Два психопата и поддельный граф
Говорят, у Петра I был неврологический синдром Туретта, связанный с гиперактивностью, моторными тиками и взрывами агрессии. А у Карла XII — синдром Аспергера, сочетающийся с упрямством, низким болевым порогом и безэмоциональностью. Ни разу не встретившись друг с другом, они провели пол жизни в конфронтации, и, в результате, Туретт победил Аспергера, а захолустное Русское царство превратилось в империю. Совсем не об этом писал классик и самоназванный граф Алексей Николаевич Толстой, противопоставляя шведского самодура нашему самородку, денно и нощно думающему о России. Двигаясь в унисон с генеральной линией партии, повелевшей любить царя–реформатора, писатель заслужил похвалу высшего руководства, заработал Сталинскую премию и до конца дней вынашивал продолжение. Даже в неоконченном варианте роман стал эталоном соцреализма, вызвавшем целую волну подражаний. Славное прошлое вновь пришло на помощь светлому будущему, что было особенно актуально в преддверии новой мировой войны. Извечный лозунг иезуитов "цель оправдывает средства", дополненный местной плюшкой "добрый царь, злые бояре", анонсировал галерею могучих предков, призванных крепить национальную идею. Ну а вздорный двенадцатый Карл стал первым в списке никчемных иностранных политиков. Но так ли он был плох на фоне масштабного русского оппонента? Поскольку сталинский госзаказ давно уже канул в лету, попробуем трезво разобраться в деталях.
Танцуют все!
Уж в чём они были похожи, так это в своих идиотских выходках. Оба монарха отличались высоким ростом, худощавым телосложением и крайне неряшливым внешним видом. Они подолгу не меняли одежду и обувь, занашивая их до дыр, трясли сальными волосами и были невзыскательны к пище. За столом славные парни жрали, как не в себя, и Карл мог задумчиво намазывать масло на хлеб пальцем, а Пётр меланхолично выковыривать козявки, вытирая их об одежду рядом сидящего. Приступы буйного веселья были присущи обоим. Юный шведский король, напару со своим голтштинским шурином Фридрихом, голышом скакали по ночному Стокгольму, задирая прохожих и срывая шляпы. А потом на спор рубили головы домашней скотине и стреляли зайцев прямо в королевских апартаментах. Один раз они пили с ручным медведем и напоили его до такой степени, что медведь выпал из окна. При этом Карл, в отличии от московского коллеги, обходился одним тёмным пивом и сторонился женщин. Зато наш надежа–государь потреблял всё в тройном размере, а о непотребствах его Всепьянейшего собора не рассказывал только ленивый. Несложно, кстати, провести параллель между петровскими хмельными забавами и последующими развлечениями его верных сограждан. Не тогда ли у россиян зародились пагубные привычки?
Боже, царя храни
Влияние Петра I на российское государство сложно переоценить. Целое поколение русских мыслителей считало, что без него оно бы пропало. "Он бог, он бог был твой, Россия! " — восклицал Михайло Ломоносов, и просвещённая Европа утвердительно кивала ему в ответ. Чтобы понять уровень величия первого российского императора, достаточно ознакомиться с перечнем его заслуг. Так, например, историк позапрошлого века г–н Погодин писал:
"Мы просыпаемся. Какой нынче день? – 18 сентября 1840 года. Пётр Великий велел считать годы от Рождества Христова, а месяцы от января. Пора одеваться – наше платье сшито по фасону, данному первоначально Петром. Сукно выткано на фабрике, которую завел он, шерсть настрижена с овец, которых развел он. Попадается на глаза книга – Пётр Великий ввел в употребление этот шрифт и сам вырезал буквы. Вы начнете читать ее – этот язык при Петре сделался письменным...
Приносят вам газеты – Пётр Великий начал их издание. Вам нужно купить разные вещи – все они от шейного платка до сапожной подошвы будут напоминать вам о Петре Великом, одни выписаны им, другие введены им в употребление, улучшены, привезены на его корабле, в его гавань, по его каналу, по его дороге. За обедом, от соленых сельдей до картофеля, который сенатским указом указал он сеять, до виноградного вина, им разведённого, все блюда будут говорить вам о Петре Великом. После обеда вы едете в гости – это ассамблея Петра Великого. Встречаете там дам, допущенных до мужской компании по требованию Петра Великого. Пойдем в университет – первое светское училище учреждено Петром Великим...".
И так далее, список бесконечен. Да все северокорейские лидеры грустно курят в парадной: это не человек, а оживший пантеон олимпийских богов! Кстати, про дам есть забавный раздел в руководстве правил поведения от 1717 года. Раскованным гражданкам предлагалось поменьше напиваться, не садиться "разиня пазухи" к мужикам на колени, не петь блудливые песни, не скакать по столам и уж тем более не таскаться с молодцами по тёмным углам. Освобождённая женщина Российской империи оказалась весёлой и компанейской!
Великая Северная
С Карлом в плане государственных пертурбаций всё гораздо спокойнее: кроме введения налоговых деклараций (отдельное спасибо), строительства Стокгольмского дворца и сомнительных попыток внедрить восьмеричную систему, вспомнить особо и нечего. Но это на гражданке, — шведский король вошёл в историю гением военного дела, эдакой помесью Александра Македонского с античным Ахиллесом. Разорённое население готово было терпеть все его подвиги, даже не видя своего героя воочию. 18 лет бесстрашный Карл шлялся где–то по полям сражений, а потом вернулся домой и пал смертью храбрых.
Но начиналось всё довольно некрасиво. 11 февраля 1700 года вероломно, без объявления войны, войска саксонского курфюста польского короля и великого литовского князя (кстати, это один человек) Августа II Сильного вторглись на территорию мирного шведского королевства. По части пьянства и амуров Август не имел себе равных, но вот нападать на Швецию в одиночку никогда бы не решился. Перед этим австрийский здоровяк неделю пил в обществе молодого русского царя, обмывая грядущий союз против шведов, а до этого заручился поддержкой датского Фредерика.
Ситуация складывалась благоприятно: старый шведский король Карл XI помер, предварительно ослабив грозную державу (так, по крайней мере, это казалось со стороны). Его сыну, 15–летнему сопляку Карлу XII, достались обширные владения: помимо нынешней Швеции, почитай вся Прибалтика, Финляндия и немецкие герцогства впридачу. Разумеется на такое богатство уже давно имели виды ближайшие соседи, рассматривая его, как утраченную собственность. "Дедины" — нежно называл прибалтийские земли Пётр, подтверждая законность своих притязаний. Другими словами, пока Западная Европа собиралась делить испанское наследство, Восточная изготовилась к экспроприации шведского.
Первый блин комом
Ради такого случая, Пётр, находившийся в состоянии войны с Турцией, пошёл на беспрецедентный шаг. Всю зиму 1698–99 гг. на воронежских верфях лихорадочно строили корабли, призванные поразить воображение турецкого султана. Увидев в апреле 18 штандартов русского флота на Чёрном море, султан поразился до глубины души, но понадобилось целых 4 месяца и куча подарков, чтобы мир наконец был подписан. Прямо на следующий день царские полки отправились воевать шведа, Россия вступила в 20–летнюю Северную кампанию. По злой иронии, пока истомившийся Пётр добирался до шведской границы, враг успел нейтрализовать датчан, а лихой собутыльник Август, решив не искушать судьбу, отошёл на зимние квартиры. Более неудачного начала для войны было сложно придумать. Внушительная 63–тысячная армия о 184 орудиях и 10 тысячах телегах утонула в осенней распутице. До Нарвы добралась чуть ли не половина личного состава, обоз растянулся в грязи на неделю.
Костяк русского войска составляли 4 бывших "потешных" полка, а основную массу — зелёные новобранцы–рекруты, с трудом отличавшие "сено" от "соломы". Под стать им были и командиры, и дворянская конница, достойная времён Ливонской войны. Впечатление, что ближайшие Петру военачальники, Гордон, Лефорт и Шеин, умерли, чтоб не видеть этого позора. С противоположной стороны Карл заявился налегке, приведя с собой 8 тысяч обученных бойцов, без излишних обозов и артиллерий. Главная сила шведов заключалась в их слаженности и маневренности. Отработанные действия, оперативное управление и командный дух — здесь им не было равных в Европе. Очутившись наедине с грозными шведскими львами, Пётр неожиданно затосковал, а после серии провальных стычек укатил в Новгород, бросив армию на произвол саксонского герцога де Круи. Это можно называть как угодно: хитрым манёвром или тактическим просчётом, но убытие царя–батюшки перед решающим сражением полностью деморализовало русских витязей. Поубивав от безысходности своих офицеров–иностранцев, они сдались следующим утром, лишившись знамён, артиллерии, генералитета, 7 тыс. человек убитыми и 32 тыс. рублей армейской казны. Оставшихся в живых Карл быстренько спровадил домой, Пётр получил главный урок в своей военной карьере, — так, по крайней мере, об этом говорят.
Это наша Родина, сынок
Вообще, в плане уроков и наследства ему не позавидуешь. В отличии от Карла, получившего в своё распоряжение передовую европейскую державу с развитой экономикой, мощным флотом и дисциплинированной армией, Петру досталась полная жопа. В Русском царстве фактически отсутствовала промышленность. Полезные ископаемые спокойно залегали в недрах, металл в основном везли из Швеции, и даже рубли представляли собой серебряные талеры (ефимки), с перебитыми русскими гербами. Внешняя торговля напоминала отношения Колумба с туземцами: в страну ввозили товары, вывозили — исключительно сырьё. Единственный порт на Белом море 8 месяцев в году сковывали льды, а весь флот состоял из кочей архангельских рыбаков.
С армией дело обстояло не лучше. С уходом от поместной системы разрушился фундамент её боеспособности, стимулирующий служилых ответственно тянуть лямку. Новые служилые, стрельцы, сформировав военную прослойку городского населения, увлеклись торговлей и политическими интригами. Стоит ли удивляться, что русская армия десятилетиями не могла справиться с таким же архаичным войском Речи Посполитой, периодически капитулируя вместе с командующими. Позором закончились Крымские походы царевны Софьи, да и Первый Азовский поход Петра тоже.
Политическое устройство радовало ещё меньше. Замшелая Боярская Дума, напоминающая паноптикум в шубах, мало что решала и была озабочена собственной выгодой. Удельные князьки–воеводы, поделившие страну на уезды, ратовали за то же, — успеть набить карман до конца службы! Но главными расхитителями отечества выступали "ближние люди" — фавориты и царские родственники. Даже купечество, придавленное со времён разгрома Новгородской республики, старалось держаться ближе к кормушке, без лохматой руки бизнес развивался слабо. Не было единства и в вере: церковный раскол разделил страну на два лагеря. Православные жгли друг друга, преследовали словно диких зверей и ради чего, — креститься тремя пальцами вместо двух, добавив к имени Исуса лишнюю букву?
А ведь были ещё зачатки культуры, искусства и образования, сладко почивавшие в анабиозе, в то время, как Европа перешла от Ренессанса к Барокко, а количество тамошних университетов перевалило за двести. Каково это было: ощущать себя "Третьим Римом", обернувшись пышным византийским ритуалом, и платить ежегодную дань Крымскому хану, по типу тоже наследнику, но Золотой орды? И всё только потому, что за его спиной маячили зверские рожи османских янычар.
P. S. Не корысти ради
Наверное, Пётр сделал то, что должен был сделать. Скорей всего, он сделал это в обход норм христианской морали, да и просто гуманизма. Возможно, кто–то сделал бы это правильнее и эффективнее. Факт, что в отличии от Карла, любившего и умевшего играть только в войнушку, все действия пятого Романова были направлены на возвышение страны. Можно сказать, что Пётр гробил людей и средства исключительно ради великой цели. Правда угробленным от этого не легче. Если смотреть на вещи их закатившимися глазами, то за 20 лет Северной войны Русское царство потеряло порядка полумиллиона человек (из которых боевые потери составили не более 20 процентов). Что для страны в 12 миллионов довольно ужасающая статистика. Швеция влипла ничуть не меньше, зато выиграла в долгосрочной перспективе: её полуголодное население поняло, что поддерживать великодержавный статус — себе дороже. Последствия фарта Великого Петра мы расхлёбываем до сих пор. Превратив дремучую окраину Европы и Азии в международного хищника, наводившего ужас на соседей, он заразил имперскостью многие грядущие поколения. Со времён Гая Юлия Цезаря это обычная практика, другой вопрос, что все империи мира неважно заканчивают.