, не единственный в мире район небоскрёбов. Такие районы в последнее время вырастают как грибы после дождя во всех крупных городах мира. Дубаи, Москва, Нью-Йорк, Токио, Милан имеют такие районы, но лично мне довелось ознакомиться с подобным районом не по фотографиям в Интернете, а изнутри, стоя у подножия рукотворных махин, подпирающих облака крышами, и задрав голову к звёздному небу, именно здесь, в Париже, в Дефансе – самом крупном деловом центре Европы. Ну что, сказать, что впечатляет – это не сказать ничего. Особенно ночью, с дежурной подсветкой на определённых этажах многих высоток, это нечто нереально-запредельно-космически-фантастическое. Гордость Харькова - грандиозное здание Харьковского Оперного театра, выполненное в бруталистском стиле и напоминавшее межгалактический звездолёт будущего, вдруг вспомнился в сравнении маленькой божьей коровкой в стаде слонов и жирафов.
А вот о чём я даже и не мечтала – это о бокале французского шампанского у Эйфелевой башни. Не буржуины, чай, перетопчемся и без рябчиков и ананасов в шампанском, не впервой. Но вот ведь как случается, и этот пенящийся радостью и играющий легкомысленными пузырьками в шампанском (туроператор угощает!) и разноцветными переливами иллюминации на Эйфелевой башне момент состоялся и стал достойным завершением дня. За сбывающиеся мечты, медам и месье! Париж, ты прекрасен!
Отведали мы и настоящий французский завтрак, который le petit dejeuner – багет, круассан без начинки, с маслом и джемом в отдельных крохотных упаковочках, и, на выбор, чай, кофе или соки. Ну, знаете, если бы я так завтракала каждое утро, я бы, наверное, тоже бастовать стала, или вовсе на баррикады полезла. Багет оказался настолько твёрдым, что я всерьёз опасалась сломать себе зубы – поиск стоматолога в Европе как-то не входил в мои планы, как и постоянное закидывание обезболивающими таблеточками. (К слову, косметичку с разного плана лекарствами я тащила с собой из дома, будучи тоже предупреждена, что в Европе в аптеках никаких лекарств, окромя презервативов и витаминок, так просто не купить при необходимости.) Круассаны же были свежие, нежные, мягкие, тут ничего плохого не могу отметить, но без начинки, и как-то не впечатлили. В общем, харьковчанам могу сообщить, что в «Кулиничах» круассаны ничем не хуже настоящих французских. А учитывая наличие разнообразных начинок и уровень цен – гораздо, гораздо лучше! Абсолютно то же самое я могу сказать и белгородцам про «Оранжевый остров»!
В Нормандию я как-то и не планировала ехать, да и экскурсия туда оказалась самой дорогой из предлагаемых в этом туре. Но сыне захотелось, а охота, сами знаете, пуще неволи, поехали. И знаете, я не пожалела ни на минуту и ни на евро об этой поездке. Совершенно очаровал Руан, историческая столица Нормандии. Собор Руанской Богоматери (фр. Notre-Dame de Rouen) – а я впервые в жизни увидела готику такого грандиозного масштаба в такой близости – впечатлил, пожалуй, не меньше, чем район Дефанс в Париже, при том, что собор, конечно, гораздо меньшего размера, чем увиденные в Дефансе небоскрёбы. Тем не менее, некоторое время, с 1876 по 1880 годы, руанский собор и был самым высоким зданием мира. А учитывая его почтенный возраст, поневоле задаёшься вопросом, смогут ли столько же веков простоять современные небоскрёбы? Да и готика вблизи, и изнутри – это, знаете ли, НЕЧТО. Мгновенный эмоциональный взлёт и долгое-долгое парение в потоках ветров истории. Показали нам и место казни Жанны д`Арк на площади Старого Рынка (plасе du Vieux Marché). Н-да, не всегда французы куртуазно относились к собственным национальным героиням. Но это в общем свойственно человечеству – сначала наворотить, потом реабилитировать, мол, не ошибается тот, кто ничего не делает.
Бродя узкими улочками Руана меж затейливо украшенных древних стен, я всё размышляла почему-то о госпоже Бовари. В какой же это она город ездила к любовнику из Тоста? Лион? Ах нет, Леон – это был её любовник, а город… а вот как раз Руан это и был. Моё недоумение по поводу собственных навязчивых мыслей закончилось, когда нам рассказали, что автор романа «Госпожа Бовари» Гюстав Флобер родился и в разные периоды жизни жил в Руане. Ах вот оно что, всё понятно – ненароком подключилась к мировому информационному полю, бывает.
И что уж совершенно оказалось неожиданным, поскольку я об этом даже и не мечтала – вдруг оказаться после Руана на набережной… Ла-Манша в рыбацком городке Трувиле. И даже пообедать там, на рынке морепродуктов, свежайшими королевскими креветками и салатом из лобстера, с белым вином. Да-а, такую первую, то есть, единственную и неповторимую свежесть оценил бы сам Воланд из «Мастера и Маргариты»! Разница во вкусах между свежайшими, охлаждёнными на льду и привезёнными к нам в замороженном виде морепродуктами оказалась более, чем ощутима. Скажу сразу – устрицы пробовать не стала. Ну, не могу я есть то, что ещё живое и шевелится!
На обратном пути из Трувиля в Париж нас всё время пытался догнать дождь. Не догнал, но создал вполне себе соответствующее настроение для предстоящей прогулки по Булонскому лесу. «Из-за меня была дуэль - граф Н. стрелялся с графом Л! Но в этот час с маркизом С. катила я в Булонский лес!» (Куплеты Адели из оперетты «Летучая мышь»)
Вообще-то перед поездкой меня предупредили, что гулять по Булонскому лесу вечером не стоит. Я, собственно, и не планировала, но с любопытством поинтересовалась, а почему. Ответа так и не получила: «Ну не надо, и всё, поверь на слово!» А тут выяснилось, что в Париж мы будем возвращаться именно через Булонский лес. И вот пока экскурсовод морально готовил нас к тому, что мы там увидим, кто такие русалы, русалочки, призраки и как их там ещё (точно не помню, так как начисто поотшибало названия после увиденного), а погода сгущала над нами тучи, нагнетая обстановку, мы въехали на трассу между двумя стенами – ну да, действительно, леса. В свете фар автобуса то с одной стороны, то с другой стороны дороги возникали припаркованные на обочинах автомобили и странные фигуры, которые вполне могли бы быть названы не только русалами, но и устрицами, потому что явно были живыми и шевелились, хотя выглядели нереальными, как призраки… Французы, оказывается, такие затейники-затейники, что мы и подумать не могли. («Руссо туристо! Облико морале!») В связи с чем и выехали из Булонского лесу с широко-широко раскрытыми, огромными без всяких блефаропластик глазами. )))
Из Парижа мы уезжали ближе к полуночи, поэтому у нас было время поужинать в настоящем французском ресторанчике (ещё одна сбывшаяся мечта!), продегустировать настоящие французские соусы (на самом деле чертовски вкусно!) и прогуляться напоследок. От метро площади Конкорд пошли вдоль садов Тюильри к Лувру.
Ах да, пара слов о метро в Париже. Оно там есть, и это существенно облегчает перемещение по городу, особенно, если ещё есть карта города с указанием, возле каких станций метро что расположено. Очень удивили входы в метро – такие маленькие, что у нас в Харькове, наверное, канализационные люки шире, чем вход в парижское метро. Во всяком случае, в Харькове в люк провалиться можно только так, а вот чтобы не пронестись мимо узенького входа в метро в Париже, это надо быть очень внимательным. Как они справляются с пассажиропотоками, непонятно! Хотя, может, парижане не пользуются метро? Тут нас тоже предупредили, и не раз, что в метро в Париже надо быть очень и очень бдительными – работают специалисты по обчистке туристов от лишней наличности и ценных вещей. Прониклись, включили режим повышенного внимания. Ну где-то такой же, как на харьковской Барабашке – самом крупном, как говорят, вещевом рынке Восточной Европы. У нас там такие же специалисты работают, так что мы уже учёные в этом плане, с внесённой оплатой за обучение. Поэтому обошлось, опыт даже французским шампанским не пропьёшь. Проезд в метро в Париже стоит полтора евро. Пересчитав по курсу, обнаружили, что это сорок гривень. А мы ещё жалуемся, что в Харькове проезд в метро восемь гривень – дороговато, однако. Но вообще-то надо сравнивать с уровнем зарплат, тогда картина получилась бы более ясная, где что дорого, а где как бы и не очень.
Туристов возле Лувра уже почти не было, освещение романтически-приглушенное, стояла тишина, изредка нарушаемая каким-то подозрительным шуршанием в живой изгороди. Не успела я вытащить из сумки фотоаппарат, как из кустов вылезла… огромная крыса и сунулась в бумажный пакет, брошенный кем-то из туристов, ища в нём объедки. В паре метров от неё в кустах закопошилась ещё одна крыса, кажется, ещё крупнее....