Начало главы по https://zen.yandex.ru/media/id/5d9c6a1d3642b600ad3ef7ca/separatist-u-istokov-velikoi-imperii-glava-vii-nachalo-5e35000adef5226f076b6c10
А в это время Хуса с остатками своего отряда пытался пробиться к своим. Отряд вел Рэгзэн, один из оставшихся в живых десятников, а тяжело раненный Хуса сидел в седле привязанный. Один воин вел за повод его коня, а двое ехали с боков, чтобы при случае поддержать его. Отряд ехал быстрым «волчьим шагом». Каждое движение лошади, каждый ее шаг отдавался болью в его раненой голове. Изо всех сил он старался сдерживать стон, не показать своим воинам слабость духа. Временами он впадал в забытье, терял сознание. Тогда, всадники, ехавшие по бокам подхватывали его под руки. Тяжелую рану Хуса получил еще рано утром, когда неожиданно встретились с разъездом противника, и тяжелая стрела угодила в незащищенную ничем голову. Шлем он потерял ночью в схватке с охраной табуна.
Очередной раз очнулся Хуса лежащим на земле в негустом, но высоком кустарнике. Над ним голубело высокое небо. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь редкую листву, ласково гладили его лицо. Где-то недалеко журчал ручей. С трудом повернув голову увидел сидящего рядом Рэгзэна. За ним, положив головы на седла, спали воины. Во рту у Хусы было шершаво от сухости, нестерпимо хотелось пить.
- Пить, - попросил он.
Десятник, взглянув на него, поднялся и скрылся за кустами. Вскоре появился с деревянной чашкой, одной рукой приподнял Хусе голову, а другой поднес к губам воду. Хуса напился. Полежал немного и спросил:
- Где мы?
- Прячемся. Люди и кони устали. Я дал им немного отдохнуть, - ответил ему Рэгзэн и, порывшись в лежащей рядом седельной сумке, вытащил брусок вяленого мяса, разломил пополам, один кусок протянул ему. - Поешь.
Хуса пробовал пожевать, но боль в голове усилилась.
- Погони не было?
- Нет, - качнул головой воин. – Только разъездов больше стало. Рассыпались по всей степи и двигаются к горам.
После недолгого молчания добавил:
- На этой стороне реки почти нет сопок или оврагов. Трудно спрятаться. Нашли вот этот островок кустарника и решили до темноты тут отсидеться. Кусты высокие, выше коней.
Тихо меж кустами пробрался воин и сообщил:
- Вдали показался отряд всадников. Пожалуй, около ста человек будет. Движется по направлению к нам.
- Подъем! – крикнул десятник. Воины, одурманенные сном, поднимались вяло, неохотно. – Хэрэиды к нам приближаются!
У воинов сон как будто ветром сдуло. Быстро поймали коней и заседлали их. Хуса сел, попытался встать, но у него закружилась голова, к горлу подступила тошнота, и он повалился на траву. Полежал немного, пришел в себя. Рэгзэна рядом не было, воины, держа под узды лошадей, стояли в тревожном ожидании.
Время тянулось мучительно медленно. Хуса старался отогнать от себя недобрые думы. Но против его воли воображение рисовало одну картину страшнее другой. Порой виделось ему, как противник окружает небольшой этот островок кустов. Ожидание превращалось в пытку. Если мог подняться и взять командование на себя, было б не так мучительно. Кроме тревожного ожидания раненого сотника запоздало начала беспокоить неизвестность исхода ночной атаки. Удалась ли она? Что сталось с их маленьким войском? Какую дань на этот раз взяли духи войны? Сознавая свою немощность Хуса стал просить Великих тэнгэринов: «Хозяева степей и покровители воинов! Отведите злые стрелы и безжалостные клинки от нас. Обещаю, щедрое угощение никогда у вас не иссякнет. Мы, наши дети и внуки, всегда будем вас почитать».
Стараясь не задевать ветки кустов, подошел десятник:
- Войско хэрэидов движется к эрэнчиновским кочевьям. Передовые сотни прошли, а теперь мимо нас на расстоянии трех-четырех полетов стрелы на рысях идет основное войско.
И, направляясь к своему коню, отдал приказание:
- Лошадей не расседлывать. Но пусть немного еще попасутся.
Достал из сумки лепешки сушеного творога и сев возле сотника подал ему:
- Тебе, Хуса, поесть надо. И поспать тоже. Сил поднабраться. Вот проедут хэрэиды и мы, немного погодя, не скрываясь, не прячась поскачем к своим.
- Подождать подольше надо. За основным отрядом еще отряд должен быть, чтобы прикрываться от наших. Как он пройдет, тогда и тронемся, - не предложил, а распорядился Хуса.
- Хорошо, так и сделаем. Расседлать лошадей, - отдал приказание нукерам десятник.
Воины поснимали седла и, бросив на землю, вновь повалились возле них.
- Хуса, если враг уходит, так ночное нападение наше удалось?
- Я тоже теряюсь в догадках. Если враг спешно двинулся на оставшиеся без защиты эрэнчиновцев, то наш отпор достиг своей цели. Перевалив через горы, хэрэиды после полудня ворвутся к ним, заберут то, за чем шли к нам и вернутся к себе. Согласен со мной?
- Хочу согласиться, но пока не верится в удачное завершение войны... Эх, сколько хороших воинов погибло за эти дни. Во сколько юрт пришло горе. И еще какую дань возьмут Духи Зла?.. Из нашего отряда за ночь двадцать с лишним воинов остались на поле брани. А сколько полегло в основном нашем войске в эту ночь? А за два этих дня?
- Не надо, Рэгзэн. – Хуса понимающе тронул его за руку. – Вообще война есть война. Эта не первая и не последняя... Вот только такой кровавой давно не было. Много славных воинов сложили головы, защищая родные кочевья и очаги своих семей.
* * *
- По коням! – крикнул Цырен, вскочив на ноги. Сердце учащенно забилось. Впереди него хэрэиды сели на лошадей и выравнивали ряды. Уже в седле сотник оглядел строй своих воинов. За время долгого ожидания воины разбрелись и теперь спешно занимали свои места в строю. Цырен решил, не входя в соприкосновение с врагом, отходить к своим. Отходить, а не убегать. Не упускать противника из вида.
- Приготовить луки, - сотник проехался перед строем и стал доводить до воинов свой замысел:
- Как только враг приблизится на половину полета стрелы, по моей команде стреляете...
- Уходят, уходят, - перебил его кто-то из воинов.
Круто развернул коня в сторону противника. Хэрэиды сотня за сотней спускались с холма и, переправившись через речку, уходили вслед своему войску. Цырен отправил очередной раз гонца к нойону и, дождавшись, когда последняя сотня врага переправится, повел свой отряд к только, что освободившемуся холму.
- Вот этот холм мы ночью и атаковали, - соскочив с коня, сказал Цырен, ни к кому конкретно не обращаясь. – Вот оттуда, от сопки. Поищите вокруг, куда они убитых наших воинов сложили.
Он ожидал увидеть поле, усеянное телами павших, но, сколь ни осматривал склоны высотки, никаких следов сражения не увидел. Вся возвышенность и окружающая его местность была в кругах затушенных костров. Кустарник на обоих берегах реки был безжалостно вырублен. Такая же участь постигла и кустов, росших вдоль ручья, впадающего в реку.
Прискакал Буянто-нойон в сопровождении своих охранных нукеров. Не сходя с жеребца, долгим взглядом оглядел всё вокруг, будто узнавая или же запоминая эту местность, остановил взгляд на уже почти невидимый, исчезающий вдали отряд хэрэидов. Цырен видел, как просветлело его лицо, как расслабилось его тело, из глаз выплеснулись радость и торжество. Победно посмотрел на Цырена:
- Ну что, Цырен. Отстояли мы свои кочевья? Отстояли или нет? Что молчишь?
- Отстояли, Буянто-нойон, отстояли, - заражаясь от охватившей нойона радости, согласился сотник. – Это мой сын Аюр-Бухэ первым увидел, как хэрэиды уходят. Он возглавлял передовой отряд, который отгонял врагов назад к их лагерю.
Подошли остальные отряды и остановились у подножия холма. Их начальники поскакали к вершине, где стоял Буянто. Весело переговаривались, поздравляли друг друга. Кто-то предложил устроить пир.
- Пировать, я думаю, еще рано, - остудил всех нойон. – Завтра послезавтра хэрэиды возвращаться будут к себе домой. А другого пути как через наши кочевья у них нет. Так что терять из виду их не надо. Гомбо, со своим отрядом следуй за хэрэидами. Близко не подходи, но и из виду не упускай. В бой не ввязывайся. А мы подыщем место для стоянки, переночуем, и завтра подтянемся поближе к владениям эрэнчиновцев.
Вскоре отряд Гомбо-баяна уехал вслед за хэрэидами. На холм поднялся один воин и что-то зашептал Цырену. Выслушав его, Цырен подошел к Буянто и сказал:
- Нашли тела наших павших воинов. Своих погибших хэрэиды схоронили, а наших оттащили в промоину и оставили без захоронения.
Около пятидесяти убитых лежали один на другом. Со всех были сняты доспехи, одежда и обувь. Ведь каждая вещь имела свою ценность. Добычу можно было продать или обменять на коня, оружие или другое.
Погибших вынули из промоины и похоронили на подоле сопки. Шаман долго камлал возле жертвенного огня, просил Духов:
- Великие и всемогущие тэнгэрины! Примите души отважных воинов, погибших защищая свой нутуг и свои семьи. Не гневайтесь на то, что сегодня жертвенный костер наш такой скромный. Закончится война, вернемся в свой курень и принесем вам в жертву белую овцу. В наших юртах всегда вас ждет щедрое угощение. Только об одном прошу сегодня вас, Великие тэнгэрины, защищайте и храните наш род.
После завершения погребального обряда нойон выстроил свои отряды и выехал вперед:
- Воины!.. Воины славного рода...
Буянто нарочно горячил своего жеребца, что он бросался в стороны, становился на задние ноги.
- Воины!.. Мы проводили в дальнее путешествие своих славных товарищей, друзей и родственников!.. Они сложили свои головы в битве за сохранение своего рода... Они отдали жизнь свою, чтобы не прервалась ниточка рода. А мы все одного рода. И других мы забираем, чтобы они были нашими харачу[1]. Не допустим, чтобы нами помыкали другие! Мы сильный род! Мы можем повелевать другими, но не допустим, чтоб нами помыкали.
Нойон еще раз проехался перед строем воинов. Убедившись, что его слова достигают цели кричал воинам еще более пылкие слова, а сам думал о том, как не говоря об истинных потерях сконцентрировать внимание на этом погребении. Из докладов начальников отрядов потери составили за одну атаку около семидесяти человек. Это не считая отряда Хусы. Люди Цырена нашли еще несколько мест, куда были сложены убитые. А воодушевляя воинов, показывая, что он как никогда верит в своих воинов, Буянто думал о том, что всё еще далеко не закончилось. То, что захватчики уходят из их кочевий ничего не значит. Обратный их путь к себе тоже пройдет через наши кочевья. Но надо воодушевить людей словами нойона.
- Многих сородичей наших призвали к себе кровожадные Духи войны. Но Агбан-Ши отправился к ним, чтоб умерить их жажду в крови нашей!.. Пусть они утолят свою жажду кровью наших врагов!
Буянто удивился, что он может говорить такие пламенные слова. Вдруг его потянуло на еще другие речи. Они уже сложились в голове, но он натянул повод. Натянул повод и своему коню, который стал как вкопанный и себе.
- Вперед, нукеры! К новым подвигам. А своей властью я присваиваю звание батора Дарме и Хусе, которые своими невиданными до селе подвигами и деяниями обеспечили нашу победу. Отныне будем их называть Дарма-батор и Хуса-батор.
Оглянувшись, найдя Дарму нойон скомандовал:
- Дарма-батор, веди воинов вперед, к новым подвигам!
Повинуясь приказу нойона Дарма повел отряды вниз по течению выбирать удобное место для стоянки.
- Пока мы выбираем место для лагеря, отправь несколько десятков на охоту, - дал распоряжение Цырену нойон. – Надо обильно накормить воинов. С утра кроме сухого хурута и вяленого мяса во рту у них ничего не было.
- Сейчас я Аюр-Бухэ отправлю во главе. Он хороший охотник и вообще смышленый воин. Он быстро найдет куланов и добудет мяса.
Цырену так и хотелось, чтоб нойон обратил внимание на его сына и запомнил. И это ему удавалось и, довольный собой, развил энергичную деятельность, что Буянто пришлось охладить его пыл.
- Ты что так суетишься, Цырен? Ты показал себя как отважный воин и хороший начальник отряда. Я доволен тобой. И простил за архи.
- А что, у него архи есть? – оживился Арсалан. – Что же ты, Цырен, молчишь? Подберем место для лагеря и отпразднуем нашу победу.
- Уже нет, - разочаровал Арсалана нойон. – Вечером у него похитили целый бурдюк архи. И, я думаю, это сделали люди, которых твои воины, Арсалан-батор, наказывали.
- Вот это да! – воскликнул Арсалан. – В нашем курене воры объявились. Что же ты, нойон, мне вчера не сказал. Я бы их более круто наказал, чтоб другим в назидание. Кисти обеих рук отрубил бы.
- Есть одна паршивая овца, - проговорил Хара-Хасар. – И я даже знаю кто это. Но его надо еще поймать за руку..
Солнце перевалило за полдень, когда выбрали место для лагеря и начали располагаться. Начались обычные в таких случаях хлопоты. Местность заполнилась веселым шумом, смехом. Не смотря на большие потери люди радовались скорому победному окончанию войны. Распределили между отрядами привезенную охотниками дичь и по всему лагерю запылали костры.
- Как думаете, курень наш снялся с места или еще нет? – спросил Буянто сидящих возле сотников.
- Наверное, уже снялись.
- Гонцы задолго до полудня доскакали.
- Что скажете, если остановить их? – снова спросил их Буянто. - Пока далеко не ушли.
- Верно, надо остановить, а то потом догонять и возвращать замучаемся, - согласились с ним начальники отрядов.
- Тогда, Арсалан-батор, отправь двух человек, пусть остановятся и расселяться пока мы не найдем зимних стойбищ. И пусть эти же гонцы приведут к нам отряд Бутухи. Под его началом около двухсот человек. Могут понадобиться. Неизвестно, что еще предпримет враг. А у Бэлигтэ будет достаточно воинов, чтоб защититься.
Подумав немного, добавил:
- И скажи гонцам, что утром мы придвинемся поближе к кочевьям Эрэнчин-нойона. А по пути в нутуг передадут воинам, охраняющим запасной наш табун, чтобы оставались на месте.
Скоро сварилось мясо и все с большим аппетитом накинулись на еду. Утолив начальный голод продолжили неторопливый разговор.
- Как они узнали, что нутуг Эрэнчин-нойона остался без защиты?
- Разослали во все стороны разведчиков. Они и увидели, что Эрэнчин-нойон со своими воинами направился к месту сбора войска.
- Или же узнали от наших раненых, которых мы не смогли вынести и оставили у хэрэидов.
- И это возможно.
- Этого мы никогда не узнаем. Враг далеко, пленных не возьмешь.
Когда воины поели, сменили дозорных.
- Арсалан-батор, на ночь надо усилить караулы, - распорядился Буянто. – А теперь пусть воины отдыхают.
Начальники отрядов поспешили к своим воинам и Буянто, разгоняя давившую на него сонливость, решил пройтись. Вокруг места, где расположился нойон стояли охранные нукеры. Только сейчас, наедине с собой, прохаживаясь один он мог тщательно взвесить создавшееся положение. Было ясно: длившееся несколько дней противостояние убедило врага, что не смотря на перевес в силе в кочевьях Буянто добычи не ждать, и он направился в оставшийся без защиты курень. А возвращаться будет опять же через наши кочевья. И надо быть наготове: вдруг кинется опять на нас.
- Баир, подготовь трех нукеров. Поедут гонцами к хану, - сказал подвернувшемуся начальнику охраны.
Баир поспешно направился к месту, где отдыхали его воины, на ходу поправляя саблю на поясе тем же жестом, как делал это Буянто. И Буянто заметил это, как раньше иногда замечал даже свою интонацию команд в голосе Баира. И внезапно, чувствуя неудобство и некую неловкость, подумал, что он, Баир, по-мальчишески влюблен в него, видя в нем, Буянто, то внешнее, бросающееся в глаза, что почему-то всегда притягивает к себе людей. Но ведь все это годами вырабатывалось против его воли. Просто он слишком рано стал командовать людьми, рано носить оружие и ходить в походы, в то время как Баир не знал ничего этого.
- «Он подражает мне, как старшему по годам и опыту, видит во мне идеал нойона и начальника, - подумал Буянто почти с нежностью. – Но он же знает, что мы почти одногодки. Но не знает, что мы иногда думаем об одном и том же, что у меня никакого опыта, кроме военного, что мне тоже хочется участвовать, как он, во многих игрищах и состязаниях, хвастаться одержанными в них победами. Но я не могу, не имею права. Ты, Баир, остался моложе меня, а я ведь за людей отвечаю, за род наш».
Отправив гонцов нойон решил немного отдохнуть. Освободившись от доспехов и, не успев как следует прилечь, мгновенно уснул, будто упал в теплую воду, и она поглотила его. Не было сновидений, не было даже обрывочных мыслей, отблесков чего-то недоделанного и нерешенного, как бывало в последние дни. Один раз неясная сила беспокойно вытолкнула его из сна. Он приоткрыл глаза: ясное солнце заливало округу. Тишина, покой, тепло. Спать, только спать... И где-то рядом тихий, до шепота сниженный голос Баира проговорил за спиной:
- Тихо ты, чего расшумелся? Видишь ведь – спит. Три ночи и три дня не спал. Ничего ведь не случилось. Проснется, тогда и сообщу.
И чей-то голос требовательно:
- Гомбо велел лично сообщить.
- Говори, - негромко сказал Буянто и, не поворачиваясь, пригретый солнцем, закрыл глаза.
- Гомбо велел передать, что хэрэиды ушли с наших кочевий.
- Хорошо, езжай обратно.
- Пленного привезли, но я не стал будить, - сообщил Баир.
- После.
И снова сон теплой волной подхватил его, а в сознании еще навязчиво и успокоенно, точно бесформенная легкая тень, мелькала мысль: «Ушли, ушли».
(продолжение следует)
[1] Харачу – раб.